Опасность словно утроила силы. В безумном рывке я метнулась вперед, упала грудью на мох, раскинув руки с зажатым в них шестом, чтобы создать большую площадь сопротивления. Сознавая, что под ногами бездна, готовая в любой момент проглотить меня, как козявку, я лихорадочно искала глазами, за что бы схватиться.
Бесполезно! Ни кочки, ни деревца! Тогда постепенно, без резких движений я стала освобождаться от рюкзака: сняла с плеча одну лямку, вторую… Потом поползла по мху, стараясь не попасть в «окно». Рюкзак с трудом тащила следом вместе с пудовой тяжестью прилипшей к нему глины. А где-то впереди, наводя еще большую тоску, стонала и ныла какая-то птица.
Наконец, где лежа, где на четвереньках, добралась до края темно-зеленых коварных мхов. Подтянув к себе рюкзак, некоторое время лежала, уткнувшись в мокрый брезент, не в силах поднять голову и оглядеться. Пройди я немного дальше, где растительный покров, прикрывавший топи, еще тоньше, пожалуй, и не выбралась бы. Видно, судьба у меня такая – все время попадать в ловушки для ротозеев!
Слегка отдышавшись, я подняла голову и огляделась. Краски вокруг, словно выгорев на солнце, поблекли, а над горизонтом висело похожее на НЛО лиловое облако. «Вот и вечер подкрался», – подумала я равнодушно, и тут кто-то словно огрел меня нагайкой. В голове просветлело. Какой вечер? Скоро стемнеет, а я так и не добралась до более-менее приличного участка суши, где могла бы развести костер, обогреться.
И снова, согнувшись в три погибели, я побрела по болоту, почти бессознательно передвигая отяжелевшие ноги. Запутавшись в осоке, упала и почувствовала: уже не поднимусь. Посох я давно потеряла, теперь не на что было опереться. Полное безразличие овладело мною, ненужными стали костер, тепло. Хотелось прижаться к твердой, надежной земле и забыться в долгом-долгом сне. Эта минута слабости почти совсем отключила сознание. Все остальное я воспринимала сквозь туман, затопивший мозг. В мареве возник передо мной, точно мираж, покосившийся столб, а на нем опять знакомый знак: две стрелы на третьей… Это меня не обрадовало. Зато столб находился на сухом взгорке, выступившем над топью. Здесь же нашли приют несколько измочаленных непогодой березок.
Прижавшись спиною к корявому стволу, я натянула капюшон куртки на лицо, чтобы не сожрали комары, спрятала руки в рукава и тотчас погрузилась в сон. Но это был не сон, а тяжелое забытье. Сквозь дремоту проплывали перед глазами горы, болота, беспросветная тайга, громоздились камни, шуршали осыпи, с грохотом что-то ломалось и падало…
В темноте кто-то фыркнул и ленивой поступью, неохотно обошел меня справа. Я уже не знала, то ли мне почудилось, то ли взаправду хищный зверь бродил поблизости в надежде на легкую добычу… Попыталась встать, но ноги подвели, я рухнула на землю… Слабые звуки флейты вторглись в сознание, теплый ветерок коснулся лица, но сил не хватало даже открыть глаза… На смену флейте пришли бубны. А может, так сильно стучало мое сердце, отбивая последние удары?
Неимоверным усилием я раздвинула веки. Яркие сполохи ослепили меня, но я разглядела лицо старика, склонившегося надо мною: темное, как ольховая кора, лицо, глубокие морщины… Он поднес к моим губам деревянный сосуд, и рот наполнился чем-то кисловатым, с молочным привкусом…
«Айран!» – первое, что пришло в голову, но сознание слегка прояснилось. Я села, тряхнула головой, огляделась. Нет, ночь еще не наступила. Серый сумрак сочился сквозь клочья тумана. А чуть в стороне возле костра сидел на корточках тот самый старик, что напоил меня айраном, и смотрел в мою сторону.
– Хурулдай, – то ли подумала, то ли прошептала я.
И тут пламя костра взметнулось, мне показалось, до неба. Бубны зазвучали громче, десятки бубнов, и я увидела огромную статую женщины, точную копию той, что я несла в своем рюкзаке. Она горела, переливалась, слепила глаза небывалым блеском, словно соткана была из огненных сгустков и золотых нитей. А вокруг в нее, как в хороводе, плясали, вертелись, порхали десятки, сотни разноцветных огоньков…
– Алтанхас! – прошептала я и потянулась к рюкзаку. Но он был пуст.
И тогда я поползла к идолу. Мне казалось жизненно важным коснуться ее, рассмотреть поближе. Но я не проползла и пары метров, как что-то меня остановило. Я будто уперлась в стену: теплую, упругую, прозрачную. Хурулдай и сверкающий идол были совсем близко, а я все никак не могла пробиться сквозь препятствие. Я сходила с ума от бессилия, а старик по-прежнему безучастно наблюдал за моими попытками приблизиться к Алтанхас. И это в благодарность за то, что я вернула им силу?
– Хурулдай! – потеряв выдержку, закричала я не своим голосом: – Черт побери! Я зря рисковала? Зря вашего идола через топь несла?
– Уходи! – вдруг тихо сказал Хурулдай. – Ты – женщина! Пойдешь к Алтанхас, много силы заберешь!
– Я вернула силу! – рассердилась я. – Зачем мне ее забирать?
– Уходи! – Хурулдай поднял руку, и костер плюнул огнем. Огненный вихрь рванулся навстречу первым звездам, как стрелой пронзив небосвод. Вновь зазвучали бубны, к ним присоединились барабаны. Низкий утробный рокот поплыл над землей, а мне почудилось, что это заворчали старые скалы, закряхтели деревья, забурчала река…
Я упала на землю. И подумала, что умру сейчас, если не засну…
…Ярко-красное солнце медленно спускалось к хребту, заросшему темно- зеленой тайгой. Я шла по березовому перелеску, обходила заросли шиповника и малины. Тут и там открывались мне голубые чаши озер – ровные, спокойные, окаймленные буйными зарослями аира. На зеркальной глади воды виднелись чудесные кувшинки, раскрывшие навстречу теплу бледно-желтые восковые лепестки. Но я не пыталась добраться до них. Напрасное это занятие. Дно в озерах топкое, заросшее, а сама кувшинка – недолговечное создание, только сорвешь, а она – глянь! – уже завяла…
– Маша, – кто-то окликнул меня.
Я оглянулась. Никого! В этот момент меня сильно встряхнули. Я открыла глаза. Спала, что ли? И встретилась взглядом с Олегом. Он смотрел на меня с тревогой.
– Фу! Напугала меня! – сказал он весело, но тревога из глаз не исчезла.
Вместо ответа я приподнялась на локтях и огляделась. Я лежала на спальнике под тем же каменным уступом. Стрелял искрами костер, возле которого валялся пустой рюкзак. Тот самый, в котором я несла Алтанхас, грязный и мокрый. Это и было, наверно, главным доказательством того, что все случившееся – не плод моего воображения.
– Как ты? – спросил Олег и присел рядом со мной.
– Я сама пришла? – спросила я на всякий случай, стараясь понять, каким образом сумела преодолеть обратный путь. Судя по засохшей на одежде грязи и мокрым ботинкам, в болоте я все-таки побывала.
– Понятия не имею! – пожал плечами Олег. – Тебя Маркел привез на лошади. Говорит, нашел в том же месте, где оставил.
– Он же ушел! – поразилась я.
– Нет, говорит, дожидался твоего возвращения.
– А где он? – Я завертела головой в надежде увидеть деда.
– Отпустил я его, – Олег отвел взгляд. – У них с Шиханом наверняка другой схрон имеется… Пусть уходят! Бог с ними!
– Но ведь они преступники! Их судить надо!
– Надо! – кивнул Олег. – Но они сами себе приговор вынесли! Сколько им осталось?
Я смерила его взглядом. Что случилось в мое отсутствие, о чем передумал Олег, прежде чем прийти к этому решению?
Но тут я вспомнила главное! Утро уже, а где вертолет? Где оперативная группа?
– Вчера дождь помешал им прилететь, – Олег посмотрел на часы. – Жду с минуту на минуту. – И вдруг сунул мне в руки толстый пакет, перетянутый резинкой. – Держи! Это Маркел передал! От твоего деда!
Я с недоумением посмотрела на него. Что такое? Развернула пакет. Фотографии! Те самые, что висели на стене дома Шихана, но среди них с десяток, которые я видела впервые: мамины, бабушкины… Только одна с дедом – там, где он рядом с молоденькой еще бабушкой держит на руках маленькую маму…
Рассматривая фотографии, я забыла о том, что в пакете есть еще один – поменьше и тоньше. Наконец
