– Барыге одному гараж построили. Вот он и заплатил маненько.
– Какой барыга? – возмутилась я. – Вы ж на общественных работах должны были трудиться.
– Так барыга милицейский, – виновато посмотрел на меня Гришка. – Большой начальник. Помогли, поработали. А совесть он не совсем пропил, заплатил неплохо, почти как на воле. Так вот он, сюда идет!
Гришка приподнялся. Лицо его приняло испуганный вид. Он засуетился:
– Пошли, Санька, пошли! Вдруг что не так!
Забыв проститься, мужики подхватили пиво и юркнули в толпу.
– Деньги не пропейте! – бросила я им вслед, но они, похоже, меня не услышали.
– С кем воюешь? – раздалось рядом.
Я подняла голову и обомлела. Этого еще недоставало!
Голос принадлежал Борису. Он стоял, заложив руки в карманы куртки, рот кривился в ухмылке.
– Не рада, что ли? – Он плюхнулся на стул, где только что сидел Гришка, и попытался обнять меня за плечи.
Я оттолкнула его руки и прошипела:
– Что ты себе позволяешь? Уймись!
– Ой, какие мы гордые! – глумливо засмеялся Борис и пересел напротив. – Небось хахаля своего провожала?
– Тебе-то что с того? – не очень любезно ответила я, отметив, что выглядит Садовников неважно. Помятая рубашка, не первой свежести джинсовая куртка. Да и взгляд какой-то не такой, менее наглый, что ли? Глаза будто неживые, остекленевшие, и язык с трудом ворочается. Только учуяв запах перегара, я поняла, что он пьян. И крепко!
«Вот угораздило тебя, Маша! – подумала я с досадой. – Ни раньше, ни позже в кафе завалилась!»
– А я вот не успел! – Лицо Бориса сморщилось. – Сбежала Верка! Тю-тю! Не догнал я ее!
– Как сбежала? – оторопела я. – Куда?
– К любовнику своему! – Борис обхватил голову ладонями. – Нашла мешок с деньгами! В Израиле! И укатила в теплые края!
– Не может быть! – Я не верила своим ушам. – У вас вроде…
– В том-то и дело, что вроде, – Борис махнул рукой официантке. – Катя, еще водки!
– Борис, – сказала я мягко, – хватит уже.
– Что ты заладила: «Хватит!» – неожиданно разъярился Борис и стукнул кулаком по столу. Задребезжала посуда. Сидевшие за соседними столиками люди стали коситься в нашу сторону и оживленно перешептываться. Я не ошиблась, здешние посетители знали начальника уголовного розыска в лицо.
– Замолчи! – приказала я. – Мало тебе неприятностей на работе?
– У тебя их тоже хватает. Что, попросили из милиции?
– Я сама рапорт подала, – сказала я, сжав под столом кулаки. Это сдерживало мое желание заорать ему прямо в лицо. – Пройдет служебная проверка, и уйду!
– Это ты Шихана проворонила! – свистящим шепотом произнес он. – Просмотрела! – Он повертел пальцами у меня перед лицом. – А может, ты с ним заодно?
– Дурак ты, Садовников! – сказала я устало. – Искать надо было лучше! Это твоя служба просмотрела! В мою компетенцию такие дела не входят! Прокуратура свои выводы сделала! ОСБ[10] шкуру с меня снял и наизнанку вывернул, а состава преступления не нашел. Так что умойся, дорогой друг! Ты это лучше моего знаешь! А увольняюсь я из органов по той причине, что уезжаю! Глаза бы мои на ваши рожи не смотрели, и на твою в том числе!
– А чем я рожей не вышел? Тем, что московской регистрации нет? – Борис склонился ко мне, лицо его побледнело, губы тряслись от ярости.
– При чем тут это? – отрезала я, понимая, что сама нарываюсь. Разве можно что-то доказать или в чем-нибудь убедить пьяного в стельку человека? А вот вывести из себя – раз плюнуть!
– Я ведь знаю, тебя хахаль твой московский отмазал! – В уголках губ у Садовникова от бешенства пузырилась слюна. – А меня некому отмазать! Плакала моя академия, и второй звезды не видать!
– Значит, судьба такая! – Я разозлилась не меньше. – Слюнтяй ты, а не мужик! И Верка не зря тебя бросила! Поняла, что ты уцененный товар!
– По больному бьешь? – Борис вскочил на ноги и принялся лапать карман куртки, затем задрал майку. За поясом брюк торчал пистолет. Он выхватил оружие, навел на меня….
– Не подходи! – заорал он, заметив двух дюжих охранников, которые пробирались к нам между столов.
Шум в кафе смолк. Все посетители без исключения повернули голову в нашу сторону, а самые осмотрительные уже спешили к выходу.
– Брось пистолет! – сказала я тихо. – Брось, если не хочешь больших неприятностей!
– Товарищ майор, – подал голос один из охранников, – спрячьте оружие! Не дай бог, выстрелит! Эвон сколько людей в кафе!
– Пошел вон! – заорал Борис и повел пистолетом над головами посетителей.
Завизжали женщины, вскочили со своих мест мужики, роняя пивные бутылки и пепельницы. Несколько секунд, и вся толпа, вопя и ругаясь, кинулась к выходу. Борис захохотал и выстрелил по барной стойке. Зазвенели разбитые пулей бутылки. Заголосив от страха, буфетчица и официантка нырнули в подсобное помещение.
Один из охранников схватился за телефон, видно, вызывал милицию, второй бросился на Бориса. Тот отшвырнул его. Парень ударился спиной о стол и с грохотом полетел на пол, увлекая за собой стулья. Борис повернул ко мне перекошенное лицо, белки его глаз покраснели. Рот перекосила судорога.
– Сука! – прохрипел он. – Я ведь любил тебя! А ты… На кого ты меня променяла?
– Ты забыл. – Меня трясло от волнения, но я нашла в себе силы ответить ему спокойно: – Это ты меня променял.
– Он уехал! Нет его! Верка тоже смылась!
– И что? Предлагаешь занять ее место? – уже не сдерживаясь, закричала я.
На полу закопошился сбитый с ног охранник, а второй, убрав телефон, ринулся ему на помощь.
– Не подходи! – завопил Борис и снова навел на них пистолет.
– Не стреляй! – истошно закричала я, но он уже нажал на спусковой крючок.
Пуля попала в столешницу. Зато я не промахнулась: хотя правая рука еще плохо слушалась, я с размаху огрела Садовникова стулом по голове. Он даже не вскрикнул и мешком свалился под ноги охраннику.
Меня затошнило. Я схватилась за горло и бросилась к выходу. Скорее, скорее на свежий воздух, под холодный дождь, чтобы охладил пылавшее огнем лицо, остудил расходившиеся нервы. Меня покачивало из стороны в сторону. Я едва не упала, запнувшись за порог, но кто-то обнял меня и не позволил упасть. Я открыла глаза и задохнулась от неожиданности.
– Ты?
И зарыдала, уткнувшись в плечо самого родного и любимого человека. А он гладил меня по спине и шептал:
– Успокойся! Прошу тебя, успокойся!
Какие-то люди в форме сновали вокруг нас, кричали, приказывали, пытались задавать вопросы, но он что-то сердито говорил им, и наконец от нас отстали.
Наконец я спросила сквозь всхлипы:
– Откуда ты взялся? Я же видела, ты уехал.
Олег улыбнулся.
– Решил вдруг, что могу улететь в Москву на самолете. Сошел на первой же станции, поймал машину – и вот я здесь! Как оказалось, вовремя!
Я уткнулась в его грудь лицом и прошептала:
– Ты всегда вовремя!
Видно, автобусу было суждено уехать в Марьясово без меня. В кафе набежала пропасть милицейских и прокурорских начальников. Как же, ЧП, да еще какое! Можно на всю Россию ославиться! Бориса увели в наручниках. Он что-то мычал, крутил головой. Лицо его было залито кровью.
