Этой жизни катящейся…Этой многоколесной судьбы… , ПОПУТЧИЦА1За Доном, за долгою степью сквозит синева,Юлит электричка борзая в отвесных откосах,С высоких откосов в окно залетает листва,И желтые смерчи, вращаясь, идут по проходу…Я долго гляжу, как в глазищах раскосых —В пиалах овальных — хрустальная плещет бедаИ темный зрачок проступает сквозь горькую воду.Прижав локотки напряженно — как будто бежала, —Сидела спокойно, но в ломанном лёте бровей,В том, как оглянулась, — почудилось: кони по шпалам!Погоня по шпалам! Торопятся кони за ней!2Должно быть, не так, но спросил я тогда:«Откуда ты, лярва? Ты ликом — звезда,До боли бела, а очами — орда…Видал я таких! Только чья ты беда?»Все длинные ноги и все поездаУносят от этих коней не всегда…«Чьи кони? — спросил я. — Сама ты откуда?»И девушка мне отвечала: «…Туда».И сгорбилась, словно старуха: «…Туда».И темной ладошкой махнула туда,Где синюю степь заливала полуда.Должно быть, не так, но сказала: «…Юнец,Очами — отчаян, поломан — да выжил,Что нянчишь гитару? Садись-ка поближе,Сыграем про разные эти дела:Как лисья была я.Как рысь я была.Все рыскала градом —Как горло искала…Шакала ласкала,С шакалом спала.Шалавой зваласьИ шалавой жила,И как унесла два излапанных липких крылаИ сердца огрызок в щемящую степь от вокзала!…Ах, мать-перемать! — кабы голос —Уж я бы сыграла!»3Вот так эта девушка, эта старуха сказала.Быть может, не теми словами, да смысл был такой.Сказала: «Сыграй мне, пока я себе не сломалаСинюшную шею на синей свободе степной!»И в гулком вагоне, качаясь и плача, плясала —Как об ногу — ногу присохшую грязь оббивала.И листья звенели над ней, словно дикие осы,И карие косы,А может быть, карие космы,А может быть, крылья плясали за хрупкой спиной… , * * *На живой ноге в бутсе «адидас»Инвалид по проходу шоркает.А другая нога — что твой карандаш,Одной пишет — другой зачеркивает.Как колоду карт,Развернет меха,Заведет гармонь заунывный зык.Не берет уже инвалид верха.Не берет уже инвалид низы.Не болит душа,Не болит рукаНажимать на грудь и на клавиши.А болит нога,
