— Но только не в библейском смысле.
— Ну разумеется, нет. — Граф театрально вздрогнул. — Крид прислал бы ко мне секундантов.
Норт криво усмехнулся:
— Он любил поразвлечься на дуэлях.
— Мне не нравятся ваши манеры.
Норт пожал плечами. На него это не произвело никакого впечатления.
— А мне не нравятся люди, которые пытаются убить моих друзей.
— Что, простите?
Норт достаточно ходил вокруг да около. Пришло время назвать все своими именами.
— Кто нажал на курок прошлой ночью в Воксхолле, Мертон? Вы сами или кого-нибудь наняли?
— Не понимаю, о чем вы? — возмутился Мертон. Норт хлопнул его ладонью по левому плечу. Мертон замычал, но не от боли. Граф был не тем человеком, которого ранил Норт.
Правда, он не собирался извиняться за грубость.
— Значит, вы наняли кого-то.
— О чем вы все время говорите, черт побери? — Мертон потер плечо. — Это не я вас подстрелил.
— Откуда вы знаете, что в меня попали?
— Об этом все знают. — Разволновавшись, Мертон отступил назад. — Половина гостей видела вас после того, как все произошло.
Верно. Норт опустил руку.
— И вы утверждаете, что не имеете к этому никакого отношения? — В поведении графа не было ничего подозрительного.
— Разумеется, нет. С какой стати?
Норт склонил голову набок. Пришло время вывести Мертона на чистую воду.
— Потому что вы пользуетесь такой же писчей бумагой, как и тот, кто посылал угрожающие записки Октавии. Потому что из пишущих на такой бумаге вы — единственный человек, который знает о ее прошлом. Потому что вы знались с матерью, а теперь вам захотелось попробовать дочку.
Мертон побагровел.
— Боже правый, и у вас хватило смелости прийти ко мне в дом с такими абсурдными заявлениями!
Граф не представлял, как много смелости у Норта. Если он получит доказательства того, что за письмами стоит Мертон — и за выстрелом тоже, — то заставит его расплатиться так, как еще никто не платил.
— Ведь именно она была вашей мишенью? Если не досталась вам, пусть не достанется никому, так?
— Вы с ума сошли! Я никогда не причиню Октавии зла!
— Но причините зло тому, кто «недостоин» ее. Так, что ли?
Мертон взвился и шагнул к Норту:
— Вон из моего дома!
Норт шагнул ему навстречу, на середину комнаты:
— Не раньше, чем вы мне все расскажете. Я могу заставить вас рассказать правду.
— Он вас не обманывает.
Оба — и Норт, и граф — повернулись к двери. Там стоял старший сын и наследник Мертона — Роберт.
— Тебя это не касается, сын, — прорычал Мертон. Юноша вошел в комнату. Мальчишеское лицо было бледным.
— Нет, касается. Отец не писал никаких писем леди Октавии, мистер Шеффилд. Их писал я.
Норт открыл рот.
— Вы? Вы же совсем мальчик. — Разве Октавия не говорила, что письма написаны юнцом?
— Я не мальчик. Мне скоро девятнадцать.
Норт по себе знал, что такое в девятнадцать лет быть под очарованием Октавии. Интуиция подсказывала, что юноша говорит правду. Однако оставалось еще много вопросов.
Если бы не присутствие отца, Норт схватил бы парня за грудки и шваркнул о стенку. Вместо этого он пошел на него грудью и зажал в угол.
— Ты же мог убить человека, ты — пижон!
— У меня и в мыслях не было убивать кого-нибудь! — Роберт был в панике. — Клянусь! Это не я!
Сынок графа был так напуган, что Норт, казалось, слышал запах страха, исходивший от него. Страха и стыда. Норт поверил, что парень не врет.
— Вы заставили понервничать жениха леди Октавии. Роберт хмыкнул в ответ. Норт удивленно поднял брови.
— Значит, вы полагаете, что он недостаточно хорош для нее?
Паренек расправил плечи.
— Конечно. Вы — тоже.
— Это правда. Я недостаточно хорош. — Юнец заметно удивился, когда с ним согласились. — Вы намекнули, что знаете какую-то тайну леди Октавии. О чем шла речь?
Юный Роберт с беспокойством посмотрел на графа.
— Я знаю про ее мать и моего отца. Я знаю, что ее мать была шлюхой.
Лорд Мертон свирепо глянул на сына:
— Мэгги Марш не была шлюхой.
Сжав руки в кулаки, Роберт с вызовом смотрел на отца:
— Нет, была!
— Вы можете доспорить позже, — прервал их Норт. Он сосредоточил внимание на Роберте. — Именно это вы имели в виду, когда упоминали про тайну?
Роберт кивнул. Невооруженным глазом было видно, что он презирает Норта и боится. Норт впервые порадовался, что общество сочиняет о нем всякие небылицы.
— Именно это, но вас это не касается.
— Мальчик, — предостерегающе произнес Мертон, — ты попал в передрягу. Не усугубляй свои проступки грубостью. Извинись перед мистером Шеффилдом.
Роберт опустил глаза:
— Извиняюсь.
— Незаметно, — парировал Норт. — Но мне наплевать. Однако хочется, чтобы вы знали, что леди Октавия не в восторге от ваших писем. Более того, если бы она сейчас была здесь, то устроила бы вам взбучку и ваши уши светились бы малиновым цветом.
Роберт вспыхнул.
— Итак, что вы намереваетесь предпринять? — потребовал ответа Норт. Он-то в девятнадцать нес полную ответственность за свои поступки.
Мертон сложил руки на груди.
— Будьте уверены, мой сын будет наказан, как того заслуживает. Не сомневайтесь. Во-первых, он извинится перед леди.
К чести Роберта, он не сопротивлялся.
— Да. Я не хотел огорчать леди Октавию.
— И клянетесь, что не имеете никакого отношения к стрельбе? — Норт прекрасно представлял, какой безрассудной и глупой бывает иногда молодежь. Уинтроп — его братец — прекрасное тому подтверждение.
Роберт замотал головой:
— Я посылал письма, но ни в кого не стрелял.
Его тревога была искренней, если только Роберт не был лучшим актером, чем сам Норт. Но раз Роберт не стрелял в них, тогда кто?
Харкер!
О Господи! Октавия осталась дома. Одна.
