собой большой двор, на который справа и слева открываются комнаты учеников и последователей; в глубине двора возвышается мечеть, в которой раз в неделю происходит служение культа. Иностранцы издали услышали грохот барабанов. У входа слепой мальчик продавал цветы апельсинного дерева. Риккардо протянул ему десять сантимов и подал пучок цветов Джоконде, но ребенок всунул ему в руку другой пучок.
Юсуф протолкался внутрь мечети. Мечеть была бедная, почти без украшений. Слева густая решетка отделяла места, отведенные для женщин, достигших известного возраста; под потолком висели масляные лампы. В одном из углов стояла рама с развешанными на ней кинжалами и тонкими рапирами. В центре, на циновке, сидело несколько музыкантов и певцов, которые немелодично напевали что-то под аккомпанемент бендиров. Вид у них был утомленный и тупой.
Юсуф необычайно суетился, раздобывая стулья и расставляя их так, чтобы его патроны могли видеть получше, а супруги Муры не считали нужным даже понижать голос, делая свои замечания и критикуя. Но кроме одного человека – пирожника Али – никто на них внимания не обращал. Риккардо заметил, с какой ненавистью смотрел Али на Юсуфа, счастливого любовника, отбившего у него танцовщицу Азизу (Риккардо узнал это впоследствии).
Юсуф указал им шейха – главу братства. Он сидел среди музыкантов, даже в таком положении выделяясь своей статностью. Вид у него был патриархальный: высокий тюрбан, белоснежные брови и борода, нос крючком, рот жестокий, с тонкими губами.
По знаку, данному шейхом, музыканты ускорили темп. Старик поднялся, часть поющих последовала его примеру. Двигаясь в такт музыке, мужчины и дети составили два ряда. Выступив вперед, шейх пустился танцевать, по временам сильно притоптывая босыми, с очень вздутыми жилами ногами. Оба ряда повторяли его движения, притопывание в такт музыке, и крики начинали покрывать пение. Крики становились все громче и громче, все меньше походили на людские, наконец, слились в один сплошной звериный вой. Один из плясавших лаял по-шакальи, другой испускал пронзительный крик рассерженного верблюда, третий зловеще клохтал, как хищная птица. Зрелище становилось жутким. Только шейх сохранял полное спокойствие.
Вдруг один из танцующих, весь дрожа и судорожно передергиваясь, вылетел на середину и сорвал с себя все одежды, кроме широких турецких шаровар. Человек хорошего сложения, он был как одержимый – каждый мускул у него дергался, остекленевшие глаза смотрели в одну точку. Один из присутствующих подошел к раме в углу и, достав тонкий кинжал, подал ему. Тот драматическим движением вонзил его себе в горло. Ему подали другие кинжалы: он проколол себе щеку, руку. Али пирожник последовал его примеру, но в то время как первый не потерял ни капли крови, Али обливался кровью. Один из правоверных катался по разложенным на полу колючим веткам дикой груши, пока все тело его не обратилось в кровоточащую, ободранную тушу. Другой, рядом с ним, закрыв глаза и откинув голову, жевал куски стекла, которые потом шумно глотал. Третий ел живого скорпиона.
Риккардо мутило от отвращения, голова у него кружилась, в глазах темнело, но он, как очарованный, не мог отвести взгляда от вопящей и пляшущей обнаженной толпы. Вдруг его внимание привлек Али. Обливаясь потом и кровью и раскачиваясь из стороны в сторону, он выхватил острый клинок, который перед тем вонзил себе в тело, и со звериными воплями замахал им над головой. Да ж в исступлении он не отрываясь смотрел на ласкового драгомана, нагло улыбавшегося в ответ. Продолжая плясать, Али все ближе подходил к их стульям. Судорога сводила ему все тело, голос хрипел, Юсуф презрительно улыбался, скрестив руки на груди, Али вдруг метнулся вперед и взмахнул кинжалом; кинжал вонзился в грудь толмача. Юсуф захрипел и повалился навзничь: клинок попал прямо в сердце.
Миссис Мур громко вскрикнула. Муж ее схватил убийцу за руку. Али старался вывернуться. Они сцепились.
– Уведи женщин, Ван Дип! – успел крикнуть американец.
Но это было не так просто. Ван Дип уже подвергся нападению. Риккардо отбросили к стене, он шевельнуться не мог.
– Не стреляйте до последней возможности! – крикнул он с отчаянием, сам взявшись за револьвер.
В центре мечети, на небольшом пространстве, шла свалка. Одни разжигали страсти, пытаясь силой водворить порядок, другие пьянели от крови и исступления. Риккардо вначале потерял Джоконду из виду, потом оказалось, что она и миссис Мур забились в угол, забаррикадировавшись стульями. Обрадованный тем, что их не трогают, он попытался пробраться в центр, туда, где мелькала светлая и растрепанная голова м-ра Мура. Это не привело ни к чему. Его и Ван Дипа опять оттеснили к стене, им пришлось выдержать новую атаку. У Риккардо была рассечена губа, из носа шла кровь, но ему все же удалось пробиться к женщинам. Миссис Мур онемела от ужаса. Джоконда, хотя и очень бледная, держалась храбро. По предложению Риккардо, она обхватила его сзади за талию, миссис Мур так же обхватила ее, и, улучив удобный момент, они втроем пробились к дверям и во двор.
Но двор был также переполнен народом. Их окружили враждебные физиономии. Их толкали, теснили, хмурые арабы преграждали им путь. Миссис Мур упала наземь в обмороке. Джоконда и Риккардо с трудом подняли ее и потащили за собой через двор. Их остановил дюжий малый со шрамом на щеке, и в одно мгновение оцепила кучка арабов. Джоконда по-арабски умоляла пропустить их. Но в ответ раздались проклятия и крики: «Смерть собакам! Долой неверных!»
Риккардо сделал было новую попытку пробиться сквозь стену обезумевших людей, но получил несколько тяжелых ударов и вместе с обеими женщинами был отброшен в угол двора. Однако дюжий малый со шрамом, неизвестно почему, взял их под свою защиту; работая кулаками направо и налево, он расчистил небольшое пространство, и Риккардо с Джокондой воспользовались этим, чтобы попытаться привести миссис Мур в чувство.
В это время изнутри мечети донесся звук выстрела. Второй, третий… У Риккардо сердце упало. Крики и шум усилились. Их покрыл четвертый выстрел.
Снаружи на улице тоже бесновалась толпа; она не давала выйти тем, кто был во дворе.
Риккардо заглянул Джоконде в глаза и сказал ей вполголоса:
– Если со мной покончат, постарайся выбраться во что бы то ни стало, а на крайний случай… – Он протянул ей револьвер.
Она поняла и молча опустила револьвер в карман своего длинного пальто. Миссис Мур все еще не приходила в себя. В съехавшей набок шляпе и разорванной блузке она неожиданно напомнила Риккардо пьяную женщину, которую он как-то видел на родине, на Корсо Витторио Эммануила.
– Смерть! Смерть! – раздавалось со всех сторон.
Но вдруг все на мгновение затихло – чей-то спокойный властный голос сказал несколько слов, встреченных восторженными криками.
– Время пришло! – завопил стоявший рядом с Риккардо араб. – О Великий! Уничтожь неверных!
В эту минуту толпа так тесно сомкнулась, что Риккардо должен был снова пустить в ход кулаки, чтобы не дать раздавить себя и женщин. Получился небольшой прорыв, в который Риккардо увидел высокого человека в зеленом одеянии. Глаза их встретились всего на одну секунду, но этого было вполне достаточно. Риккардо узнал Си-Измаила.
Немного погодя, он услышал голос, сзади шептавший ему:
– Не оборачивайтесь, ничему не удивляйтесь. Вас не тронут, женщин доставят в безопасное место.
Больше Риккардо ничего не слышал, потому что противники его возобновили нападение. Смяв добровольного защитника иностранцев, они затем сосредоточили все свое внимание на Риккардо. Он дрался ожесточенно, но перевес был на их стороне, и, в конце концов, наполовину оглушенный, он был связан по рукам и по ногам.
Придя немного в себя, он увидел, что сам он мотается, как мешок с картофелем, на плече одного из нападавших, миссис Мур несет другой, а Джоконда идет между ними обоими. Толпа освободила, наконец, дорогу к выходу. Улица вся была запружена народом, женщинами под покрывалами, стариками и детьми, главным образом. Вся боеспособная часть жителей давно устремилась к французскому кварталу.
Несколько сот человек с угрозами и проклятиями провожали пленников, как вдруг все разноголосые шумы покрыл зловещий звук залпа. Риккардо понял, что гарнизон спохватился и направил на толпу
