— Я позову тебя, когда придет время. Меч Огня находится в горах на северо-востоке моего мира.
— Каким будет сигнал?
— Окровавленное Копье — знак беды моего народа, — ответил Кулл.
— Ну и ну... — Конан удивленно хмыкнул. — До чего же живучи обычаи...
И проснулся.
* * *
Приближенные шарахнулись в стороны, когда король одним движением сел в кровати. Лейна с воплем радости бросилась ему на грудь и разрыдалась. Король приобнял ее одной рукой и обвел присутствующих свирепым взглядом. Из горла его вырвался негодующий рык:
— Какого Нергала, Паллантид? Что за сборище вы устроили в моей спальне? Неужели, Митра свидетель, я не могу и ночью спокойно отдохнуть? Убирайтесь вон!!!
Гвардейцы и приближенные ринулись к дверям, на которые указывал меч, все еще зажатый в руке короля. Паллантид, выходя последним, оглянулся и пожал плечами: клинок снова сиял чистотой.
— Нет, не зря я вызвал Пелиаса, — проворчал он себе под нос.
Глава вторая
Там, где к западному крылу дворцового комплекса столицы Аквилонии вплотную примыкали казармы гвардии, во внутреннем дворике находилась небольшая учебная площадка. В прежние времена, еще при жизни Нумедидеса, на ней проводили бои гладиаторов, предназначенные исключительно для глаз короля. Поэтому площадку построили на два человеческих роста ниже уровня земли, а ее стенки облицевали камнем. Со смертью прежнего повелителя гладиаторские бои прекратились. Теперь посыпанную мраморной крошкой поверхность бывшей арены утаптывали сапогами воины личной гвардии Конана, сходившиеся на ней в тренировочных поединках.
Учебный день уже начался, но на арене сегодня было тихо, несмотря на то что не менее десятка пар воинов уже находились здесь. Они ждали, потому что на арене уже шел поединок, но воины не роптали: нечасто выпадает удача посмотреть на такой бой. И дело не в том, что в нем участвует король. Конан здесь появлялся едва ли не каждый день, сбегая от церемоний и приемов, чтобы позвенеть оружием с бравыми вояками: он любил сам обучать свою гвардию. Необычным казался противник короля, ведь до последнего времени, кроме Конана, в Тарантии не видали других киммерийцев...
Кербалла нельзя было спутать с Конаном, несмотря на то что у него были такие же синие глаза и черные волосы, как у большинства Канахов — киммерийского клана, из которого происходил король. Если черты лица Конана отличались правильностью и только многочисленные шрамы придавали ему свирепый вид, то лицо Кербалла, казалось, было вырублено несколькими ударами секиры из куска дерева. Он походил на одного из тех идолов, которых в Нордхейме вожди поят человеческой кровью. Кербалл не уступал Конану шириной плеч, но обладал менее развитой мускулатурой и оттого казался немного выше ростом.
Воины замерли, наблюдая друг за другом. Конан стоял в классической позиции Дракона: спина ровная, вес перенесен на отставленную назад ногу, правая рука, сжатая в кулак, отведена назад на уровне плеча, словно он натягивал тетиву невидимого лука, ребро ладони выставленной вперед левой руки направлено в сторону противника.
Кербалл поначалу, низко пригнувшись, уперся левой рукой в колено выставленной вперед ноги, правую отставил в сторону. В следующее мгновение побратим короля мягко «перетек» в другую позу: став при этом похожим на кота, который подстерегает добычу. Мягко ступая, он двинулся по кругу, обходя своего противника. Конан, не менял позиции, но поворачивался, не выпуская его из поля зрения.
Гвардейцы, до этого шумно обсуждавшие шансы Кербалла, притихли. Вот он — безоружный поединок киммерийцев! Каждый слышал, что, по их обычаям, боевое оружие обнажают только против врага с намерением убить его. Воин из другого клана тоже считается врагом, но внутри своего никто не имеет права выяснять отношения с оружием в руках...
В тени навеса на балюстраде, окружавшей арену, стоял высокий седовласый человек, закутанный в шерстяной плащ. Его сильные, жилистые руки с длинными пальцами крепко сжимали перила. Это был Алкемид — философ и историк-хронист. Он напряженно ожидал начала боя, чувствуя, как пробуждаются в нем воспоминания. Два хищника в человеческом облике, замершие перед битвой там, внизу, напомнили ему...
В то время он, как и большинство молодых дворян Аквилонии, пытался сделать военную карьеру. Не собираясь связывать всю свою жизнь с воинским ремеслом, Ллкемид все же не прочь был развить в себе качества, присущие бойцу, а кроме того, ему нравился образцовый порядок, царивший в элитных частях армии. Получив назначение командиром пятидесяти копьеносцев в недавно созданный форт Венариум, Алкемид обрадовался: ходили слухи, что обстановка на киммерийском порубежье напряженная, а значит, он мог попробовать свои силы и даже отличиться в бою. Киммерийцы казались ему похожими на пиктов, только живущих в горах, а пикты, он знал, никогда не выдерживали прямого столкновения с регулярной армией. В те времена аквилонцы еще не считали их стоящими противниками...
Его воспоминания прервал начавшийся на арене бой. Конан сделал легкое движение, как будто собираясь прыгнуть вперед, противник подался чуть назад, но Конан тоже отступил, выманивая его на себя. Кербалл едва успел сделать один шаг за ним, как Конан прыгнул. Алкемиду на мгновение показалось, что тело короля покрывает полосатая шкура тигра. Перевернувшись в воздухе, Конан ударил обеими ногами, целясь в грудь противника. Кербалл, еще не восстановивший равновесия, каким-то чудом успел, извернувшись, упасть и тем самым избежать удара...
Алкемида пробрала дрожь: движение Кербалла снова вернуло его в тот жуткий день, когда он вступил в свой единственный бой с киммерийцами.
* * *
Отряд гандерландской пехоты численностью в полторы тысячи человек, в который входили копьеносцы Алкемида, выступил из Венариума на рассвете.
Основания могучих башен форта тонули в морозной дымке. Серое утро вступило в предгорья. Иней блестел на стальных шлемах воинов. Было холодно...
Разведчики сообщили о большой банде киммерийцев, спустившихся с гор, но никто не верил, что их на самом деле много. Опытные офицеры утверждали, что их не могло быть больше пятисот человек, и то только в том случае, если пара дружественных кланов объединится для набега. Все знали: киммерийцы никогда не объединяются по-настоящему. Временный союз или перемирие возможны, но за ними непременно снова начинаются распри. Аквилонцы верили в это, ведь никогда еще не было по-другому.
На гребне горного отрога, вдоль которого по дороге двигалось аквилонское войско, появились первые черноволосые воины, и командир отряда решил, что это разведчики киммерийцев. И только когда весь гребень уже ощетинился копьями варваров, он понял: настоящие разведчики где-то гораздо ближе. Проклиная себя за то, что не выслал фланговое охранение, он приказал готовиться к бою.
Проревели трубы. Колонна гандеров зашевелилась: лучшая в хайборийском мире пехота строилась в боевой порядок. Щит к щиту, выставив перед собой длинные копья, светловолосые воины ожидали нападения врага. Их тяжелое вооружение и умение сражаться сомкнутым строем давало гандерам огромное преимущество перед пренебрегавшими защитой киммерийцами...
Отряд Алкемида оказался в самой середине фаланги. Молодой офицер смотрел на снующих по гребню отрога варваров, ему казалось, что их не меньше двух тысяч, но это его не слишком тревожило: беспорядочной толпе ни за что не победить полторы тысячи гандеров. Алкемид усмехнулся...
И тут началось! Киммерийцы издали совершенно неправдоподобный, ни на что не похожий вой, словно заголосили горы, выкликая угрозу небесам. От этого Алкемид почувствовал физическую боль, будто живот ему вспороли тупым и ржавым ножом. Шеренги гандеров дрогнули, а сверху на них хлынула темная лавина. Косматые воины в шерстяных килтах неслись прямо на копья гандеров. Казалось, они не собираются останавливаться и пробегут прямо по шлемам аквилонской пехоты. Большинство киммерийцев
