что на тебя нашло.
— Я сам не понимаю, — задумчиво протянул Максимилиан, продолжая выписывать на моей спине узоры. Я недовольно повела плечами, и обжигающие пальцы тут же исчезли. — Наверно, полнолуние.
— На вампиров не действует полнолуние…
— Я могу загладить свою вину? — внезапно перебил он.
— Можешь. Если дашь мне спокойно выспаться хоть один раз — будешь прощен, — неуклюже пошутила я, пряча за шуткой беспокойство. Что с ним, в самом деле? Неужели совесть мучит за мое предстоящее убийство? Что-то не верится…
— Я серьезно, — он приподнялся на локте. — Хочешь посмотреть мои сны?
Что-о? Я ослышалась? Торопливо перевернулась с боку на бок, пытливо уставилась в синевато мерцающие во мраке глаза. Похоже, не шутит.
— А…можно?
— Можно, — улыбнулся он в темноте.
— Что нужно для этого сделать? — хрипло от волнения спросила я, пока он не передумал. Увидеть его сны… За это и умереть не жалко.
Впрочем, я и умру. Завтра. Спасибо за прощальный подарок, князь…
— Тебе — ничего, — просто отозвался он. — Просто закрой глаза и доверься мне.
Я послушно сомкнула веки. Вампир притянул меня к себе, прижимая к раскаленной коже, и через мгновение я почувствовала, как чужая, незнакомая воля заполняет мои мысли.
— Спи… — выдохнул он мне в ухо. Я дернулась…и заснула.
Я стояла, опершись на каменные перила. Далеко внизу лежала долина, затянутая серебрящимся в неверном звездном свете туманом. Холодный горный ветер трепал мои волосы, забирался под плащ, пробирая до самых костей. Иногда его порывы срывались с острых замковых шпилей и, вырывая из туманного моря белесые пряди, обнажали черные верхушки исполинских елей. Я задумчиво провела рукой по шероховатому, чуть теплому камню. Такая глубокая, звенящая тишина бывает только ночью высоко в горах, когда прозрачное иссиня-черное небо наклоняется к самой земле, и звезды, похожие на хрупкие хрустальные сосуды, наполненные холодным светом, парят среди заснеженных вершин. Вокруг на тысячи километров — никого, даже этот замок кажется заброшенным. Прикрыв от наслаждения глаза, я полной грудью вдыхаю холодный влажный воздух, но не могу уловить ни запаха дыма, ни живого человеческого тепла, которое остается, даже когда дом уже давно покинут. Только пронзительная озоновая свежесть, в которую вплетаются иногда земляные ноты и острый смолистый привкус мокрой хвои.
— Конец августа — не лучшее время для визита, — вполголоса замечает Максимилиан. — Лучше было бы приехать в мае, когда в горных долинах распускаются цветы.
Осторожно скашиваю глаза в его сторону. Он с комфортом расположился в нише между разрушенными зубцами, закинув руки за голову. Глаза прикрыты, на длинных ресницах мерцает иней. На губах играет полуулыбка, а князь, покачивая босой ногой, тихо продолжает:
— Лето здесь короткое, всего два месяца, но очень жаркое. За долгую зиму земля успевает соскучиться по солнцу и поэтому все дни напролет жадно впитывает свет и тепло. Воздух становится горячим, как в печи. Зато по ночам… В юности я часто убегал из замка после заката и часами бродил по горным долинам. Это было странное ощущение: земля мягкая и как будто греет, и от травы под ногами тоже исходит чуть уловимое тепло и пряный запах — а с ледника дует холодный влажный ветер с привкусом снега… Я возвращался домой уже на рассвете, и голова кружилась от чувства свободы и абсолютного счастья. В те дни я не ощущал голода и почти не вспоминал о родителях. А если вспоминал, то рядом был Тай, и он всегда находил слова. И я снова забывал обо всем — до самой осени… Долгих семьдесят лет…
Я слушала его, как зачарованная. Чужие чувства и эмоции накатывали на меня, словно волны, перед глазами мелькали картины другого прошлого. Все было туманным и далеким, но одно имя зацепило, кольнув острой, почти горькой нежностью.
— Тай?
— Да, — он искоса глянул на меня и снова опустил ресницы, — Тай… Тантаэ. Тантаэ из клана Пепла Времени… Тогда — такой же мальчишка, как и я, всего на двадцать семь лет старше, разве что мудрый не по годам. Потом — Пепельный князь. Знаешь, как погибли мои родители? — внезапно спросил он.
— Нет.
— Я и сам уже не помню, — вздохнул Максимилиан. — Но случилось это в разгар Второй войны, когда ведьмы начали медленно, но верно брать верх. Мне тогда было шесть или семь. Однажды весной я убежал ночевать на только-только зацветающие луга, а когда вернулся на рассвете — нашел лишь золотой пепел и высокую женщину в темной одежде. Великодушная эстиль пожалела сиротку и не стала добивать. Она равнодушно сообщила мне, почему погиб отец и кому помешала мама, и повернулась спиной, собираясь уходить. Зря, конечно, — жестко усмехнулся князь. — Но благородная леди не могла знать, что рефлексы шакаи-ар[12] и ярость окажутся сильнее шока. Она умерла прежде, чем договорила последние слова, а я впервые попробовал кровь. Слишком рано… Весь день и следующую ночь я провел в том же зале, свернувшись на полу. А потом в замок заглянул Тантаэ из Пепла Времени. Его клан был уничтожен в тот же год, что и мой, но чуть раньше. Наши семьи состояли в союзе, и отец взял юного Пепельного под опеку. Мы с Таем быстро подружились, а через несколько месяцев опека понадобилась уже мне… — голос сел. Максимилиан помолчал, а потом продолжил, уже спокойнее. — Мы вместе пережили кровавое безумие и последние годы войны. Тантаэ… Он почти лишен эмпатических способностей и силой не намного превосходит человека. Он всегда был таким. Но недостаток сил и способностей компенсировал умом…
— Так часто бывает, — перебила я вампира. — У нас даже есть специальный ритуал. Во время инициации ведьма выбирает, что ей нужнее — сила или мудрость. Жаль, первое выбирают гораздо чаще…
— Может быть, — кивнул князь. — Так или иначе, но я обязан ему жизнью. Я был импульсивным и неуравновешенным ребенком, и гибель родителей, как ты понимаешь, не улучшила мой характер. Зато сил оказалось с избытком. А Тай — наоборот. Спокойный, уверенный… Мудрый. Он заменил мне отца, брата и учителя… Впрочем, не время вспоминать прошлое, — Максимилиан резко открыл глаза и пристально посмотрел на меня. — Ты действительно хочешь увидеть мои сны?
— Да… А разве это — не сон? — удивилась я.
— Нет, — улыбнулся Ксиль. — Точнее, не совсем. Ты спишь, а я — нет.
— Но как же… — я провела рукой по шершавому камню — …как же все это? Я же чувствую…
— Игра воображения, — снова усмехнулся он. — Я просто вспоминаю замок, а ты слушаешь мои воспоминания. Немного необычное ощущение, — поделился князь. — Ты и здесь, и там…
— И ты просто лежишь с закрытыми глазами и представляешь разные картинки? — я все еще не могла поверить. Эмпатическое внушение, надо же…
— Не просто, — повинился он. В глазах вспыхнули и опали насмешливые искорки. — Сейчас, например, я убираю с твоего лица прядь волос… — я насторожилась — …наклоняюсь… и целую… — прежде чем я успеваю начать гневную тираду, нахал добавляет: — Дважды. Доброй ночи, малыш…
…Это были странные сны… Ни сюжета, ни связи — поток впечатлений и образов, эмоции — чистые и сильные. Ощущение то ли полета, то ли падения. Я была и на тех горных лугах, и у бесконечной глади океанских вод, и высоко в небе, среди темных клубящихся туч и грозовых разрядов. Далекие голоса, смех, и — без перехода — кровавая битва, невыразимая печаль, отблеск войны, отгремевшей века тому назад. И поверх этого странного, дисгармоничного узора тонкой насечкой вилось мягкое, уютное, восхитительно живое тепло существа…такого близкого… Чье дыхание чуть щекочет кожу, а сердце бьется, разгоняя по венам горячую кровь… Такого желанного, такого хрупкого существа…
…меня?!..
Долю секунды я испытывала настоящее раздвоение личности, не в силах отличить свои мысли и чувства от чужих. Поэтому пробуждение подействовало на меня, как ведро холодной воды за шиворот.
Та-ак. Судя по тому, что мои волосы высохли, а сквозь полог пробивается свет, уже утро. Неужели я проснулась раньше Северного князя? Ну-ну.
Я приподнялась на локте, внимательно глядя на спящего вампира. До чего хорош, мерзавец… Не
