— Да мы на пляже в основном валялись…
— А я ходила, специально расспрашивала, что здесь за развлечения, — перебила она с детской непосредственностью. — Из интересного — живые концерты на пляже вечером, после захода, теннис по утрам — до завтрака, представления в уличном театре — тоже вечером, и ночная дискотека.
— Дискотека? — если бы у Этны были острые эльфийские уши, то сейчас они бы зашевелились, как радары. — Найта, пойдем, а?
Я со стоном сползла с кресла.
— Не, я пас. Ночью надо спать. И вообще…
— Что вообще? — подозрительно сощурила глаза рыжая.
— Громкая музыка, много людей и духота…
— Найта, дискотека на пляже!
— Ну, значит песок в туфлях… Лучше спать лягу пораньше или на пирсе посижу. Море, тишина, романтика…
Этна подарила мне о-очень мрачный взгляд.
— Ты в своем репертуаре. А отдыхать кто будет? Идем, с парнем каким-нибудь познакомишься.
Я все-таки упала с этого кресла. Совсем, на пол.
— Знаешь, Этна, — язвительно процедила я, выбираясь из-под стола, — намеков ты, видимо, совсем не понимаешь. Скажу прямо: я не хочу ни с кем знакомиться. Ни с парнями, ни с девушками, ни с ручными обезьянками. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Не лезли в душу, не решали, что мне нужнее… Времени у меня немного — всего две недели, и за это время я должна разобраться в себе. Понимаешь? Поэтому, сделай милость, не пытайся меня «повеселить».
— Как скажешь. А ты пойдешь? — равнодушно пожав плечами, Этна обернулась к Сианне. Обиделась, нюхом чую. Ладно, потом извинюсь, и вообще, она сама виновата. — А, Сианна?
Та восторженно подпрыгнула на сиденье. Пустой стакан жалобно звякнул.
— Конечно, конечно, пойду! А ты так всю ночь и проспишь, да, Найта? И не пожалеешь?
В ответ я рассмеялась. От сбивчивой речи этой непосредственной девушки на душе почему-то полегчало. Вот ведь неугомонная. И ничем ее не смутишь, ни пятнами на скатертями, ни ведьминскими истериками.
— Нет, я пожалею вас, когда в шесть утра мы пойдем на пляж, и вы будете вареные.
— А зачем в шесть утра на пляж?
— Народу меньше, — туманно пояснила Этна. — И море чище.
— Странные вы…
— Да уж какие есть…
Стоило ли сомневаться, что они все-таки утащат меня на эти чертовы танцы. Уговорили, как миленькую. И, разумеется, я оказалась права. Дискотеку устроили не на пляже, а на сцене летнего театра после глупого представления.
Шум, вопли, грохот так называемой музыки и тяжелый, душный запах потных тел. Ненавижу. Не-на- ви-жу.
При первой же возможности я отговорилась усталостью и пошла «подышать» на пляж. Все, больше они меня туда не затащат. Ни за что.
К сожалению, пляж тоже был занят. На дальнем неосвещенном конце ворковали парочки, ничуть не смущаясь соседством таких же влюбленных. Ближе к пирсу, на деревянном настиле, где днем продавали прохладительные напитки, девушка с гитарой услаждала слух немногочисленных посетителей. Наверно, пресловутый живой концерт. Ладно, в конце концов, это не так уж мешает. Да и мелодия приятная. Только рваная какая-то.
И смутно знакомая.
Я прислушалась. В глубоком, чуть приглушенном голосе слышались рыдания. И беспросветное, чуть удивленно отчаяние. Зачем все это? К чему?
Где-то на середине песни струна оборвалась, издав жалобный стон. Ничуть не смущаясь, странная девушка продолжила петь, одним голосом вытягивая сложную мелодию. Слушатели, как завороженные, подались вперед — и я вместе с ними. Здесь, на самом краю пирса, было сложно разбирать отдельные слова. Плеск волн заглушал тихий голос, скрадывая окончания, и казалось, что певица задыхается от судорожного плача. Но последнее слово, произнесенное хриплым шепотом, я услышала очень четко. Сжалась в комочек, стараясь не вспоминать.
Безумие.
Любовь.
Наверно, все же безумие. Он ведь ушел.
Кажется, я еще довольно долго пролежала на просоленных волнами досках. Кто-то из постояльцев принес гитару взамен сломанной, и девушка продолжила петь. Я распласталась на мокрой шероховатой
