липовые документы (мои давно обуглились), усадил на заднее сиденье залатанного «Фольксвагена» и повез через единое европейское пространство. Вся Европа – сплошной автобан. Трассы идеальны (аж противно), ни одной проверки, водители взаимовежливы, гаишники улыбаются (как не надоедает?). Германия: прилизанные городки, парки, сонная патриархальность. Вереницы вывесок: бирштубе, биркеллеры, биргартены (кабачки, погребки, пивные садики). Ключевое слово – «бир», всем понятное и такое пенистое… Швейцария, Франция… Люцерн, Мартиньи, национальный парк Вануаз… Горные макушки, пик Монблана (лопни мои глаза) на горизонте… Замки семнадцатого века в долине Изера… Под Греноблем – сосеночки, милый домишко типа шале, сонная округа. Андрей Васильевич, изящно потрясающий пачкой наличности – командировочными (на поддержание штанов)… На второй день пребывания в лесу объявился еще один тип с кондуитом – чернявый и очень задумчивый. Представился Дмитрием Варягиным и, путая русские, французские и почему-то грузинские слова, стал настраивать меня на фигурантов. Романчук поддакивал. «Никаких инкогнито, Дина Александровна, – поучал меня (лже)Дмитрий. – Вы официальный корреспондент газеты «Звэзда», и о вашей миссии нужные люди в редакции проинформированы. Больше того – они желают вам творческих успехов. Фигуранты – Отто Зейдлиц и Доминик Лежевр – находятся в Гренобле. Последний здесь живет, первый проворачивает дела в корпорации «Портуар Насьональ». Вооруженным людям к ним не подобраться, ловкой же корреспондентке с двумя чемоданами компромата – вполне по силам. Счастья вам, Дина Александровна…»
Спустя день, обозленная на весь мир, демонически разукрашенная и вся в черном, я вошла в офис отделения Департамента внешних сношений, ведающего местной пересылкой иммигрантов. Секретари пали без боя. Но «самого» на месте не оказалось. В оранжерее на чердаке – так пояснил один из замов, поднимая палец в потолок. Я отправилась наверх. Подавляя ожесточающееся сопротивление, стала отбивать этаж за этажом. Когда через полчаса, как Егоров и Кантария, я водрузила на чердаке знамя, с меня вовсю текло. Человек с французской фамилией – толстозадый, угрюмый, но никак не похожий на Ниро Вульфа – окучивал цветочки.
– Я сотрудница газетного консорциума «Звэзда», – заявила я, закрепляя победу. – И если вы меня сбросите с этого чердака, в завтрашнем номере появится информация о получении вами сорока пяти тысяч долларов от одной российской спецслужбы за отказ предоставить вид на жительство Сергею Куриенко – бывшему видному деятелю российского истэблишмента. Три года назад, если не ошибаюсь.
После этого перла я ненароком почесала заколку на макушке, где в одном из «бриллиантиков» в лучших традициях М. Хари и Р. Зорге прятался микродиктофон.
Человек с французской фамилией побагровел.
– Что вы хотите?
– Я знаю, – сказала я, – вы не последний народный вития в Совете Евросоюза и Европарламенте. А также знаю о ваших переговорах с делегацией Беляева. Меня интересует: а) тематика переговоров, б) достигнутые договоренности.
– Да, – вспыхнул Лежевр. – Приезжала небольшая делегация (как будто важность миссии измеряется количеством рыл). Мы обсудили некоторые вопросы облегчения эмиграции из России… И ничего больше, уверяю вас…
– Всего доброго, – простилась я.
– Подождите, – всполошился Лежевр. Было заметно – в голове у деятеля творится полный ералаш. – Что вы себе позволяете? Вы подрываете великое дело!
– Я?.. – Мои глаза потихонечку поползли на лоб.
– Есть структуры, которые нельзя задевать ни при каких условиях… Да, в России еще существует здравомыслие, и мы должны этим пользоваться…
И погнал мне в глаза невыносимую туфту.
– Всего доброго, – сказала я. – Привет прокурору.
– Да подождите вы! – рявкнул он. – Ну хорошо, будьте вы неладны, я обрисую вам некоторые аспекты переговоров с россиянами. Но вы должны понять – это весьма конфиденциальная информация, и, надеюсь, у вас хватит благоразумия…
– У меня его больше вашего, – прихвастнула я. – Итак, мсье Лежевр?
– Россия намерена изменить политику, – вздохнув, начал толстяк…
Через полчаса я спустилась с чердака в полной уверенности: на земле моих предков затевается очередной тарарам. Нашпиговав пустые ячейки моей памяти новыми данными из бытия фигурантов, Андрей Васильевич недвусмысленно указал дорогу.
– Это глупо, – плакала я. – Мы не сможем ничего изменить. Вы же знаете, Андрей Васильевич, в борьбе добра и зла побеждает наблюдатель.
– Вот и славненько, – обрадовался Романчук. – Вы будете работать, а мы за вами наблюдать.
– Но я такими темпами долго не проживу… – прошептала я.
– Вы умрете за Родину, – кивнул Андрей Васильевич. – Разве это не прекрасно?
На следующий день, сжав волю в кулак, я вновь отправилась работать. На сей раз предстать перед очами фигуранта оказалось не сложно. Набыченный «качок» – типичный представитель расы – восседал на вращающемся троне и смотрел на меня, как в мутное зеркало.
– На днях состоялись переговоры с представителями России о том, что ваш банковский консорциум предоставит кредиты Москве на покупку станочного оборудования, лекарств и продуктов питания, – начала я.
– Выйдите вон! – рявкнул фон Зейдлиц, наливаясь кровью.
– Я в любом случае напишу эту статью, – не смутилась я. – И непременно сошлюсь на ваши слова. Выбирайте, герр, – либо я пользуюсь непроверенными фактами, либо объективно отражаю процесс, не прибегая к уловкам и инсинуациям.
– Выйдите вон! – повторно рыкнул фон Зейдлиц.
– А также, полагаю, фрау Зейдлиц будет немного удивлена предоставлению ей убедительных доказательств связи мужа с неким безработным швабом по имени Гельмут Зауэр, содержащим непонятно на что шикарный особняк под Штутгартом.
– Во-он!! – багровея на глазах, зарычал фон Зейдлиц.
Оценив столь недюжинную «самостатность», я кивнула:
– Хорошо.
Развернулась и гордо удалилась. Он догнал меня на лестнице.
– Вы сошли с ума… – зашипел он и встал в такую позу, словно собрался схватить меня за горло. – Ну чего вы добиваетесь?..
– Объективной информации, – ответила я. – А не это избитое: мы будем следить за политикой Москвы, зрить, бдить, наблюдать…
– Но мы действительно будем следить за политикой русских… – Фон Зейдлиц затравленно оглядел пустую лестницу. – И в случае смены их руководства окажем любую посильную помощь…
– Давайте спустимся в парк, – предложила я. – А то, погляжу, вы как огня боитесь подслушивающих устройств…
– Уау! – вскричал Андрей Васильевич, ударяя донышком бутылки по столу. – Ну и отвесим мы им леща! Прямые цитаты! Голоса делегатов на радио! Группу Беляева скомпрометируют, я вам обещаю, Дина Александровна! В Москве начнутся разборки, спецслужбы закивают друг на друга, и «Бастиону» ничто не помешает загрести генерала! Это повод выпить, как вы находите?
– А вы еще не выпили? – проворчала я.
На следующий день мои обработанные материалы ушли по факсу в Чехию, дубликаты были увезены неким бойцом невидимого фронта с франко-русско-грузинским акцентом, а мы с Андреем Васильевичем, вследствие задержки дальнейших инструкций, приступили к налаживанию «мирной жизни». Это было непривычно. Вино из чайника, запугивание местной богемы, «Разлука, ты, разлука!..» под сводом шале в два часа ночи… И вот она – соленая постель. «Чуть помедленнее, кони…» – бормотала я всякий раз, когда, увлекаясь, Андрей Васильевич переступал порог «оптимального режима». Но что-то кони мне попались привередливые – он входил в раж, словно гонщик с турбонаддувом, а за ним и я забывала обо всем земном, а когда вспоминала, то он уже спал, безудержно храпя.
– Хочу в Россию, – заявляла я капризно с каждым первым лучом солнца.
