Полиция допросила всех причастных к делу, включая Люка, но глубоко копаться не стала.
Меган проявила куда большую настойчивость, чем полиция. Люк не признавался, Но и не отрицал, что это он. Просто не отвечал — очевидно, скрывал правду.
Меган злилась, что Люк не пускает ее в свою душу. Если бы он не ринулся мстить, а разделил ее чувства, были бы они, наверное, сейчас вместе.
Люк хороший человек, во многом даже очень хороший, но с тайной склонностью к насилию Меган не смирилась. Она боялась, Люк обсуждать не желал — и пропасть между ними становилась все глубже.
Катись теперь ко всем чертям, Люк!
Чуи нес какую-то околесицу про инопланетян, когда Меган миновала две приземистых пальмы, охранявшие вход во внутренний дворик дома, где жила.
Она не могла дождаться, когда наступит завтра, чтобы улететь в Гватемалу.
Повесив трубку после разговора с исполнительным директором «Зенавакса», Барнсдейл встал из-за стола, его трясло. Он принялся расхаживать по кабинету, нервно потирая руки. Дрожь не унималась.
Господи помилуй, да эти люди просто психи!
Зачем они убили ее? Ведь есть же козырная карта!
И Барнсдейл собственноручно сдал им этот козырь: оригинал рабочего соглашения Тартальи с Университетской больницей. Подписанный. Тот самый, который она якобы не оформила.
Они могли размахивать перед ней этим контрактом, когда заблагорассудится, и Кейт не посмела бы перечить. Иначе ей грозил бы судебный иск за хищение. Теперь уже трех миллионов долларов.
Всего-то навсего требовалось использовать этот рычаг. Вот на что соглашался Генри — так ему казалось. «Я думаю, вы знаете, что нужно предпринять». Разве не так сказал исполнительный директор?
Откуда, черт возьми, он мог знать, что они намерены ее убить?!
— Это прописная истина, — назидательно заметил исполнительный директор. — Несчастья преследуют тех, кто делает в жизни неправильный выбор.
Куда уж яснее: «Только рыпнись, Генри, и…»
Вряд ли теперь можно удержать ситуацию. Те качества, которыми он всегда прикрывался, как щитом — авторитарный стиль и решительность, — крошились, как тонкая скорлупа.
Генри кипел при мысли о Калебе и его треклятой клинике, от которой одни неприятности.
С окаменевшим лицом он привалился к стене и закрыл глаза.
В какую же чертову переделку он попал?
ГЛАВА 14
— Вскрытия не будет, — огорошил Бен Уилсон, высыпая засушенных насекомых из маленькой бутылочки в аквариум с тарантулом. — Отменяется.
Люк бессильно опустился на стул.
— Почему?
— Прошлой ночью позвонил медэксперт и распорядился выдать тело семье. Со мной никто не советовался, иначе бы я не заставлял тебя вставать спозаранку. Мы оба упустили возможность хорошенько выспаться в воскресенье.
Настенные часы показывали 6:21.
— Разве у них есть такое право?
— Коронеры могут делать почти все, что заблагорассудится, черт возьми. Обычно наоборот: они мертвой хваткой держатся за никому не нужные тела.
— Так что же случилось?
— Видимо, семья устроила-таки скандал, что мы незаконно удерживаем тело. Мало-помалу шумиха докатилась до консульства Гватемалы. Никто и глазом не успел моргнуть, как в нашем холодильнике стало одним трупом меньше.
— Он исчез?
— Нет. Мы отдали его несколько часов назад. Похоже, семья торопилась заполучить тело.
— К чему такая спешка?
— Должен признать, что, если бы это коснулось моего сына, поступил бы точно так же. Как правило, приготовления занимают сутки — это ведь не корзина с дыней, — но можно сделать и побыстрее. Иногда приходится. Время от времени, по той или иной причине.
— Например?
— Несколько месяцев назад мы все бросили, чтобы отправить домой тело сына португальского дипломата.
— Понятно. Но здесь же не ребенок дипломата. Эта семья живет в сельском районе Гватемалы. Они бедны как церковные мыши. Давно ли ты делал подобную услугу нищим?
— Люк, я стою за плугом и вижу только лошадиный зад. Мне говорят пошевелиться — я шевелюсь.
— А медэксперт не упоминал причину, по которой вмешалось консульство?
— Ну, это обычная история, если дело касается иностранного подданного. Кто-то из консульства позвонил Барнсдейлу, когда я вместе с его недоумками был на заседании комитета. Генри выставил нас за дверь. Наверное, не захотел, чтобы кто-то видел, как он до блеска вылизывает ботинки дипломата.
— Минутку. Говоришь, Барнсдейл выпроводил всех из кабинета?
— Не стал бы искать подоплеку. Все, что касается повестки заседания, — Бен пальцем указал на Люка, — уже давно обсудили, и Генри убивал время, критикуя твоего отца — свою любимую мозоль.
— И все-таки что-то не сходится. Не должен был коронер так легко дать задний ход.
— Если пахнет нечестной игрой, они не уступают. Но встань на их место: в наличии гражданин Гватемалы, и никто не верит, что его убили.
Бен достал маленькие ножницы и принялся выскабливать грязь из-под ногтей.
— Когда в дело вмешиваются иностранные официальные лица, им, как правило, не препятствуют, если только… — патолог в воздухе рукой закавычил фразу, — «не затрагиваются общественные интересы». На языке коронеров это — подозрение на убийство, насилие над детьми, серьезный риск здоровью окружающих… в таком духе.
— Кто подписал свидетельство о смерти?
— До разговора с тобой думал, что ты. Но если нет — значит, кто-то из отделения неотложной помощи.
Люк покачал головой:
— Нет. Кроме меня, в отделении больше ответственных нет. А может коронер отдать тело без подписанного свидетельства?
— Нет, черт возьми.
— Свидетельство у тебя?
— Нет. Оно должно быть приложено к истории болезни, и мы уже вернули ее в регистратуру.
— Я воспользуюсь твоим телефоном. Не возражаешь?
Люк дозвонился до регистратуры и попросил доставить историю болезни Хосе Чаки в кабинет патолога.
— Мы по-прежнему без понятия, отчего умер пациент, — сказал Люк. — Все сотрудники отделения знают, что возможна инфекция или интоксикация. Что я скажу людям?
Бен пожал плечами:
— Скоро узнаем. Чуть позже будут готовы стекла.
— Какие стекла?
— Забыл? Прошлой ночью я позаимствовал у трупа часть ребра. В пятницу вечером мы отправили ее в онкологию на анализ костного мозга. Так что, дорогой мой друг, доктор Маккена, ответы не за
