горами.
— Костный мозг? Его не возвращают вместе с телом?
— Я проверил: все образцы ткани на месте.
— Все?!
Заговорщицкая улыбка появилась на широком лице Бена.
— Сдается мне, я также случайно отщипнул кусочек легких, когда возился с ребром. Все так рядом, что я подумал: почему бы не прихватить еще и легочную ткань? Глядишь, сумею объяснить и то, что мы видели на рентгеновском снимке грудной клетки.
— Ай да Бен Уилсон, вот умница!
Поразмышляв над этим секунду, Бен согласно кивнул.
— Значит, мы сможем решить вопрос о лейкозе? — спросил Люк.
— Да, и если малыш умер не от лейкоза или сепсиса, рассмотреть другие варианты. Мы уже послали часть легких на посев. Плюс, как и договаривались, нам сделают стекла по легочной ткани. Сегодня утром я проверил анализы мальчика. Амилаза и липоза зашкаливают.
— Хм-м… Еще и поджелудочная железа?
— Наверняка.
Затрезвонил телефон.
— Уилсон на проводе. — Бен ухватил приличный клок брови и стал его закручивать. Взгляд метнулся в сторону Люка. — Спасибо.
Бен положил трубку на рычаг.
— Звонили из регистратуры. Историю болезни забрал Барнсдейл.
— Барнсдейл?
— Так сказала барышня.
— Зачем ему медицинская карта?
Бен снова взялся за телефонную трубку.
— Ты пока тут подумай, а я поищу, кто бы мог сегодня посмотреть на костный мозг.
Связавшись с оператором, Бен заказал отделение онкологии. Затем просунул руку в аквариум и раскопал неглубокое укрытие тарантула. Схватив Чарлотт за темно-коричневый зад, он перевернул паука, потрогал за брюшко и протянул Люку.
— Спасибо, я позавтракал. — Люк двумя руками схватился за живот.
Бен, расплывшись в улыбке, поглаживал мохнатое существо.
Через пять минут они уже разговаривали по спикерфону с главой онкологии Адамом Смитом.
— Анализ костного мозга сделал вчера днем. В эти выходные работаю по вызову, и Генри попросил меня лично, что-то сказав про коронера, который должен вернуть тело.
— Вот как? Может, это объясняет, зачем ему история болезни? — предположил Бен.
— Ничего подобного. Хосе Чака не его пациент, — возразил Люк. — Адам, что показал анализ?
— Около 30 процентов лимфобластов, морфология L2, количество клеток эритроидного ряда уменьшено.
— Кто-нибудь, переведите, пожалуйста, — взмолился Люк.
— Проще говоря, у мальчика ОЛЛ — острый лимфобластный лейкоз, — пояснил Бен.
— Никак пока не объясняет нашу находку в легких на рентгеновском снимке.
— Что за находка? — поинтересовался Адам.
— Очаговый бронхолегочный рисунок, — ответил Бен. — Что-то произошло в дыхательных путях. Они зажглись, как рождественская елка. Но легочная ткань почти в норме, и патологии для остановки дыхания явно недостаточно.
Люк перехватил инициативу:
— Еще один вопрос, Адам. Ты знаешь, кто подписал свидетельство о смерти? Может, ты?
— Нет. Генри.
— Откуда знаешь?
— Когда я доложил о результатах анализа костного мозга, он что-то там упоминал о своем праве подписывать свидетельство, чтобы вернуть тело семье. Мне показалось, что для Генри это большая головная боль, и он хотел побыстрее с ней разделаться.
— И какую же отговорку нашел Генри, чтобы подписать свидетельство о смерти пациента, о котором не знает ровным счетом ничего?
— Сказал, что осмотрел пациента в отделении неотложной помощи.
— Ради всех святых, он там был минуты две, не больше. Просто мимо проходил.
После непродолжительной паузы Адам сказал:
— Люк, возьми трубку, пожалуйста.
Люк взглянул на Бена, который непонимающе пожал плечами, и поднял трубку.
— На случай если ты не в курсе: утренние новости в газетах только о тебе. Напротив больницы расположились две бригады телевизионщиков: снимают репортаж об инциденте в холле.
Люк закрыл глаза и ладонью коснулся лба.
— Что, все так плохо?
— Хорошего мало. Разве что не трепали твое имя. Сказали: «неназванный работник больницы». Если историю раздуют, тебе это на пользу не пойдет. К тому же взбесился Барнсдейл. Странные поступки, даже для него. — Помолчав, Адам добавил: — Думаю, что с выпиской из свидетельства о смерти придется повременить. Я по крайней мере пас.
Когда Люк повесил трубку, Бен полюбопытствовал:
— И о чем вы там беседовали?
Люк покачал головой.
— Угадай.
— Об Эриксоне? — Вопрос прозвучал почти утвердительно. — Не могу не спросить: как так получилось, что ты уложил его одной левой? Слышал, энфээловец чудовищно огромен.
Люк быстро сменил пластинку:
— Коронер еще будет говорить с тобой?
Бен опустил Чарлотт обратно в аквариум.
— Да. А что?
— Заметно, что в дело вмешался кто-то высокопоставленный. Хотелось бы знать, что за шишка и почему все происходит так быстро.
— Считаешь, тайный заговор? — спросил Бен. — Скажи, а где твое место на этом травяном холме?[3]
— Генри, подписывающий свидетельство, консульство… Определенно нас во что-то не посвятили.
— Знаешь, что я думаю? Что самый большой смутьян видит в зеркале, как ты бреешься по утрам. Так-то.
— Да, сегодня есть о чем поразмышлять.
— А знаешь, что я еще думаю?
— Без понятия.
— Что у тебя масса свободного времени, а мне его постоянно не хватает.
Люк поднялся, собираясь уходить.
— Бери пример с меня.
Подойдя к двери, он услышал голос Бена:
— Тебе известно, что убили Кейт Тарталью?
— Да, конечно.
— Жизнь — странная штука. Прошлой ночью — помнишь? Сидим, болтаем о ней, а потом бац… — Бен щелкнул пальцами, — и она мертва.
Люк, обернувшись, взялся за дверную ручку.
— Странная? Не то слово…
