этом дело. Гут что-то другое, чего не объяснишь словами. Не скажешь: «красавица», но обязательно подумаешь: «красивая девушка».
Валя сказала:
— Пойду принесу вам воды.
Она скоро вернулась с полным ведром и посоветовала Таисии Никитичне воду все-таки сначала подогреть. Пока Таисия Никитична умывалась, Валя принесла завтрак — котелок с кашей — и сообщила, что командира отряда вызвали ночью в штаб бригады и он тут же уехал, так что можно не беспокоиться насчет вызова.
ПЕРВЫЙ ОБХОД
Всех тяжелых вчера отправили в тыл, а те с легкими ранами, что остались, никакой особой врачебной помощи не требовали. Тут достаточно медсестры. Вообще, как Таисия Никитична давно убедилась, фронтовые сестры справлялись и не с такими делами, как перевязки. Здешняя сестра, если судить по тем раненым, которых вчера отправляли, — опытный человек.
— Замечательная тетя, — сказала про нее Валя. — Я ее боюсь. А все наши обожают, ну и, конечно, тоже побаиваются. Зовут ее Анисья Петровановна. Петровна, я думаю, а она говорит, что отца не Петром звали, а Петрованом. А сама сибирячка. Из Красноярска. Вот она придет скоро.
«Замечательная тетя» пришла сразу, едва только Таисия Никитична успела одеться после умывания. Ничего в ней не было такого, чтобы ее бояться или обожать. Так, по крайней мере, показалось с первого взгляда. Обыкновенная женщина, средних лет, среднего роста. На ней стеганка и ватные брюки, заправленные в сапоги, только голова повязана белой косынкой и на плече зеленая сестринская сумка. А лицо такое, что пройдешь и не заметишь: скуластое, обветренное. Разве только глаза строгие и беспокойные.
У порога поклонилась:
— Здравствуйте, доктор. — Руки не протянула, не полагается, но когда Таисия Никитична протянула свою, приняла бережно и цепко в обе ладони. — Валечка, здравствуй.
— Здрасте… — поспешно проговорила Валя и, передернув плечами, отвернулась.
Но Анисья Петровановна не обратила на это никакого внимания и с прежней требовательной приветливостью проговорила:
— Приборочку, Валечка, произведи, воды-то ишь сколько нахлестала. Я к вам, доктор, насчет обхода. У нас всегда по утрам. А вам как будет угодно?
— Больных много?
— Раненые есть, все ходячие. А так — какие же у нас больные? Я их не очень поваживаю, мужиков- то. Ихним болезням ходу не даю. — Она улыбнулась: — Мужиковские болезни строгости требуют. Его только пожалей, мужика-то, он сразу и застонет. Так я их не больно-то. Психотерапия. — И снова официально: — Так насчет обхода какое будет распоряжение?
— Идемте, — сказала Таисия Никитична.
Она уже поняла, за что Валя побаивается эту приветливую, но, как видно, властную и настойчивую женщину, и еще не решила, как ей самой относиться к ней. Время и работа определят отношения, хотя фронтовая обстановка не очень способствует ожиданиям. Тут все совершается скорее, чем в нормальных мирных условиях.
Что касается Анисьи Петровановны, то, по-видимому, уже в первой же землянке для нее стало ясно все, что касается нового врача. Едва они вошли, как с нар им навстречу поднялась взлохмаченная фигура. Таисия Никитична сразу узнала своего недавнего собеседника, бородача-кашевара.
— Спите, отдыхайте, — торопливо и приказывающе проговорила она.
— Успею еще, у меня сон что у воробья…
Вмешалась сестра. Отстранив бородача, она доложила:
— Тут один раненый. А ты отойди, сказано тебе: отдыхай.
Бородач послушно сел на краешек нар, и тогда Таисия Никитична увидела раненого. Он вышел из темноты к двери, вынося вперед забинтованную руку. Молодой парень, невысокий и не очень, видать, сильный, если судить по его тонкому лицу и маленьким рукам. Две раны, чуть повыше кисти и около локтя, были незначительны, но очень запущены. Таисия Никитична, вспомнив отношение сестры к «мужиковским болезням», с осуждением взглянула на нее.
— Скрывал, — с угрожающей улыбкой пояснила та. — Отчаянность проявлял, героизм. Так, думал, пройдет.
Парень вздохнул и нахмурился, вдруг проговорил неожиданным при его легком телосложении густым басом:
— Да когда же было лечиться? Мост взрывали, вот и царапнуло. В первый раз, что ли? Героизм… Скажете тоже!
— Без тебя не взорвали бы?
— Без него, — откликнулся бородач, — никогда бы. Лучший специалист.
— А ты бы не подавал голоса-то, — осуждающе проговорила Анисья Петровановна.
— Конечно, и без меня бы взорвали, — поеживаясь от боли, проговорил парень. — Делов-то…
— Ну и сидел бы. Сестра, еще ваты.
— Так никак было нельзя сидеть-то. Я же рассказывал, и другие подтверждали. Головы поднять было невозможно. Нам до моста метров пятьсот всего, а ползти нельзя. Немцы такие психованные в охране, чуть воробей чикнет, они по этому месту до той поры садят, пока все кругом до последней травинки не выбьют. Всю ночь прожекторы, ракеты. Никак нам подойти не дают. А дело стоит. Я и забыл про руку-то, такая у нас досада. Вот так и просидели в болоте, как лягушки, почти сутки. Ни вперед, ни назад.
— Забинтовать, — приказала Таисия Никитична сестре и спросила: — А мост?
— Взорван. Да теперь снова не миновать идти.
— Зачем?
— Так они его теперь уже восстановили. У них скоро самый блицмахен начнется, как же им без моста.
— Ох, уж скорей бы, — сказала Анисья Петровановна, убирая инструменты, — скорей бы наши мужики домолотили проклятого немца. А есть еще такие у нас, что цепляются за свою болезнь, как за мамкин подол.
— Ладно тебе, ладно, — проворчал бородач. — Сама-то что смотришь? Недотумкала еще мою болезнь лечить. Вот доктор не глядя определил.
— Давайте посмотрим, — Таисия Никитична обернулась к бородачу: — Ложитесь на спину. Так. Согните ногу.
Ну конечно, самый обыкновенный радикулит. Лечение здесь, в болоте? Какое тут может быть лечение?
— Сестра, кодеин есть? Дайте. В мирное время вас бы вылечили. Пошли, сестра.
Они по скользким ступенькам выбрались наверх и пошли по лесу, серому от тумана. Анисья Петровановна, не забегая вперед и не отставая ни на шаг, предупредительно указывала дорогу. И все время она, как бы объясняя и в то же время извиняясь за то, что ей приходится объяснять, говорила:
— Тяжело мужикам-то нашим, трудное у них дело и не во всем удачливое. А жалеть их нельзя. Его пожалеешь, он и разнежится, как малый ребенок. Гордость у них. Вот сюда пожалуйте. Направо, вот между елочек как раз и вход.
ВАЛЯ
Валя родилась под Пермью, в таежном поселке, которого нет даже на областной карте: несколько
