расспрашивать, в Дерпте, бывшем Тарбату – древнем городище эстов, в 1030 году захваченном Ярославом, много-много лет спустя прозванным «Мудрым». Ярослав назвал город своим христианским именем – Юрьев, но вот в это время Юрьев был Дерптом, форпостом крестоносцев ливонской ветви Тевтонского Ордена. Бывших меченосцев, короче.
Несмотря на небольшие размеры каравана, никто по пути купцов не тревожил. То ли нигде поблизости крупных шаек не было, а мелкие несколько смущала даже та охрана, которая имелась, то ли просто все боялись Ордена, контролировавшего местную торговлю.
Как стало смеркаться, караван вышел к озеру, к тому самому, узкому его месту, куда и надобно было Ратникову. На склоне пологого холма маячили деревенские избы.
– Йыига, – силясь выговорить непривычные звуки, обернулся возница. – Там заночуем… не успеем до ночи в Дерпт.
Михаил пожал плечами – Йыига, так Йыига, ему, честно сказать, было все равно – лишь бы в этом селении нашлась лодка (хоть какой утлый челнок), да хватило бы оставшихся монет ее арендовать или купить.
Хозяин постоялого двора (а по совместительству – и староста деревни) – высокий худощавый эст с немецкими именем Карл – встретил гостей приветливо, но без особых любезностей. Не лебезил, не кланялся, особо ничего не выспрашивал, лишь поинтересовался числом лошадей и кнехтов. Купцы тоже не проявляли никакого интереса ни к старосте, ни к его белесым дочерям-подросткам, что тут же занялись размещением прибывших и приготовлением пищи. Видать, и те и другие давно были друг другу не в новинку. Кроме Ратникова – на него девчонки явно заглядывались, особенно одна… длинная, как коломенская верста, белоглазая, с белесыми, как у молочного поросенка, ресницами. Нет, вообще-то она была ничего, симпатичная и даже вполне… Но с Лииной, конечно, никакого сравнения!
Она подкараулила его во дворе, почти сразу после не очень-то изысканного, но сытного – каша, печеная рыба, кисель – ужина. Сказала, что зовут ее Айна, что сейчас покажет место, где ночевать… Показала… В собственной постели, в небольшой пристройке, летней и сейчас довольно прохладной, если не сказать более. Вот вместе и грелись под одеялом из волчьих шкур. Ратникову не хотелось обижать девушку отказом, к тому же подобное поведение в здешней лесной глуши, похоже, было делом обыденным, во всяком случае, староста – если Айна, конечно, была его дочь – не проявлял ну совершенно никакого волнения или там, нездорового любопытства.
По-русски девушка говорила так же плохо, как и – надо полагать – по-немецки, ее же родную речь Миша, естественно, не понимал. Впрочем, тут нечего было и понимать, итак невооруженным взглядом видно…
Ничего не говоря, Айна усадила гостя на ложе и быстро, без всякого намека на стеснение, скинула юбку… рубашку…
Тощай! Ай, тощая!
Хотя, если по-другому сказать – фотомодель! И на личико ничего, приятственная…
– Ну, иди сюда, – улыбнувшись, Михаил привлек к себе прыгнувшую под одеяло девчонку. – Забеременеть не боишься?
– Цто? Цто? Ах, нет… Хочу!
Вот такие, однако, дела – хочет.
Михаил неожиданно для себя распалился не на шутку, быть может, потому, что девчонка эта оказалось полной противоположностью Лиине… и чем-то неуловимо напомнила ему Машу. Нет, чувства стыда и неловкости Ратников не испытывал – ну, разве что только намеки – не то было на дворе время.
Он с нежностью гладил Айну по плечам, спине и бедрам… поласкал ртом грудь, чувствуя, как до того несколько холодная девушка постепенно распаляется, впитывая в себя настоящий вулкан внезапно вспыхнувшей страсти.
А какая у нее оказалась улыбка! Ходила-ходила себе вокруг да около эта неприветливая и чем-то смешная чухонская дылда, но вот, стоило ей лишь улыбнуться, всего лишь улыбнуться, как тут же, буквально сразу, Ратников понял весь затаенный смысл поговорки о том, что некрасивых женщин не бывает! Не бывает – это уж точно! И дело тут вовсе не в водке, тем более ее еще и не было-то в это время, о, нет, отнюдь… Просто чудесная улыбка преобразила вдруг несколько утомленное лицо Айны, а вырвавшийся изо рта слабый стон удовольствия и неги растопил оставшийся лед.
Фотомодель! Явная фотомодель… если б на дворе был двадцатый век, двадцать первый… А сейчас, в это время наверняка на эту Айну никто из местных парней и смотреть-то не хотел, плевались – тоща, как палка!
– Ты очень красивая, Айна.
– Ой… Не надо… лгать, да?
– Нет-нет, поверь, я говорю правду. Ты видела свое отражение в светлых озерных водах? А блеск своих глаз? А эту улыбку, поистине, волшебную, колдовскую…. Нет, пожалуйста, улыбнись еще… вот так! Теперь садись… поудобней… Ах…
– А разве так…
– Можно, Айна, можно! Поверь, тебе будет очень приятно…
Утром он нашел лодку. Вот через Айну и нашел – девушка спросила у Карла, приходившегося ей двоюродным братом.
Купцы собирались, не торопясь – Дерпт был, почитай, рядом, всего-то ничего и осталось. На всякий случай порасспросив торговцев и возниц о крепости – мало ли, пригодится – Ратников вслед за Айной спустился к озеру. Кругом было тихо и благостно, лишь потрескивал под ногами первый тонкий ледок, да где-то крякали утки. Деревья и кусты уже стояли в большинстве своем голые, лишь некоторые еще щеголяли в изысканных осенних нарядах. Над озером стоял туман, невесомый, почти прозрачный, за ним угадывался противоположный берег – серо-черный, с редкими яркими свечками не успевших расстаться с листвою деревьев.
– Будь… опасен, – вытаскивая из-за куста весла, предупредила Айна. – Страшен… Осторожен.
– Да-да, – Ратников улыбнулся девушке. – Осторожен – так правильно.
– Лед, – показывая рукой на озеро, Айна нахмурилась. – Лед. Скоро!
– Я знаю… Вот деньги за челнок… Хватит?
– Не надо деньги… Нет… надо. Благодарю. Счастливый путь!
Деревня на северном берегу, у Нарвы-реки, насколько себе представлял Михаил, была чудинской или вообще – водской – а чудь и водь – это не эсты, и расспрашивать о них Айну было бы бесполезно. Хорошо хоть лодку дала…
По краю озера ветер шевелил высокие камыши, бледно-желтые, сухие. Уныло склонили головы в воду ракиты и вербы… вдруг озарившиеся внезапно вспыхнувшие светом – из-за высоких елей на том берегу выглянуло желтое, по-летнему веселое солнышко! Выглянуло и тут же скрылось за белесым облачком. Рядом, не плесе, всплеснула какая-то крупная рыба… нет, не рыба! Весла!
Челнок! Выскочив из камышей, он быстро поплыл к тому берегу. На веслах сидел какой-то парень с небольшой бородкой и в синем, небрежно наброшенном на плечи, плаще.
– Ваш? – кивнув на быстро удаляющуюся лодку, спросил Михаил.
Айна дернулась, на бледном лице ее появилось на миг выражение тревоги:
– Нет. Не наш. Чужой. Тут бывают. Часто. Надо сказать Карлу!
– Да-да, – Ратников взял девушку за руку. – Скажи. Ты правда красивая, Айна! Очень красивая. Да!
Девушка улыбнулась и, вдруг опустив ресницы, несмело спросила:
– А ты еще приходить?
– Не знаю, – пожав плечами, ответил Миша. – Не буду тебе лгать.
– Я буду ждать, – повернувшись, Айна обняла его за плечи и крепко поцеловала в губы. – Когда бы ты ни пришел…
Эту фразу она произнесла на своем родном языке, но Ратников все равно понял. Вздохнул и, еще раз целуя девчонку, ласково погладил ее по плечам и тихо сказал:
– Прощай.
Сев в лодку, оттолкнулся веслом от берега и, подняв голову, посмотрел на Айну… не оглядываясь, девушка поднималась к деревне, стройная и гордая фотомодель… несчастная обитательница
