– Майя, мужчине нельзя давать понять, что ты из-за него готова пожертвовать жизнью.
– Дай шмотки, – застонала Майя. – Я вернусь через полчаса. И немного денег, потом отдам.
Лорик пожала округлыми плечами, не понимая увлечения подруги одним мужиком, и поплелась во вторую комнату. Майя надела универсальное платье, которое налезет и на толстуху, и на худышке не будет болтаться. Сунув ступни в босоножки Лорика, она чмокнула ее в щеку и скрылась за дверью.
Майя немного пробежалась, делать это в босоножках на размер меньше было весьма неудобно, купила карточку и принялась искать исправный таксофон. Нашла, сняла трубку, набрала номер.
– Да, слушаю.
– Ярослав! Это Майя.
– Ты? Что случилось? – сразу раскричался он. – Куда ты пропала? Я весь город обыскал...
– Погоди, я хочу сообщить тебе очень важную вещь, все претензии потом. Ярослав, у меня большие неприятности...
– Да к черту неприятности! – вспылил он. – Где ты? Я приеду и заберу тебя со всеми твоими неприятностями.
Она не сдержала счастливой улыбки. Он ее любит! А она сомневалась. Сомнения и погнали ее в Египет проверять свои чувства, а также Майя хотела, чтоб он тоже себя проверил. Встречались они год, как подпольщики, он не скрывал, что женат, жену не любит, но... Все говорят любовницам: жена достала, это была ошибка, постельных отношений у нас давно нет, я одинок, а ты мое счастье. Тем не менее со счастьем побудут в постели и спешат домой, а дома жена и между ними наверняка есть близкие отношения. Майя умирала от ревности, ее оскорбляло положение любовницы, а Ярослав попросил год отсрочки, как в армии. Какой год? Для чего? Он не объяснял, лишь сказал, что так надо, но через год она станет его женой. Терпения ей хватило на полгода, Майя психанула, полетела в Египет... и вот – прилетела!
– Ярослав, не перебивай меня, – сказала она в трубку. – Прошу, выслушай сначала. Остерегайся свою жену, она что-то против тебя задумала.
– Не понимаю, объясни толком.
– Мне удалось случайно узнать...
У нее вырвали трубку. Майя повернулась к двум типам:
– Что вы себе позволяете? Отдайте трубку...
Ей что-то сунули под нос, у Майи появилось ощущение, что она очутилась под водой и захлебывается...
Как только освободили Кубань, Катя вернулась из эвакуации на хутор. Хата стояла, в ней ничего не тронули, брать было нечего. В сорок пятом и Назар вернулся в целости и сохранности, правда, пару раз он был ранен, лежал в госпиталях. Он целовал жену и говорил, что мечтал хоть разок увидеть ее и детей. Мирная жизнь вселила в него новые силы, он начал строить новый дом, а потом занялся тем, в чем видел свое призвание. Через год его выбрали председателем колхоза, тут уж он развернулся. Опыт организатора, смелость решений, знания в сельском хозяйстве, тщеславие – все это способствовало успеху. Но успех – обратная сторона неудачи, действует на людей с одинаково разрушительной силой, не на всех, конечно. Назара повело: он очумел от похвал, рвал жилы, только чтобы быть первым везде и во всем. И верности его жене хватило на два года, мужиков осталось мало, а бабам нужна ласка – вот и спекся Назар от повышенного внимания женщин, загулял. При всем при том он любил только жену, но не хотел отказываться от других женщин, видимо, желая быть лучшим и в чужих кроватях.
Катя махнула рукой на него, занялась хозяйством и детьми. Старший сын поступил учиться на зоотехника, младший мечтал стать врачом, но из сельской местности брали учиться только на агронома, тракториста, ветеринара и подобные профессии, которые необходимы на селе. Существовал принцип: родился в деревне и живи там. Катя думала-думала, кто поможет сыну вырваться из навоза, а потом собралась и поехала к Ваське. Он как будто только этого и ждал, готов был исполнить любые ее желания. Кате не пришлось говорить, мол, это и твой сын, теперь ты позаботься о нем. Василий Евсеевич никогда не задавал скользких вопросов, однако она выдвинула условие, красноречивей любых признаний:
– Леон ничего не должен узнать.
– Не узнает. Обещаю.
– Как ты устроишь его в институт? Экзамены он сдаст, я его подготовила. Но у нас даже паспортов нет.
– Это мое дело.
Леон поступил, Катя цвела от гордости. У нее осталась одна радость – дети, хотелось, чтоб у них жизнь сложилась иначе. Но судьба коварна, и преподнесла ей чудовищный сюрприз с последствиями...
Осенью в пятидесятом Леон, которому исполнился двадцать один год, приехал домой не один, а с девушкой – славной, хрупкой, нежной, как утренняя роса, с непривычным именем Марксина. Училась она тоже в медицинском, только на первом курсе, по словам сына, девушка была из хорошей семьи. В новом доме сели ужинать, тут-то сынок и заявил без всякой подготовки:
– Мама, папа, мы решили пожениться.
Пятнадцатилетняя Рита прыснула в кулак, отец косился на мать, не решаясь высказать свое мнение первым, а та утратила дар речи.
– Тебе, Марксина, сколько лет? – осторожно спросил Назар.
– Только что исполнилось восемнадцать.
– А не рано? – снова задал вопрос отец. – И как вы будете жить?
– Пока в общежитии, Леон не хочет жить у моих родителей, а потом мой папа поможет нам получить квартиру, – сказала девушка.
– А сколько вы знакомы?
– Два месяца.
– Два? – уточнил Назар, потерявшись. – Ну, это... Мать, ты чего молчишь?
– По-моему, вы недостаточно знаете друг друга, – промямлила та.
– Ма, ты с папой была знакома два дня и вышла за него замуж, – возразил сын, а против столь убедительного аргумента – не попрешь.
– Твои родители знают? – обратилась к будущей невестке Катя.
– Я сказала только папе, он обещал подготовить маму, – зачастила Марксина, хлопая кукольными ресницами. – В воскресенье на даче все и встретимся. Я познакомлю родителей сразу с вами и Леоном. Вы же приедете? Будут шашлыки и вино из Грузии.
Ну, раз их поставили перед фактом...
В воскресенье, принарядившись, загрузив машину балыком, сухой рыбой, домашним вином, жареными курами, они сели в колхозный «козлик» и отправились в дорогу. Дача на берегу Кубани потрясла гостей размером, это была не какая-нибудь постройка, а государственные хоромы. Встретила их Марксина у ворот, повела по дорожке к дому, где на улице был накрыт стол, а у мангала стоял... Василий Евсеевич. Катя насторожилась, да и он явно не ожидал их увидеть, не говоря о Назаре, который попросту врос в землю. Из дома вышел в сопровождении двух красивых парней и женщины...
– Это злой рок, – прошептала Катя.
– Мой папа Петр Евсеевич, мама Анна Львовна, – щебетала Марксина, представляя свою семью родителям жениха. – Мой старший брат Владлен, его имя сокращенное от Владимира Ленина. Средний брат Марлен, от Маркса и Ленина. Меня назвали тоже в честь Маркса. А это – Вася дядя, я его очень люблю. Леон на него очень похож, поэтому сразу мне понравился... Что-то не так?
Девочка осеклась, не понимая, отчего дорогие гости смотрят волком, перевела взгляд на родителей, а папа выглядел не лучше гостей. И вдруг неловкую паузу заполнил командный голос матери Леона:
– Едем домой.
Семья Яуровых, все, кроме Леона, дружно развернулась и потопала к выходу. Леон кинулся
