ясность. В районе, куда предполагалось десантироваться посадочным способом, по данным афганских осведомителей, имелось несколько ЗПУ и десяток отечественных «Стрел». Командование решило не рисковать. В этом не было ничего удивительного. Вертолет, замедляющий скорость, зависающий, становился легкой добычей крупнокалиберного пулемета на примитивном станке. А «Стрелы» и их аналоги – самонаводящиеся ракеты класса «земля—воздух» – афганцам продавали на всем пространстве от Китая до Индии. Бывало, раненые погибали от потери крови, а летчикам не давал добро на вылет штаб ВВС армии, потому что в районе приземления шли боевые действия или работала зенитно-пулеметная установка моджахедов.
За час до рассвета бронегруппы разведывательного батальона, десантно-штурмовой бригады и мотострелкового полка вышли на трассу Кундуз – Баглан, где их пути разделились. Разведка ушла на запад к перевалу Шибакли, мотострелки и десантники, проскочив сонный Кундуз, через час с небольшим блокировали западную окраину кишлака Аскалан, притулившегося на краю степи Чоли-Абдан.
– Ну и что, Марат, где ваши планы? Главное – маневры, да? – с нескрываемой иронией спросил Астманов. – Сейчас у Шибакли пыль столбом, до Хош-тепа – километров сорок. Считай, вся броня на виду. Я так понимаю, что «зеленые» пошли с дивизией от Ташкургана – это к вопросу о секретности и скрытности. Перед нами речная долина, два километра по протокам, а потом, если на Кулух-тепа выходить, – сорок верст по пескам. Можешь мне объяснить, что дальше?
– Теперь могу, давай чайку попьем, есть еще часок свободный, да просто перекусить не мешало бы. Потом не до каши будет.
Пока шли к костерку, где уже парили чайники и пыхтело варево из перлово-рисово-гречневой каши с мясом, Астманов приметил, что десантники выворачивают свои ранцы, выбрасывая все лишнее, и загружают в них снаряженные магазины, гранаты, коробки с пулеметными лентами.
– Ты не обижайся, сам же говорил о причине наших бессмысленных выходов. Было решение: до Аскалана. О дальнейшем развитии событий знают только несколько человек. Ты в их число, разумеется, войти не мог. Без обиды?
– Ну, спасибо, утешил. А Вислица знал?
– Знал. Сейчас сюда прибудут «горбатые» и «восьмерки». Нас должны высадить километрах в десяти от Хош-тепа. Остальные силы пойдут на Кашгузар. А как и что у них – я не знаю. Наша задача – Хош-тепа. Есть данные, что у моджахедов там чуть ли не подпольный райком действует. Следы запутаем, засядем в холмах. Ночью двинем в квадрат.
– Ну, теперь и ежу понятно, – протянул Астманов, прикидывая, что от Кашгузара и Хош-тепа расстояние до заветной высоты 503 примерно равное, километров восемь. Только вот шоссе придется пересекать. – А как выбираться будем?
– Аскалан прикрыт надежно. Сюда и доставят к броне. Вызовем вертушки. А нет, так уйдем с пехотой через Шибакли… А теперь, пожалуйста, сделай приятное лицо. Вот этот стройный «вьюнош», что подвигается к нам, и есть тот самый особист. Не вовремя…
– Марат, под любым предлогом оставь нас на пяток минут одних. Это волчонок… Он кусаться идет, по походке вижу.
Арзаев хмыкнул:
– На хрен мне предлоги? Я понимаю, что ты не проще, чем этот сероглазый. Вот сейчас чаю ему предложу, по законам гор, и пойду к бойцам, что-то завозились, нервничают до срока.
– Старший лейтенант Самко, особый отдел дивизии. Яков, – глядя на уходящего Арзаева, куда-то в пространство сказал «вьюнош».
Врать было бессмысленно, и Астманов в тон собеседнику представился:
– Редактор дивизионной газеты. Алексей.
– Мне о вас говорил Храмцов.
– Что говорил? Целый полковник обо мне? Можно на «ты»?
– Да какие счеты!
– Начальник отдела с тобой, старлеем, обо мне говорил? И что? Про песни похабные, анекдоты и мысли незрелые? А где он сейчас, полковник Храмцов?
Особист поднял к небу глаза:
– Хотелось бы думать, что там.
– Да ты, Яша, шутник!
– Алексей, не теряй времени. То, что успел мне сказать Храмцов, известно пока мне одному. Почему он поделился со мной – это другой вопрос, с глубокими корнями. Я просто хочу понять: что тебя тянет в эти края?
– А именно?
– Сейчас понимаю: тебе нужен Кашгузар или что-то рядом с ним. А я все грешил на Мазари.
– Яша, у тебя в роду евреев не было?
– Были, Леша, половина предков лежит под звездой Давида. А вторая под крестами. И знаю, почему спрашиваешь.
– Ну, ладно, прокатили. Тогда последний вопрос. Ответишь – будем говорить. Нет – разойдемся миром.
– Миром мы не разойдемся, если общий язык не найдем. Но думаю, договоримся. Мои козыри на дне твоего ранца, Леша. Но ведь я молчу и не требую предъявить содержимое. Это твоя игра. Забавляйся. И давай свой вопрос, сейчас вертушки подойдут. Тебе же нужно в Кашгузар…
– Что тебе сказал Храмцов и что тебе запомнилось из предметов на его столе или в руках, когда разговор шел обо мне?
Особист забросил руки за голову и мечтательно протянул:
– Мне бы такой перстенек, как у бывшего шефа, на память о службе, а?
– Сдаюсь. Ваша взяла.
– Пока не наша. Моя.
– А где перстень, ты, часом, не в курсе?
– Этим пусть другие занимаются. Меня туда не подпускают… Вот, вертушки на подходе. Так, значит, Кашгузар?
– Нет, Яша. За Кашгузаром, южнее, высотка. Там нужно кое-что посмотреть. Есть проверенные сведения, все следы туда ведут. И у меня там дело. Помогай. Ну, не мешай, во всяком случае. Мне трофеи и слава не нужны – это ваше.
– Да и я не за орденами. Академия не светит, сам знаешь. Просто интересно – на чем мир стоит. Скажем, в мирной жизни – каждый десятый на нас работает, а остальных мы просто не привлекаем. А здесь, видишь, шарахаются, не та романтика!
– Нашел же иуду в редакции? Чего плачешься?
– Да ты идеалист! Сами пришли и все расписали. От твоих походов в Кундуз до гостей и этого сапера. Как его? Хайр-Мамад? Жаль, опоздал на часок. Познакомил бы.
Раздувая пыль, песок и мелкие камни, на окраине Аскалана садились вертолеты. Арзаев призывно махал от бронетранспортера, пригибаясь, в колонну по одному в пыльную мглу ныряли десантники.
– Пора мой друг, пора… Пушкин!
– Покой нам только снится! Блок!
Засмеялись, глянув друг другу в глаза.
Ход конем
Вертолеты зависли перед грядой холмов, над такыром – чешуйчатой глинистой пустыней. Это хорошо, меньше пыли, легче идти, чем по песку. Но вот вместо обещанных двух метров до земли оказались все три с половиной. Астманов, сидевший у дверей, увидел, как распластался на грунте первый десантник. О черт, тут покалечиться в два счета можно! Понимая, что с таким «посадочным способом» десантирования можно организовать госпиталь в пустыне, он сунулся в кабину и знаками попросил снизиться еще немного. Не удалось, и не время выяснять – почему нельзя еще снизиться. Командир корабля – полновластный хозяин и… заложник сотни приборов и тысячи инструкций. Тут и плотность грунта, и загадочные ловушки, когда лопасти впустую молотят в разреженном воздухе… И полетели на землю ранцы с боеприпасами. Без груза прыгать легче. Астманов также бросил свою ношу, но все одно – распластался на окаменевшей глине,
