Мэри, или Танцы на лезвии

– Поверь мне, Мэ-ри, если бы таким способом ты пыталась избавиться от моего ребенка, то точно не стояла бы тут с таким наглым лицом.

– Не сомневаюсь, – фыркнула я. – И спасибо, что сказал, – я испугалась и теперь сто раз подумаю, прежде чем лечь с тобой в постель.

Сказав это, я почему-то почувствовала себя значительно лучше и спокойнее. Возможно, потому, что увидела лицо Марго – она наконец уверовала в то, что между нами ничего нет, а то уж больно трагическим голосом выспрашивала сегодня подробности. Теперь сможет спать спокойно.

Я даже не задумалась о моральной стороне моего поступка. Как ни дико звучит, но детей я не хотела. Сперва от Кости – потому что не могла дать ему в руки козырь, которым он приковал бы меня к себе навечно. А уж от наркомана Стаса – и вовсе. Конечно, таким методом решать проблему немного... эээ... архаично, но выхода у меня не было.

Чаю я себе налила, поднялась с чашкой обратно и забралась в постель. Кружилась голова, подташнивало, знобило – словом, состояние не из лучших. Я провела в такой позе – сидя в постели – всю ночь, к утру опять схватила блокнот и карандаш. Мысли приходили обрывочные, я записывала их просто так, без цели. Да и какая могла быть цель...

Сидишь, уставившись в одну точку, и твердишь себе – нет, я не сломаюсь, я же сильная, я жесткая, я все переживу, все смогу.

А потом плачешь и понимаешь – нет, ни фига.

Ломаешься, как сухая ветка – с хрустом.

И сил совсем нет.

Расползаешься на куски, на молекулы – как брошенная в кислоту тряпка.

И так больно.

И противно потому, что его – жалко.

Потому что знаешь – ему хуже.

Ему – больнее.

Ибо он и так болен.

И от этого твоя боль усиливается стократно.

Не могу так больше.

Устала.

Я не знаю, с чего взяла вот это – «его жалко... ему больнее»... Но что-то в словах и действиях Алекса убеждало меня в этом. Уж совершенно нездешние глаза у него становились, когда он смотрел на меня. Однако я всякий раз выстраивала стенку и вешала на нее плакат с надписью «Марго». В любом разговоре я старалась вставить ее имя не менее десяти раз, хотя и видела, что его это злит. Видимо, я все еще не теряла надежды сломать его.

Его странности порой меня пугали – а порой притягивали, как магнит. Я делалась безвольной и послушной. Буквально через пару дней после этого кошмара Алекс вытворил кое-что похлеще. Пришел в комнату как ни в чем не бывало, заговорил о ерунде, заставил отложить блокнот и карандаш и неожиданно попросил... прядь волос на память. Я удивленно на него уставилась:

– А крови на завтрак – нет? – и протянула к его губам запястье.

Алекс шутку оценил. Посмеялся, поцеловал руку и продолжил про волосы. Я не понимала, что происходит, а он уже взял маникюрные ножницы из косметички и намотал прядь волос на палец. Чик – и локон повис. Однако на этом Алекс не остановился – он перевернул ножницы острыми загнутыми кончиками вниз и принялся водить ими по моей щеке вверх-вниз, вверх-вниз. Я смотрела ему в глаза не отрываясь и чувствовала, что если сейчас он нажмет чуть сильнее и увидит кровь, то его уже вряд ли что-то остановит – глаза были совершенно безумные.

Внезапно рука у него дрогнула, и острая боль обожгла щеку – на мгновение, всего на пару секунд. Алекс испугался куда сильнее, чем я, отбросил ножницы и заметался по комнате:

– Есть вата и перекись?

– Не надо, уйди... я сама...

Он сел на край кровати, взял мою руку:

– Мэри... я не хотел...

– Не ври. Ты давно хотел – просто не знал как. Уходи.

Алекс поднялся, но я вдруг задержала его. Сняв с пальца кольцо с квадратным бриллиантом, которое Костя подарил мне на тридцатилетие, я провела камнем по царапине на щеке и протянула вымазанное кровью кольцо Алексу:

– Возьми... ты ж на память хотел – так пусть будет.

Он взял кольцо и вышел, едва не сбив с ног оказавшуюся на пути Марго. Она собралась войти ко мне, однако Алекс схватил ее за руку и уволок за собой.

Они о чем-то спорили, пока спускались, но потом голоса затихли, а через какое-то время хлопнула входная дверь, а во дворе взревел мотор. Уехали куда-то вдвоем, поняла я и улеглась, с головой накрывшись одеялом. Сна не было. Зато в голове начали появляться картинки – то Максим, вернувшийся с дежурства, то огромный букет роз, брошенный Костей в грязь прямо мне под ноги, то мы с Иваном в зале – танцующие танго. Господи, если бы можно было все вернуть...

Мне кажется, я не изменила бы только одно: я никогда не вычеркнула бы из жизни момент знакомства с Марго. Никогда. Я повела бы себя по-другому с Максимом, возможно, просто познакомила бы их – и все. Но отказаться от Марго не смогла бы.

Алекс и Марго отсутствовали долго, я даже успела проголодаться и пойти вниз, в просторную столовую, где Ингрид, улыбаясь и лопоча по-французски, подала мне обед. Я поковыряла вилкой в жарком, отпила сока, подавив в себе желание встать и налить в него коньяку – для вкуса. Есть расхотелось совершенно. Ингрид сокрушенно покачала головой, но я только отмахнулась и ушла к себе.

Прихватив сигареты и блокнот, собралась устроиться на любимом подоконнике, однако сразу вспомнила запрет Алекса и почему-то не решилась проверять, насколько хорошо он держит слово. Я вообще отметила у него целую кучу странностей. Например, постоянную манеру извиняться по поводу и без, непременно заходить и желать спокойной ночи – даже если перед этим мы едва не убили друг друга. Меня это забавляло, а Марго всерьез утверждала, что он всегда таким был.

Мне, если честно, безумно нравилось наблюдать за ним – как ходит, как говорит, как сидит. Удивила манера вращать что-то в пальцах – это был третий мужчина в моей жизни, обладавший подобной странной привычкой.

И всякий раз, глядя на него, я ловила себя на мысли: господи, ну за что судьба так издевается надо мной? Я похожа на голодную собаку, перед носом которой кто-то держит кусок мяса на веревочке... Проблема, правда, еще и во мне – я сама отворачивалась от этого «мяса», как бы настойчиво оно ни хлопало меня по носу. Вот такая странная вышла история.

...Они вернулись, когда уже стемнело, оба какие-то возбужденные, нервные. Алекс сразу ушел в душ и застрял там, а Марго явилась ко мне. От нее пахло почему-то едва ли не помойкой, а на щеке я заметила пятнышко грязи. Подмывало спросить – уж не на свалку ли они ездили, чтобы я им не мешала, но, понимая, что обижу подругу, промолчала.

Именно сейчас я поняла – да, пора уезжать. Надо просто встать, взять сумку и уйти. Иначе эта двусмысленность приведет нас всех неизвестно куда. И только я сейчас в состоянии исправить что-то.

Я встала и начала одеваться. Марго удивленно смотрела на меня, потом осторожно поинтересовалась:

– Мэри... собралась погулять?

– Я уезжаю, Марго. Прямо сейчас.

– Зачем?

– Я устала стоять между вами, Марго. Пока я здесь – вы так и будете ходить вокруг да около, боясь приступить к главному. Лучше, если меня здесь не будет.

Марго подняла на меня глаза:

– Мэри... а может, лучше, чтобы не было меня?

– Не говори ерунды. Он мне не нужен. А был бы нужен – поверь, женской дружбы действительно не бывает.