худощав. Он сражался обеими руками, подобрав где-то и второй меч, и лицо у него было странное, хищное, злобное. Второй был малоросл, немолод и напоминал того самого стража, которого я встречала на крепостной стене. Того самого, что сокровища в пещере стерег.
Мы отступали по темному коридору, потом свернули в дверь, ведущую на боковую лестницу. Здесь было совсем темно. Узкая крутая лестница вела вверх, заворачивая через каждые десять-пятнадцать ступеней. Несколько нильфов выскочили из какой-то комнаты и теперь теснили нас по лестнице вверх. Сражаться здесь не было никакой возможности, мы медленно отходили наверх, последним шел молодой стражник с двумя мечами, отбиваясь от наступающих нильфов. Я спотыкалась в темноте, держась за перила; мне нужно было, конечно, задействовать ночное зрение, но в этой темноте и тесноте, наполненной визгом и рычанием нильфов, я никак не могла сосредоточиться. Пожилой стражник поднимался впереди меня, ощупывая одной рукой стену. За мной, страхуя молодого стражника, спиной вперед шел хонг, легко, как кошка, ступая по невидимым ступеням. Только изредка, на поворотах я видела его светящиеся в темноте глаза.
Вдруг внизу я услышала короткий странный всхлип, и тут же хонг прыгнул вперед, оставляя передо мной пустое пространство. Раздался лязг металла, вой, азартные выкрики хонга. Я спустилась на одну ступеньку вниз. Потом на другую. Я наткнулась на что-то, смутно белевшее в темноте, остановилась и присела на корточки, свободной левой рукой (в правой у меня был меч) ощупывая безжизненное тело. Это был молодой стражник. С запрокинутой головой и согнутыми в коленях ногами он лежал на ступенях и, казалось, был мертв, но на худой шее я нащупала вдруг бьющуюся жилку пульса. Всего на три или четыре ступени ниже дрался хонг. Я приподняла немного безвольное тело стражника и, просунув под него одну руку, потащила его волоком наверх. Пожилой стражник куда-то пропал.
Сверху забрезжил редкий рассеянный свет. Я подняла голову. Следующий пролет заканчивался приоткрытой дверью; там, возле двери, лицом вниз лежал маленький стражник. Одна рука его свисала между прутьями перил. Никого рядом не было.
— Rone! Isterito? — крикнул снизу отступающий за мной хонг.
— Я здесь — здесь! — хрипло сказала я, пытаясь поудобнее взять раненого.
Хонг вдруг что-то резко крикнул и одним прыжком очутился рядом со мной. За ним никого уже не было. Присев рядом со мной и тяжело дыша, он странно улыбнулся мне, сияя в полутьме алыми глазами. Над верхней его губой блестели капельки пота.
— Ro drane austere? (Зачем ты с ним возишься?) — спросил он, вытирая рукой в перчатке мокрый от пота лоб. Над бровью у него был порез, и он только размазал по лбу сочащуюся из пореза кровь.
— Он же мертв, зачем с ним возиться?
— Он жив, — сказала я.
— Ну, так умрет, — равнодушно бросил Ворон.
Я посмотрела в его разгоряченное схваткой, оживленное лицо. Оно было измазано кровью, но выглядело так, как выглядит обычно лицо юноши, пробежавшего длинную дистанцию или сыгравшего три игры в мяч подряд. Щеки его разрозовелись, и из полуоткрытых губ вырывалось жаркое дыхание.
— Забудь о нем и пошли, — сказал хонг, усмехаясь, — Ну!
Он поднялся на ноги.
— Пошли, тцаль!
Я медлила. В рассеянном свете лицо стражника, и правда, казалось мертвым. Странное это было лицо, я и сейчас так отчетливо помню его. Оно было худое и молодое совсем, но ничего юношеского не было в нем; трудно было определить возраст по этому лицу. Хищный, необычный для блондина, тонкий нос, обтянутые кожей скулы и странные, словно опухшие веки придавали ему злобное выражение. Дыхания стражника почти не было слышно.
Я высвободила из-под его тела свою руку. Его светловолосая голова ударилась о каменные ступени. Я поднялась на ноги, но все смотрела на него, на его бледное, совсем бескровное лицо и пропитавшуюся красным рубаху.
— Пошли, — сказал хонг, трогая меня за руку.
Я повернулась к нему, и мы бросились вверх по лестнице.
На третий этаж, основной крепости, имеющий тайные выходы в горы (правое крыло крепости было целиком высечено в скале) вела только центральная лестница. На третьем этаже, в конце концов, собрались все оставшиеся в живых. Может быть, кто-нибудь еще сражался в коридорах и переходах, но ждать их не было возможности. Огромные двери правого крыла закрыли, и тяжелый железный брус лег в пазы, заперев двери. Прислонившись к двери, я взглянула на людей, собравшихся здесь, в полутемном коридоре. Полсотни человек в форме замковой стражи, несколько слуг. Из правящей семьи крепости уже никого. Я оглядывалась, ища глазами своих ребят. Наконец, я их увидела. Трое адраев и кейст стояли в толпе, о чем-то разговаривая. Мерда я что-то не видела. Мой взгляд обежал толпу, но его нигде не было. Бедный мальчик, умереть в первом же бою и от чьей руки? — не слишком-то почетная смерть.
Хонг отошел от меня и скрылся среди людей в зеленых одеждах. Двигаться мне не хотелось, внезапная усталость охватила меня. Я уронила меч, звякнувший о каменный пол, провела руками по вспотевшему лицу, заправила за уши выбившиеся из косы пряди. Мои ребята оглядывались на меня, тихо переговариваясь, но я чувствовала себя настолько усталой, что мне не хотелось идти к ним и разговаривать о чем-то. Это была не физическая, а скорее душевная усталость: что-то тревожило меня, не давая покоя, давно уже тревожило. Странно я чувствовала себя; всего полчаса назад я была весела, а сейчас слово солнце померкло для меня в яркий день, что-то тяжестью лежало у меня на душе. Чувства мои были так смутны. Откуда была это тревога, о чем предупреждала она меня — я не могла понять. Ох, эти предвидения, чувства, смутные ощущения — грош им цена, если ты не можешь их понять. Грош цена тебе, если ты не можешь управлять своими способностями…. Но я не поняла, не угадала, не почувствовала…
Кейст, поняв, видно, что я не собираюсь подходить к ним, сам пошел ко мне, обходя людей. Я безразлично смотрела на то, как он пробирается сквозь толпу. На правой скуле у него была ссадина. Он подошел ко мне и прислонился плечом к стене. Я повернулась к нему.
— Где мерд? — спросила я.
Его оживленное, словно помолодевшее лицо на миг изменилось, стало угрюмым и недовольным.
— Он мертв.
Я скривила губы: не повезло мальчику, что и говорить. А кейст сиял на меня кошачьими зелеными глазами.
— Это нильфы, — сказал он, — или мне показалось?
— Откуда я знаю? — буркнула я.
Люди разбрелись по коридору. Напротив нас пожилой сухощавый стражник с седой головой и седыми длинными усами сел на пол и стал стаскивать с себя сапог. Лицо его было злобно-растеряно, и один ус свисал ниже другого. Многие тоже сидели вдоль стен, кто на корточках, кто просто на полу. У кого-то были закрыты глаза, кто-то смотрел в полутьму коридора усталым и растерянным взглядом. Некоторые еще стояли и оглядывались вокруг. Слышны были одинокие приглушенные разговоры, но большинство собравшихся здесь молчало.
— Через двери они не прорвутся, — сказал кейст.
— Они пойдут через окна, — раздался за моей спиной голос начальника стражи.
Я оглянулась. Геррети, неслышно подошедший к нам, стоял передо мной. Он был так же щеголеват, в отглаженном камзоле, в начищенных блестящих сапогах, каким бывал каждый день; по нему невозможно было представить, что он только что побывал в бою. Черные волосы были зачесаны назад.
— Они пойдут через окна, — сказал он, — У них большой опыт штурма крепостей. Они носят с собой веревочные лестницы и абордажные крючья.
— Откуда вы знаете? — сказала я.
Угол его тонкогубого рта дернулся в ироничной улыбке.
— Я умею читать. В древних рукописях можно найти немало интересного.
— Надеюсь, умение читать поможет вам справиться с нильфами, — сказал за моей спиной кейст.
