Вместо ответа Якобсон махнул рукой и пошел по коридору. Он как-то съежился и опустил голову, словно сразу постарел на двадцать лет.
– Позаботьтесь сами о Джордже, – сказал он, обернувшись, – хотя думаю, что мы скоро уедем в Америку.
– А европейское турне? – снова не поверил Дронго. – Вы забыли про его турне.
– Мы его отменим, – горько усмехнулся Якобсон. – До свидания.
И пошел дальше. Дронго, проводив его взглядом, вернулся в ложу.
– Что вы ему сказали? – спросил он у Барбары.
– Что он и просил. Я сообщила информацию из американского посольства. По их официальным данным, сенатор Доул проиграл первичные выборы республиканской партии в Нью-Гэмпшире.
– Ну и что? – спросил Дронго. – Может, вы еще что-то сказали?
– Ничего. Абсолютно ничего.
Дронго молчал. Он уже анализировал случившееся. И чем больше размышлял, тем больше удивлялся. Удивлялся собственным выводам, в которые не хотел и не мог верить. Но и не верить в очевидное было просто невозможно.
Якобсон, уехавший из оперы, не появился и после третьего акта. Аплодисменты были не просто слабые, они были неприлично жидкими. Кое-где слышался свист. Дирижер сразу ушел за кулисы. Словно без Якобсона, подлинного дирижера этого спектакля, рухнула вся конструкция, и получился полный провал. Оставшиеся без руководителя, рассыпавшиеся по залу люди Якобсона не стали включать магнитофоны, имитирующие бурные аплодисменты. В результате третье представление оперы было полностью сорвано.
Осинский, привыкший к шумным овациям, даже не вышел на сцену. Он был в панике, столь свойственной неуверенным в себе, творчески неустоявшимся натурам. В этот вечер Дронго был вынужден взять на себя обязанности няни, успокаивая безутешного композитора, раздосадованного провалом. Вместе с Барбарой они привезли маэстро в отель «Ритц». Выходя из апартаментов Осинского, Дронго оглянулся. Барбара успокаивала композитора, как маленького ребенка. И снимала с себя украшения, намереваясь остаться в номере на ночь.
Дронго поднялся к себе на этаж. Непонятное поведение Якобсона довольно серьезно его озадачило. Уже направляясь по коридору к своему номеру, он вспомнил о завтрашнем приеме. Как может пойти на него Осинский после сегодняшнего провала? Подойдя к своему номеру, он достал ключ, вставил его в стену и нажал на дверной замок, чтобы дверь открылась.
Что-то непонятное начало его тревожить. Он, не входя в номер, осмотрелся. Запах. Посторонний мужской запах. Он привык всегда пользоваться только «Фаренгейтом» и часто ловил себя на том, что чувствует посторонние запахи. Это был запах пота. И еще чего-то неуловимого. В этом отеле гости обычно принимают душ три раза в день, и даже служащие здесь несколько отличаются от обычных.
Он достал пистолет. Осторожно прошел по коридору. Кажется, в его комнате никого нет. Но это ничего не значит. Посторонний мог спрятаться либо в ванной комнате, либо в одном из больших шкафов. Он осторожно подошел к первому шкафу. Между ними был вход в ванную комнату. Открыл дверцу. Никого. Но настойчивый запах в комнате все-таки присутствует. Приоткрыл дверь в ванную комнату. Там тоже никого. Может, посторонний прятался там, дальше, в туалетной комнате. Он хотел шагнуть туда, и в этот момент открылась дверца второго, соседнего шкафа. От неожиданности он обернулся, и шагнувший оттуда темнокожий мулат выбил оружие из его рук.
Пистолет отлетел в угол, ударившись о стенку. От второго удара Дронго увернулся. Стоявший перед ним человек был очень высокого роста, почти как Дронго, и шире его в плечах. «Как попал сюда этот громила?» – подумал Дронго, нанося удар незнакомцу. Тот перехватил его руку и дважды больно ударил Дронго в грудь, отбрасывая на кровать.
Отлетевший на постель, Дронго успел заметить чемодан, стоявший позади нее. Он поднял ноги, отбрасывая от себя нападавшего. Затем, извернувшись, используя мягкий матрас, сумел перекувыркнуться на другую сторону кровати. И, подняв большой кожаный чемодан, бросил его в нападавшего. Теперь он знал, чем именно пахло в его номере. Это был запах пота нападавшего и запах кожи чемодана.
Мулат на секунду замер. Потом, отбросив чемодан, снова кинулся к Дронго. На этот раз он был точнее. Два сильных удара по лицу заставили Дронго снова упасть. Нападавший свалился на него, пытаясь задушить. Но вдруг как-то безвольно обмяк, сдавливающие горло руки потеряли силу.
Над Дронго стоял неизвестный ему человек с пистолетом в руке. Среднего роста, курчавый, с резкими, словно вылепленными чертами лица. Он внимательно смотрел на Дронго.
Глава 14
Дронго тяжело вздохнул. Навалившееся на него тело тяжело прижало его к кровати, затруднив дыхание.
– Вы не пострадали? – озабоченно спросил незнакомец.
Дронго оттолкнул от себя тело нападавшего. Поднялся.
– Никогда не спал с мужчинами, – пошутил невесело, – не думал, что это так противно. Кажется, вы спасли мне жизнь, – обратился он к незнакомцу.
– Нет, – возразил его спаситель, – по-моему, он не хотел вас убивать. А просто хотел похитить. Для этого он и принес такой чемодан. Кажется, вы вполне в него поместитесь. Во всяком случае, ваше тело.
– Наверно, вы правы, – кивнул Дронго. – Может, вы представитесь? Мне хотелось бы знать, кому я обязан.
– Меня зовут Моше, – сказал незнакомец, – я из МОССАДа.
– Вас прислал Соловьев, – понял Дронго.
– Чтобы помочь вам, – кивнул Моше. – Я боялся опоздать. Вы неплохо держались. Это один из лучших борцов Гарлема.
– Спасибо. Интересно, как этот мерзавец попал в мой номер? Внизу в отеле такая охрана.
– Он прошел под видом посыльного, – сказал Моше, – принес чемодан. Я видел, как он поднимался. Пришел как раз в то время, когда внизу менялись смены. То есть пришел во время первой смены, сменившейся через пять минут. И вторая смена о нем ничего не знала. Он это использовал.
– Довольно ловкий трюк, – кивнул Дронго. – Давайте упакуем его в этот чемодан. По-моему, он еще может прийти в себя. Может, вы случайно знаете, кто это такой?
– Знаю, – кивнул Моше, – это Пол Карнер, довольно известный тип из Нью-Йорка. Его привез сюда Шварцман.
– И как это так быстро получают визы? – пошутил Дронго. – Что мы будем с ним делать?
– Если позволите, я его увезу, – предложил Моше, – и поговорю с ним. Он мне все расскажет.
– Вы думаете, получится? – спросил Дронго, улыбаясь.
Вместо ответа Моше подошел к телефону, поднял трубку для вызова швейцара с тележкой.
– Зачем тащить самому этого подонка? – сказал он на прощание.
На следующий день никто, кроме Дронго, не появился за завтраком. На обед спустилась только Барбара. Дронго, сидевший в одиночестве, смотрел французские газеты. Почти все писали о провале оперы Осинского, словно сорвавшись с цепи, соревновались в унизительных эпитетах, описывали полное бессилие и творческую неудачу американского композитора. Французские журналисты делали это с большим удовольствием, ведь речь шла об американском госте, словно вымещая на нем раздражение от заполонивших страну поделок американской культуры.
Увидев Барбару, Дронго, не поднимаясь, кивнул ей. Он понимал, где именно провела ночь женщина. Она села рядом с ним.
– Больше никого нет? – спросила Барбара. Под глазами у нее были круги, словно от бессонной ночи. Интересно, с нарастающим раздражением подумал Дронго, неужели этот неуклюжий Осинский так неутомим в постели, что не дает покоя даже такой сильной женщине, как Барбара?
