объяснил, когда вы сюда придете. Он оставил вам конверт на столике. Если разрешите, я вам сейчас его принесу.
– Сразу нужно было начинать с этого, – пробормотал Дронго. – А где Барбара?
– У себя в номере. Она звонила, что будет в одиннадцать. Я ей сказал, что все уехали, но она не удивилась. У мистера Осинского и раньше случались такие приступы бессонницы и депрессии, когда мистер Якобсон вывозил его на природу.
– Несите конверт, – разрешил Дронго, – и вызовите из ресторана кого-нибудь. Пусть мне принесут крепкий чай.
– Да, мистер Саундерс, – кивнул Брет, – я ведь сразу понял, что вы не американец. Мы больше любим кофе, а вы, англичане, предпочитаете чай.
Он пошел за конвертом.
«Какой идиот, – разочарованно подумал Дронго, тяжело опускаясь в кресло. – Почему Якобсон меня не предупредил? Или он решил, что угроза со стороны Шварцмана не столь серьезна? Это совсем не похоже на рассудительного и умного Якобсона. Он обычно неплохо просчитывает варианты. Видимо, случилось нечто такое, что он просто вынужден был уехать из отеля. Может, он знает о моем разговоре с представителями Израиля? Но при чем тут Осинский? Главная забота Якобсона – безопасность композитора. В апартаментах отеля, забитого агентами израильских спецслужб, работниками собственной службы безопасности отеля и личными телохранителями Осинского, можно не опасаться за жизнь композитора. Но вот вывозить его на природу! И это когда на него идет самая настоящая охота. Нет, у мистера Якобсона явно другие планы».
Брет принес изящный конверт и протянул его Дронго. Тот нетерпеливо достал письмо.
«Дорогой мистер Саундерс! – начиналось письмо, и Дронго несколько успокоился. – Я сожалею, что вынужден так срочно уехать с нашим маэстро. Он всю ночь не спал. Вернемся к вечеру, и я все объясню. Не волнуйтесь. Мы приняли необходимые меры безопасности. С уважением, ваш Песах Якобсон».
– Спасибо, Брет, – поблагодарил он охранника, – можете идти к себе. Лично мне вы пока не нужны.
Это письмо ничего не объясняет, подумал Дронго, когда Брет вышел из апартаментов Осинского, но оно свидетельствует о прежнем благожелательном отношении Якобсона к самому Дронго. А это значит, что мистер Якобсон не знает о вчерашней беседе Дронго с гостями, так внезапно посетившими Париж на один день.
Он услышал мягкие, приглушенные шаги за спиной и чуть повернул голову. В номер вошла Барбара. Она была в длинном темно-синем платье, отделанном пересекающимися серебряными линиями. Волосы искусно уложены, словно утром она успела заскочить к парикмахеру. Дронго поднялся с кресла.
– Доброе утро, – кивнул он, – вернее, уже добрый день. Кажется, наш маэстро со своим менеджером куда-то сбежали от нас.
– У них это случается, – подтвердила Барбара. – Мистер Якобсон позвонил мне утром в девять часов и предупредил, что они уедут на весь день. Я уже привыкла к подобным странностям Джорджа.
– И мистера Якобсона тоже, – добавил Дронго, глядя ей в глаза.
– И его тоже. – Она выдержала этот взгляд. И только затем прошла к окну.
– Кажется, сегодня гораздо лучше погода. Они приедут вечером, так мне сказал Якобсон. – Барбара говорила, не оборачиваясь. – Может, нам есть смысл куда-нибудь пойти? Или вы опять хотите сидеть в своем номере?
– Не хочу, – ответил Дронго. Не нужно рассказывать ей, что Ястреб так же охотится за ним, как и за Осинским. И если в случае с композитором он просто выполняет данное ему поручение, то в случае с самим Дронго он руководствуется куда более сильными мотивами. Но говорить об этом женщине все равно не нужно. А сидеть в номере даже такого великолепного отеля, как «Ритц», глупо. Нужно будет попросить оружие у Брета, подумал Дронго.
– Вы были в музее д'Орсе? – спросила Барбара. – Говорят, французы переоборудовали свой вокзал под этот музей. К своему стыду, я там еще ни разу не была. Если хотите, мы можем съездить. Мне рассказывал сын, что там уникальная коллекция импрессионистов.
– Согласен, – кивнул Дронго, – только сначала договоримся, что вы будете все время со мной. И выполнять все мои указания на прогулке.
– Надеюсь, они будут разумными, – засмеялась женщина, – вам, кажется, нравится роль детектива.
– Нет. Просто я лично знаю убийцу, которому поручено убрать маэстро Осинского. Это самый опасный человек, которого могли найти на нескольких континентах. Поэтому я и прошу вас абсолютно точно выполнять все мои инструкции. И самая первая из них – из отеля мы выйдем не вместе. Вы вызовете автомобиль и поедете туда через час после моего ухода. А я вас встречу там. Договорились?
– Весьма своеобразное приглашение на свидание, – сухо заметила она. – Хорошо, я согласна.
Официант вкатил столик, уставленный чайниками, фарфоровыми чашками и сухими бисквитами.
– Давайте сначала выпьем чай, – предложил Дронго, – а уже потом поедем.
Пока официант раскладывал все на небольшом столике перед диваном, они молчали. И только когда он поклонился и вышел, она спросила:
– Вы серьезно говорили насчет встречи в музее?
– Абсолютно. Может, это и великий отель, но с точки зрения безопасности он расположен просто отвратительно. Этот маленький парадный выход на Вандомскую площадь, где всегда сотни зевак. Войти сюда довольно трудно, это я признаю. Но и выйти отсюда не менее трудно. А вот это мне уже нравится гораздо меньше.
Она взяла чайник, осторожно налила себе чаю.
– Может, тогда не стоит рисковать? – спросила Барбара.
– Стоит, – убежденно ответил Дронго, – хотя бы потому, что мы имеем шансы выяснить, нет ли у него помощников. А это в нашем положении совсем неплохо. Хотя бы для того, чтобы в будущем организовать надлежащую охрану маэстро во время его европейского турне.
Глава 19
Дронго оказался прав. Едва выйдя из отеля, он почувствовал наблюдение. Он сразу вычислил молодого человека, лет двадцати восьми – тридцати, следовавшего за ним по пятам. Дронго был уверен, что находящийся в розыске Шварцман, чьи фотографии были разосланы по всей Европе Интерполом, не рискнет просто так появляться у «Ритца», в самом центре Парижа. Но этот парень его удивил. Дронго с неудовольствием подумал, что он допустил очевидный пробел, не проверив, кто именно сидел с Альфредом Шварцманом в бразильской тюрьме.
Его наблюдатель имел четко выраженные черты, присущие латиноамериканцам и особенно бразильцам, чья нация формировалась путем слияния белых колонистов, черных рабов и местных индейцев. Дронго прошел по улице Мира по направлению к Гранд-опера. Это было недалеко, он шел минут десять, проверяя своего наблюдателя. Молодой человек был явно не профессионалом, но знал некоторые приемы, которым его, очевидно, наспех обучил Шварцман. Дронго повернул обратно и вскоре вышел на улицу Кастильон, переходя на пересекающую ее улицу Сент-Оноре, после чего вновь свернул налево и зашагал по направлению к всемирно известной галерее Лафайет, размышляя над досадным просчетом, случившимся в процессе работы против такого опасного противника, как Ястреб. Нужно было точно проверить, с кем именно он сидел и кто был освобожден до его побега, недовольно думал Дронго.
Уже в самой галерее, где можно было потеряться, даже не захотев этого, он легко оторвался от наблюдения и в положенное время был у музея д'Орсе, где его терпеливо ждала Барбара, одетая в легкое светлое пальто.
– Все в порядке? – осведомилась она. – Кажется, у вас не было никаких проблем?
– Да, – ответил Дронго, – я несколько преувеличивал опасность.
Она удивленно взглянула на него. – Никак не могу понять, когда вы шутите, когда обманываете, а
