тереть пол.
Я задумался. А Оливер вдруг задал встречный вопрос, не переставая возить коленками по каменному полу:
— А чего ты спрашиваешь?
— Да так, — осторожно начал я. — Понимаешь, мне бы уйти отсюда совсем, поскорее.
Олли уставился на меня, даже тряпку бросил.
— А зачем ты сюда поступал?
— Куда? — брякнул я.
Олли хмыкнул.
— Куда-куда… На Луну!
— Куда?!
— В колледж, растяпа!
Так это колледж?! Впрочем, мне следовало догадаться. Олли и на хулигана-то не похож.
— Ну ты даёшь! С Луны свалился?
Гм, скорее она на меня… Странный, однако, колледж. Ну и дела! Надо как-то выкручиваться.
— Э-э, я… это, не хотел. То есть не я, родители хотели. Так получилось. Я вообще не сюда поступал.
Уф! Ажно вспотел.
— А куда?
— В университет, — наобум ляпнул я и не промахнулся.
— А-а, в университе-ет, — протянул Олли. — Тогда что ты здесь делаешь? Не поступил?
Я тут же вспомнил реакцию миловидной девушки, открывшей мне двери, и удручённо ответил:
— Баллов не добрал.
— Туда сложно, — посетовал Олли.
Я кивнул.
— Не переживай, — Оливер решил подбодрить меня. — Оно и к лучшему. В сто раз интереснее быть «превращателем», чем «написателем». Ну что такое «написатель»? Сидит себе, сидит и пишет, пишет и пишет. А ну как не то напишет? Магисториум Мистериума живо думалку вправит. «Написатель» — человек подневольный. Строчит только на заданную тему по своей специализации, иначе, и в тюрьму можно загреметь. А здесь — никаких тебе специализаций. «Превращатель» — свободный человек. Закончил колледж и иди куда хочешь. А чтобы свободным «написателем» стать — надо особые привилегии иметь или против Магисториума идти. Тогда ссылки и гонения. Вот мой дядя, он «написателем» был…
Он снова принялся лихорадочно тереть пол и рассказывать. Я полз рядом с ним и понемногу узнавал их семейную историю. По всему выходило, что дядя Оливера был деревенским «написателем», специалистом по урожаю, поголовью скота и хорошей погоде на завтра. Но однажды он преступил закон и написал не о том. Хотел помочь другу. В итоге, дядю-написателя взяли под стражу…
Честно говоря, слушал я вполуха. И плохо понимал, о чём речь. Я тогда ещё не знал, кто такие «написатели» и «превращатели». И не хотел знать. В голове билась одна мысль: «Домой!».
Я вертел головой во все стороны в поисках выхода. Заглядывал в узкие окна, расположенные с одной стороны коридора, слева от нас. Но ничего обнадёживающего за ними не видел. Тот же унылый пейзаж: пасмурное утро и деревья-скелеты. Тем временем Олли переключился на мечты о том, как закончит колледж с отличием, станет «превращателем» и отправится путешествовать, подрабатывая в городах и селеньях. Как его будут уважать и каким он будет «мастером превращений»…
Понемногу, за мытьём полов и разговорами, мы добрались и до лестницы. Поясница у меня разламывалась от боли, руки покраснели от холодной воды и ныли от постоянного выжимания тряпки. Да и в коридоре явно был не курорт. Изо рта при разговоре шёл пар, я продрог так, что даже труд не помогал. Олли же словно не чувствовал холода, и я виду не подавал, что замёрз, хотя время от времени меня охватывала дрожь. А в голове крутилась только одна мысль: «Благословен тот мир, в котором изобрели моющий пылесос и электрообогреватель». Дома мне не приходилось убираться, тем более в таком холодильнике… Хуже некуда! Я в сердцах шваркнул тряпкой об стену и заметил, как нахмурился Олли.
И вдруг увидел её! Такую желанную и манящую. Она стояла в простенке возле окна и притягивала к себе. Такая одинокая, крепкая и деревянная. С отполированной до блеска ручкой. Швабра! Её появление существенно облегчало нашу участь и ускоряло процесс. С криком: «Ура!» я ринулся к ней и схватил пока не поздно… Неожиданно за спиной «дзэнькнуло», словно кто-то стукнул согнутым пальцем по стеклу… И вот в руках у меня уже не бесценная швабра, а тощая веснушчатая девчонка. И ехидно хихикающая к тому же. Позади меня кто-то весело вторил ей, и, обернувшись, я увидел другую девчонку. При этом выпустил первую, и они обе с громким, обидным смехом умчались вверх по лестнице. А мне осталось только смотреть им вслед, раскрыв рот.
— Ничего себе!
Или у меня начались галлюцинации от непривычного положения тела, или это часть изначального бреда.
— Нет! Ты это видел?! — возмущённо воскликнул я.
Олли неторопливо подошёл и констатировал:
— Второкурсницы. Спустились протереть зеркала. На первом этаже самые старые зеркала, вот и отправляют второй курс. Девчонки пошутить решили. И всего-то.
Он оглянулся.
— Понятно. Никогда не трогай то, что находится перед зеркалом.
— Зеркалом?
И тут только я обратил внимание на очевидный факт. На то, что давно заметил, но не придавал значения. В коридоре висели зеркала. Большие, прямоугольные и старые, в громоздких растрескавшихся рамах. Некоторые из них выглядели совсем древними — тусклые, мутные, желтоватые, кое-где взявшиеся волнами и покрытые чёрными точками. Я не понял, что он имел в виду, поэтому пожал плечами и спросил:
— Почему?
— Ну ты даёшь, парень! — искренне поразился он. — Ты что, первый день на свете живёшь?
В каком-то смысле так оно и было. Но я мог только промолчать или помычать нечто невразумительное:
— Ммм…
Олли покачал головой.
— Странный ты, — он хмуро окинул взглядом мою футболку, рубашку, джинсы и кеды. — И одет чудно.
Как одет Олли и остальные мне было откровенно по барабану. Я и в нормальной-то жизни не обращал внимания на подобные нюансы, а тут и так не до этого.
— Ты будто из заморского города Фегля, — продолжал Олли, подозрительно прищурившись.
— Оттуда, — подыграл я.
— А я-то думаю, гадаю. Тогда ясно. Там, говорят, все жители чудные. И волшебники все, как один, прирождённые.
Вот я и попался! Ладно. Придётся врать до последнего, мне не привыкать! Хуже всё равно не будет.
— А мне не повезло, — пожаловался я. — Мне попались строгие родители, и способностей к волшебству у меня нет.
— Бедолага, — посочувствовал Олли.
— И местных порядков не знаю. С какого такого перепугу мы драим полы?
— Так положено, — серьёзно ответил Олли. — Зеркала содержатся в чистоте. Нас предупредили. Это самое важное. Ни пятнышка, ни пылинки. Иначе, ну ты понимаешь.
Ничего я не понимал, но на всякий случай кивнул.
— Распоряжение ректора. О! А ректор следует указаниям Серого герцога. А Серый герцог — ух! Прирождённый колдун. Как-то приезжал в нашу деревню. Волкопсы перед ним на брюхе ползали.
Олли со свистом втянул воздух и закашлялся. А когда прокашлялся, продолжил:
