- Свобода даром не дается, - рассеянно заметил Стрельцов.
- Голодная воля, - согласилась со вздохом Оксана Николаевна. - Как когда тезка ваш крестьян освободил.
- 'Голодная воля', - улыбнулся Стрельцов. - Это вы хорошо сказали.
- Не я сказала. Панас Мирный сказал. Вы ведь не то что не читали, вы имени такого не слыхали! Вот вы говорите про нас: такие-сякие националисты...
- Я не говорю! - быстро вставил Стрельцов.
- Значит, думаете... Да всякий наш самый-самый патриот и Пушкина знает, и Толстого. Про нашего Гоголя уж не говорю. А вы такие широкие на Руси, такие борцы за права народов, а кто украинскую литературу хоть по именам знает? Одного Шевченка, может быть. Я бы сказала не Панас Мирный, а Панас хоть Червоный - вы бы и не заметили!
'Ого, подумал Стрельцов, не зря ее избрали! И никакой Платон ей в суфлеры не нужен!'
- Еще Лесю Украинку знаю. По имени, - смиренно сказал он вслух.
- Спасибо что признались: 'по имени'. И Тараса ведь не читали! 'Як умру, то заховайте мене на могиле', вот и все. Я вот русский знаю, а вы в украинском не смыслите.
- Сдаюсь-сдаюсь! - поднял руки Стрельцов.
Подумав при этом: 'А зачем мне знать украинский?'
- Ой, мамо! - укоризненно пропела Олеся.
- Она уже вас защищает! Ну не буду, не буду. Хотя обидно бывает. Вам-то как работается? У нас ведь только и слышно: 'Вот Стрельцо-ов!' Жили бы вы хотя бы в Харькиве, а лучше - на Полтавщине - неприменно стали бы и у нас президентом. И я бы за вас голосовала.
- А я бы - за вас! Но вообще-то вы правильно сказали: будто спутанный ходишь, стреноженный! Про чиновников этих не говорю. Им указ, например, чтобы каждый по праву чистым воздухом дышал, а они: 'Невозможно технически до две тыщи двадцать пятого года!' Какое право ни возьми - технически оно невозможное! Но еще хуже, что законов всюду нагорожено - как заборов. Дырявые заборы, все сквозь них лазают - кроме меня. Я только шагну - сразу в забор упираюсь. В закон. Нет, законы полезны, само собой, но только чтобы до глупости не доводить, до абсурда! На все случаи законов не придумаешь, и должен быть человек, который может законы преодолевать. Который выше. Президент, кто ж еще. Как правила движения. Без них нельзя, но если 'Скорая' начнет по правилам ездить и пожарники, все умрут и сгорят, пока до них доедут. Раз меня выбрали, доверили, значит и доверьте, когда надо, законы преодолевать!
- Вам бы самодержцем родиться, - улыбнулась Личко. Поощрительно. - Не даром вы, я слышала, с Александром Македонским родством сочлись.
- А самодержавие - лучшая система! - запальчиво сказал Стрельцов. Законы при самодержавии действуют, без законов ни одна страна не стоит. Но есть человек, есть самодержец, который выше, который всегда может преодолеть закон, если закон довели до идиотизма. Почему сейчас монархистов много снова? Потому что люди это чувствуют. Народ. Говорят, власть законов, а на самом деле - власть чиновников, которые законом вертят. Для чиновников законы - что отмычки в других руках. И нету наверху человека, который может чиновничьи загородки сломать. Даже президент не может: тотчас крик - 'он закон нарушает!' А это должна быть моя работа: различать благо, которое выше закона... Ладно, не выдавайте только. Это я как президент президентке душу раскрыл.
- Не выдам, - ласково пообещала Оксана.
- Смотрите, а то ведь я теперь в ваших руках, - преувеличенно сокрушался Стрельцов. - Выдал вам себя головой. Слово скажете, и такой вой поднимется! Импичмент на импичменте.
- А я слышала, вы спиваете. Олеся нарочно гитару принесла.
Это был лестный знак внимания.
По обыкновению салонных гитаристов, Стрельцов очень долго настраивал инструмент. Слушатели почтительно молчали.
Наконец он удовлетворенно взял пару аккордов, поднял голову и как бы заново увидел присутствующих.
Случайно и просто мы встретились с вами...
Он знал свою силу - и не колебался пустить ее в ход.
Песня - всего лишь песня. Романс - лишь романс. Поется всегда о других встречах, других людях. Но ничто не мешает слегка, как бы наспех, примерить к себе далекие чужие судьбы.
Мы просто знакомы - как странно...
Не боясь наскучить, он исполнил чуть не половину репертуара, пока наконец прижал струны пальцами, погасив последний аккорд.
- Ну хватит, пора и честь знать.
- О господи, в кой-то веки посидели по-человечески. Кажется, в первый раз, с тех пор как выдвинулась. Спасибо! Завтра на официальном обеде артисты будут, но все равно вы лучше их спиваете.
- Да уж, на официальных обедах папа больше не поет, - подал голос Гришка.
- Завтра не то. Завтра и обранцы явятся, - подхватила Олеся.
- Явятся - кто? - кстати ухватился Гришка за загадочное слово.
Ведь не пристало самому президенту выказывать свое непонимание.
- Обранцы! По-русски - депутат, а по-нашему - обранець.
Олеся вложила в единое слово весь заряд иронии, естественной для президентской дочки по отношению к разного рода депутатам.
- Обранец! Обранец! - засмеялся Гришка. - Во здорово. По-русски так и не скажешь.
- А наш язык вообще красивый, - застенчиво, но твердо возразила Олеся.
Разговорилась под занавес молодежь.
65
Пока хорошо семейно сидели, пошел дождь. Самые терпеливые пикетчики покорно мокли, потому что плакаты - не зонтики.
'Москали - геть до хаты!'
'Русь - у нас общая матерь'.
- Ну, девки у ней, - поделился Парфен. - Ножкой стену прошибают.
- Полк амазонок? - предположил Стрельцов.
- Они себя 'русалками' представляют. Я говорю: 'Какая ж от русалок польза для обороны?' - 'А защекотим!', - смеются. А сами кирпич в лапшу рубят.
- Газета здесь тоже - 'Русалка'. Или просто, или 'Днепровская'. Перепутаются.
- Не-ет, газетные русалки другой породы. Они там, пожалуй, и въедливей, как пьявки, а наши - щуки щекастые.
Для Парфена - стали 'наши'.
66
Розовое утро началось с возложений. Цветов и венков. Цветы - Кобзарю, символизируя, что он вечно живой. Как вручили бы букет на поэтическом вечере. Ведь не засыпают поклонницы поэтов венками.
При возложении произошел казус, какие случаются время от времени с высокими особами. Случаются по той простой причине, что особы - тоже люди. Как это ни странно.
Если вдуматься, это действительно странно. Чтобы управлять людьми, точно так же, как и для того, чтобы их судить, нужно быть выше их. Или вовсе принадлежать к особой породе. Это прекрасно понимали короли и императоры, возводившие свой род к бессмертным богам, объявлявшие себя помазанниками - опять-таки божьими. Они - не такие! Они - как доги среди дворняжек! А если владыка такой же как все, почему он распоряжается?! Но и не распоряжаться - нельзя! Владыка - предмет первой необходимости, какой бы титул он ни носил. И потому подданные невольно начинают забывать о мелких человеческих подробностях властелина. А подробности - такие же как у всех.
Стрельцов носит подтяжки, так удобнее: ведь ему надо постоянно смотреться, а брюки на подтяжках никогда не приспустятся на туфли, но и не задерутся, открывая носки.
И вот, резко выйдя из машины, он почувствовал, что от рывка плечом расстегнулась застежка
