- Спасибо, - сказал он бодро и улыбнулся узистке. - У вас очень приятная процедура. Так что, даст бог, не в последний.
- Желаю вам, - как-то смущенно ответствовала докторша.
Наверное, она подумала, что он ничего не понял, потому и излучает оптимистические улыбки.
Герой вернулся в первоначальный кабинет.
- Да, дело такое, - протянула первая докторша. - Надо вас срочно госпитализировать. Когда такая гематурия, это достаточно само по себе. Сейчас вызовем транспорт.
- А - куда? Мне важны условия. Я не люблю лежать в коридоре.
- Что вы, какой коридор! Направим вас в хорошую больницу. Новую, с маленькими палатами. И специалисты там. Наверное, потребуется операция, они всё отлично вам сделают.
Другой бы стал судорожно расспрашивать: 'Доктор, а что со мной?! А зачем операция?!' Но Герой не задавал ненужных вопросов: все ведь совершенно ясно.
- Транспорт можно не вызывать. Дайте направление, я доеду сам. Я на своем транспорте.
- На каком на своем! Вы с ума сошли! Скажите спасибо, если мы вас на носилки не уложим! Мы вас по 'скорой' госпитализируем, вас никто и не примет без сопровождающего фельдшера. Такой самодеятельности я еще не слыхала! Странно, что у вас голова не кружится.
- Только слегка, от знакомства с вами.
- Нашли место для глупостей, - смягчилась докторша. - Сначала надо выздороветь, а потом болтать.
- Постараюсь. Теперь у меня будет цель, зачем выздоравливать.
- Как будто без этого нет у вас цели. В вашем возрасте.
Ну не отвечать же с надрывом: 'Нет у меня цели! Не осталось!'
- Новая цель никогда не помешает. Воодушевит.
Вниз с фельдшером он спустился вопреки угрозам докторши своим ходом. Предупредил в регистратуре:
- Если будут интересоваться брошенным 'саабом', то его не террористы оставили, а я: Герой Григорьевич Братеев. Пометьте где-нибудь. Кто же знал, что я другим транспортом уеду.
А ведь знал, когда ехал сюда, приготовился к больнице. Знал - по почему-то не сообразил. А что было делать? Срочно звонить Джулии, чтобы отвезла? К себе уже дня три не звал, а как понадобилась в роли транспортерши - испуганно призывать?
В приемном покое его бодрый вид вызвал определенное недоверие. Что за жизнерадостный больной, зачем привезли такого?! Его попросили наполнить предоставленную на такой случай майонезную баночку. Герой исполнил - и с гордостью предъявил: жидкость была интенсивного цвета хорошего каберне. Он почувствовал свою, если уместно в таком положении, избранность: у всех получается светленький рислинг, а у него - каберне! Дальнейшие вопросы отпали, кроме одного:
- А полис у вас с собой?
Когда требуют такого рода бумаги, Герой всегда теряется. И тон у него сразу поменялся. Только что гордился он своим исключительным конечным продуктом - и вот ощутил свою же малость и неполноценность:
- Нет. Вот я паспорт захватил.
- Без полиса теперь ни шагу.
- Меня же из поликлиники увезли, я не думал... - нашелся он, хотя думал, на самом деле: паспорт-то взял!
- Ну, попросите, чтобы жена привезла.
- Непременно, попрошу, - заверил он, не уточняя, что не женат.
Значит, придется просить Любку. У нее есть свой запасной ключ, которым она клятвенно обещала не пользоваться без крайней необходимости, и до сих пор слово держала, смиренно звонила при посещениях, и ей можно объяснить, где искать этот полис. Где-то в самой глубине стола, куда Герой когда-то засунул еще одну, как казалось, лишнюю бумажку.
А так неприятно сообщать Любке о своем внезапном позоре - потому что изъян в здоровье выглядел позором для него, всегда безупречного телом. Но все равно ведь не скроешь: его уложили сюда явно не на три дня.
Лифт вознес его на восьмой этаж, и он вошел в свое новое жилье больничную палату на четыре койки. Из дому он догадался захватить пасту и зубную щетку, забыв почему-то мыло, но главным его имуществом была трубка символ непрерывной связи с внешним миром.
- Здравствуйте, - сказал он отчетливо. - Я к вам.
'И примкнувший к ним'. Вот не мог он еще вчера вообразить, что примкнет к троим весьма пожилым больным.
На него взглянули равнодушно. Никто не представился, и Герой тоже не стал представляться. Сестра-хозяйка плюхнула на пустую койку стопку белья, и у него сразу появилось занятие: застелить свое новое ложе. А застелив, потоптался и лег, не раздеваясь, поверх одеяла. Просто потому, что больше нечего было делать.
Ну что ж, в больницу он лег. Удастся ли из больницы встать?
Но вскоре явились и врачи. Двое. Старший, весь седой, еще не осмотрев нового пациента, уже смотрел понимающе и грустно.
Пощупав Герою в подреберье, он сказал тихо и бережно:
- Еще пообследуем, конечно, но думаю, что придется вам почку удалять.
- Я так и думал, - бодро сообщил Герой.
Ничего другого он и не мог думать после красноречивых умолчаний в поликлинике.
- Ну а пока гемостатическую терапию, - отнесся тот к младшему коллеге.
Младший кивнул и сделал пометку.
- Завтра освободится место, переведу вас в свою палату, - пообещал он. - Я буду вас вести. Меня зовут Арнольд Александрович.
Герой присел и изобразил полупоклон. Ему было безразлично, в какой палате лежать.
Вот и всё. Две минуты на весь осмотр. Или - одна.
Чтобы не тревожить соседей, он вышел в коридор и позвонил. Сначала Любке.
- В больницу отвезли?! Ну ты даешь! А чего ожидать другого? При твоей дикой жизни! Будет теперь время подумать и покаяться.
Не алкоголик он, не наркоман, ни разу даже гоноррею не подхватил, а послушать Любку на досуге, он - чудовище беспутства. Это бы еще ладно, но особенно противно было слышать пожелание покаяться. Любка ударилась в модное православие, замаливает грехи и хотела бы, чтобы брат тоже окрестился и ходил целовать попам руки. А его тошнит от этой елейной ханжеской публики!
Любка обещала приехать сегодня же, - как же, спешит выполнять свой сестринский и христианский долг. Сразу же позвонил и Джулии. Они ведь и собирались созвониться при последней встрече. А если узнает о его болезни от Любки - совсем обидится. А узнать может: что-то больно тесно они подружились с первого взгляда.
Джулия отреагировала деловито:
- Что тебе привезти? Телевизор маленький?
- Нет-нет, только этого шума мне здесь не хватало.
- Тогда - плейер.
- Плейер - пожалуй.
- Хорошо. Почитать чего-нибудь?
Читать Герою не хотелось. Хотя была одна книга. Вернее - журнал. Давно читал странную повесть. Или не повесть. Вроде исповеди. Только что прочитал исповедь Бори Кулича, а несколько лет назад читал тоже - исповедь... Но он не помнил ни автора, ни номера журнала.
- Нет. Ну газеты разве что.
- Ладно, накуплю тебе бульварной прессы - для разгрузки головы. Чтобы дурацкие мысли не заводились.
Он не стал уверять ее, что никакими дурацкими мыслями не страдает: ведь принято считать, что
