Опустошенный взгляд.
«Настя!» — воскликнул про себя Денис.
— Понимаешь, Денис, — говорил глава Круга, — все, о чем я говорил ранее, — невинные шалости. Они не привязывают человека к нашей организации, в них нет никакого содержательного стержня. По- настоящему человек становится верным только после испытания кровью.
«Может быть, просто ранить ее? — лихорадочно вертелось в голове Дениса. — Не попросят же они…»
— Убей эту девочку, — тихо сказал глава. — Вырежи ее сердце и принеси нам. Все вместе мы съедим его.
Голая девушка подала Денису кинжал на подносе. Рукоятка его была инкрустирована бриллиантами.
Денис вертел кинжал в руках и не двигался с места. Испуганная Настя растерянно смотрела на него.
— Какие-то сомнения, мальчик мой? — спросил глава.
— Она моя сестра, — глухо отозвался Денис.
— О, мы знаем это! — хохотнул могущественный Повелитель. — Для этого мы и привели ее сюда. Что, ты в чем-то сомневаешься? Тебе не по душе наша компания, тебе опротивел капитализм, ты вдруг сделался вонючим антиглобалистом? Ты не желаешь вступать в наш Круг? Не желаешь стать одним из Избранных? Я правильно тебя понимаю?
— Вы ошибаетесь, — ответил Денис. — Я сделаю все, что надо.
Он перехватил кинжал покрепче и приблизился к сестре.
«Жребий брошен, — думалось ему, — отступать некуда. Капитализм не простит этого. Она все равно не жилец».
— Дениска, — услышал он голос сестренки, — ты уведешь меня отсюда, да? Братик мой, так страшно здесь…
— Да, Настенька, — прошептал Денис в ответ. — Я уведу тебя. Тебе больше не будет страшно.
Он замахнулся и опустил кинжал на Настю.
На тропу войны
Командный пункт сибирских староверов базировался прямо в тайге. К центральному срубу, штаб- квартире лесных братьев, Максиму позволили приблизиться не ближе, чем на сто метров. Выскочили здоровенные амбалы с бородами и ружьями, скрутили. Он, впрочем, не сопротивлялся. Дело у него к староверам было.
— Кто таков? — оглядел сурового парня командир лесного скита.
— Максимом звать, — отозвался. — Дело у меня к вам.
— Что за дело такое? Баптистские брошюры продать хочешь? Ну, так мы тебя за это живо на вертеле зажарим. Правда, братцы!
— Правда!!! — гаркнула толпа бородатых мужиков.
Не то у Максима дело к лесным братьям, не то. Стал бы он за сотни километров ради такой ерунды в тайгу углубляться! Нужен ему… А впрочем, он и сам все расскажет.
— Автомат хочу у вас купить. Очень рассчитываю на вашу помощь.
— Ты гляди, ты гляди! — обвел глазами соратников командир. — Уж не автомат ли Калашникова модифицированный ты захотел, дитятко?
— Что-то в этом духе.
Хохотнул бородач.
— А с чего же ты решил, бестолочь, что мы его тебе продадим? Думаешь, у нас здесь фабрика по производству автоматов?
— А я очень вежливо просить буду. Да к тому же у меня цели благие.
— На большой дороге деньги с честных людей сшибать?
Думает Максим — говорить, не говорить. А, решил, честность — лучшая политика.
— Революцию я затеял. Капитализм хочу свергнуть.
Долго ржали над ним лесные мужички.
— Да куда тебе с капитализмом тягаться, сопля зеленая?! Капитализм — это же не человек какой-то, это явление, его одним автоматом не свергнешь.
— Пусть и не свергну, зато по моим следам другие пойдут. Нет сил больше жить в этой бесчеловечной системе. Я автомат не просто так прошу, живыми рублями за него расплачусь. Все сбережения свои отдам. Помогите мне, люди добрые. Знаю я, что и вам капитализм не мил, знаю, что притеснения вы от него терпите. На вас одна надежда.
Ничего не ответили Максиму староверы, до выяснения обстоятельств бросили его в погреб. Ночью совет держали. Говорили, кумекали, спорили, что с щенком этим делать. Одни баяли, что врет пацан, не враг нам капитализм. При нем свобода совести и собраний. Другие, поумнее, отвечали: так, мол, да не так. Номинально-то есть она, свобода, а все же где мы с вами сидим? Да все так же, в лесу, как и сотни лет назад. Нет для нас хорошего общественно-политического строя, кроме царства Божьего, однако пацан искренне анафемы частному капиталу выдает. По большому счету нам по фигу, какие там у него счеты с капитализмом, зато копейку сбить с парня можно. Всучим старенький автомат, да и все дела. Пару раз стрельнуть успеет. А потом капитализм все равно ему бошку расплющит. Кстати, деньги нашли при нем? Нет? Только банковскую карточку? Вот хитрец!
Наутро привели Максима в избу.
— Ладно, — командир слово молвил, — продадим тебе автомат. Но за пятьдесят тысяч минимум.
— У меня на счете только двадцать. Всю жизнь на капиталистов батрачил, но больше не заработал. Дяденьки, войдите в положение!
Рассердились было староверы, но светлая личность Максима, подогретая проникновенными горящими глазами, размягчила их. Ладно, рукой махнули, двадцать так двадцать. Сами все равно из воинской части их воруем.
— Договорились, — Максиму сказали.
Со староверского компьютера Максим вышел в интернет и перевел на их банковский счет все свои сбережения.
— Владей, — вручили ему автомат Калашникова. — Будем наблюдать за твоей смертью в новостях.
Один старовер, молодой совсем парень, расщедрился и втайне от других дополнительный рожок Максиму в карман сунул.
— Молодец ты! — подмигнул ему на прощание. — Один на весь капитализм идешь. Уважаю. Может, найду твою могилку. Поухаживаю.
Правда за мной!
Максим сосредоточен, лишь бормотания вырываются из напряженной глотки.
— Правда на моей стороне!
— Пусть я погибну, но кто-то должен выступить против.
— Кто-то обязан сказать «нет»!
Верный «Капитал» рядом. Бодрит.
— «Всякая прибавочная стоимости есть материализация неоплаченного рабочего времени», — читает Максим в пустоту.
— «Исходным пунктом процесса производства является купля рабочей силы на определенное
