завораживающий взгляд, улыбка появлялась на его лице, и тогда у Елены Семеновны кружилась голова и замирало сердце.
'Вот любовь со всею своею красотою!' — думала она и с благодарной улыбкой смотрела на Чемизова.
Чего бы она ни отдала за его спокойствие и счастье! О, отныне она решила посвятить ему всю свою жизнь!
XV
ПТИЧКА УЛЕТЕЛА
Между тем Прохоров вскочил в пролетку и велел извозчику гнать лошадь на угол Невского проспекта и Владимирской улицы. Извозчик нещадно нахлестывал лошадь, которая и так уже неслась галопом.
— Стой! — закричал Прохоров, соскочил на панель и подбежал к швейцару. — Егор Егорович дома?
— Никак нет. С утра уехавши, — ответил тот, широко улыбаясь.
Сергей Филиппович растерянно остановился, но через минуту снова сел в пролетку и приказал ехать на Калашниковскую пристань. Он подъехал к лавке Авдахова, вошел в нее и обратился к приказчику:
— Савелий Кузьмич?
— Обедать ушли, — ответил бойкий приказчик.
— Егор Егорорвич был у него?
— Вместе и ушли.
— Куда?
— Должно быть, в «Биржу». Завсегда там обедают.
Прохоров вышел на Калашниковский проспект и, перейдя дорогу, вошел в трактир «Биржа». Сбросив пальто, он прошел в общий зал, оглянулся и, увидав в углу подле окна, за столом, уставленным едой, Авдахова и Семечкина, подошел к ним.
— Ба, кого я вижу! — воскликнул Авдахов.
— Вот обрадовали! — привстал навстречу Семечкин. — Честь и место! Эй, малый, чистую посудинку, да живо!
— Я рад, что нашел вас, — сказал, садясь за стол, Прохоров. — У меня к вам большое дело.
— Дело? — Семечкин поднял брови. — Ну, что такое?
— Я, кажется, напал на след, — быстро проговорил Сергей Филиппович. — Едемте сейчас со мною!
— Стоп! — сказал Авдахов. — Сперва выпить и закусить, потом обедать, а там куда угодно: я — в лавку, а вы — по своим делам.
— Да расскажите, что такое? — взволнованно спросил Семечкин.
— Вы пейте и разговаривайте. Дело — не зверь, в лес не убежит, — сказал Авдахов.
Прохоров выпил и начал:
— Вы мне рассказывали, Егор Егорович, что у покойной Коровиной был браслет.
— Да, как же! На днях я с Борисом Романычем чуть не поймали, да сорвалось. Браслет приметный: тридцать камешков, по десяти…
— Ну, вот! — воскликнул Прохоров. — И я видел его и знаю, у кого он теперь. Поедем к Патмосову и расскажем ему.
— Ах ты, Господи! И то надо ехать. Вот счастье-то! — взволновался Семечкин.
— Нет, этак никак нельзя, — остановил их Авдахов, — выпьем холодненького, а тогда и с Богом!
Прохоров словно сидел на горячих угольях. Егор Егорович заразился от него волнением.
— Ты пойми, — объяснял он Авдахову. — Теперь, может быть, мы этого самого убивцу за шиворот схватим. Нам Борис Романович поможет. Браслетку нашли! Сергей Филиппович такое, можно сказать, дело сделал! Всему корень.
— Сергей Филиппович — голова! — согласился Авдахов. — Я тебе сказывал про него. Только одного ему не прощу: не хочет мои дела вести.
— Всякое дело поведу для вас, Савелий Кузьмич, — возразил Прохоров, — только пусть оправдается моя надежда.
Наконец кончили еду.
Савелий Кузьмич тяжело поднялся от стола:
— Ну, я пойду к себе, а вы с Богом. Может, вечером и сойдемся?
— Я непременно, — ответил Семечкин, — а вот как они?
— Сегодня нет, — сказал Прохоров. — У меня прием, и мне некогда. На днях надо в Москву ехать и приготовить бумаги.
— Почтенный, — крикнул Семечкин лакею. — Закажи-ка ты нам машину.
Через десять минут лакей подошел со словами: 'Подано'.
— Ну, едем!
Авдахов простился с приятелями. Они вышли и сели в автомобиль.
— В Усачев переулок! — распорядился Семечкин. — Жарь!
Автомобиль загудел и помчался по улице.
— Нам бы только застать Бориса Романовича! — беспокоился Егор Егорович.
Наконец автомобиль остановился. Они взбежали по лестнице и позвонили.
— Борис Романович дома? — спросил Семечкин горничную.
— Пожалуйте.
— Кто там? — закричал Патмосов.
— Мы, мы, Борис Романович! — ответил Семечкин из прихожей. — Как пишется в пьесах: 'Те же и они'.
С этими словами он вошел в крошечный кабинет, где с дивана поспешно поднялся Патмосов.
— Новости какие-нибудь? — спросил он, здороваясь.
— Новости, и большие! — уточнил Прохоров.
— Можно сказать, что мы этого самого убийцу за шиворот держим, — сказал Семечкин.
— Да ну? — и Патмосов засмеялся.
— Вот он вам все по порядку расскажет, — продолжал Егор Егорович, указывая на своего спутника. — Говорите, Сергей Филиппович!
Прохоров стал рассказывать Патмосову о том, как он посетил Дьякову и увидел у нее в виде броши ту самую браслетку, которую описал Егор Егорович.
— Я эту браслетку на ней внимательно рассмотрел, подарил ее Дьяковой ее новый знакомый, Григорий Владимирович Чемизов.
Произнеся это имя, Прохоров невольно вспыхнул. Патмосов пытливо посмотрел на него, а затем поинтересовался:
— Госпожа Дьякова — молодая особа?
— Да, ей лет двадцать семь; молодая вдова.
— Богатая?
— Очень, — ответил Прохоров.
— Вы говорите, что эту брошь ей подарил Григорий Владимирович Чемизов?
— Да.
Патмосов записал имена.
— А как зовут Дьякову?
— Елена Семеновна.
— Адрес?
— Надеждинская, тридцать два.
