Глава XXXIV
Андрей Львович Сулима ходил по своему кабинету рассерженный до того, что ему нужно было сделать усилие, чтобы окончательно не потерять над собой контроля, последовательности и ясности мысли.
В таком состоянии он бывает редко и, чтобы он пришел в него, нужно было, чтобы случилось что-то очень серьезное.
И это особенное, действительно, случилось: дело, на которое было потрачено много денег в надежде на крупный барыш, сорвалось — сорвалось в тот момент, когда оно казалось уже совсем законченным и столь долго лелеянные ожидания — осуществленными! Вдруг эти ожидания рушились и на месте созданного воздушного, как выяснилось, замка, получилась всего лишь почти бесплодная пустошь!..
Доверенный по делу Саши Николаича, посланный во Францию, которого Андрей Львович ждал со дня на день, вернулся и привез самое неожиданное известие.
Завещание отца Саши Николаича было утверждено и все формальности исполнены, но по этому завещанию Николаев получал не миллионное состояние, как ожидали Сулима и остальные члены общества «Восстановления прав обездоленных», а небольшую землю пространством не более обыкновенной мызы[9] в Голландии и больше ничего!
Половина стоимости этой маленькой земли не могла окупить и части сделанных обществом расходов по наследству Саши Николаича. Все расчеты оказались ошибочными.
Андрей Львович ходил по кабинету, разводил руками и произносил вслух:
— Но я не виноват тут ни в чем!
Он не столько жалел, что не оправдались ожидания получения крупной суммы, сколько досадовал, что он, испытанный в таких делах человек, мог так попасть впросак! Дело вел он, но открыто и раздуто это наследство было помимо него, и он получил лишь несомненное указание, которому не смел противоречить, а именно, что у отца Саши Николаича было действительно миллионное состояние.
«Ну пусть там, в Крыму, и пеняют на себя, а я не виноват!» — утешался он.
Но от этого Андрею Львовичу не стало легче!
Мало-помалу он совладал с собой, подошел к камину, глянул на себя в висевшее над камином зеркало и дернул сонетку.
Когда на звонок вошел лакей, Андрей Львович был внешне уже совершенно спокоен.
— Господин Кювье не приехал еще? — спросил он.
— Нет.
— За ним послали?
— Как только вы приказали! — ответил лакей.
— Как он приедет, проводите его ко мне без доклада!
Отдав это распоряжение, Сулима сел к письменному столу и принялся писать письмо на золотообрезном листе бумаги большого формата.
Он дописывал свое письмо, когда в комнату вошел тот, которого он называл господином Кювье.
Это был один из семи, носивший название «Фиолетовый».
— Мой дорогой месье Кювье! — начал Андрей Львович по-французски. — Более нет надобности, чтобы вы следили за ним.
— Разве произошли какие-нибудь перемены? — спросил Кювье.
— Да, все закончено, завещание утверждено и нам больше нечего бояться, что этот француз увидится с Николаевым, — сообщил Андрей Львович.
— Но, видите ли, — возразил Кювье, — я для того, чтобы отвлечь, навел его на ложный след и познакомил с одним из своих, которого выдал ему за Николаева.
— Бросьте все это, бросьте!.. Дело оказывается не стоит свеч! — с видимым огорчением воскликнул Сулима.
— Да неужели?!
— Да, все наследство этого Николаева состоит в маленьком участке земли, цена которого всего несколько тысяч франков!
— А между тем нам были даны такие определенные инструкции! — вздохнув, произнес Кювье.
— Это уж не наша вина! — возразил Андрей Львович, — Пусть там, в Крыму, пеняют на себя!
— Однако это все же неприятно!
— Ну, разумеется!
— Но все-таки у нас есть некоторое удовлетворение!.. — продолжал Кювье. — Как хотите, дело Савищевой гениально задумано и выполнено!.. Я признаюсь, не ожидал, что вам удастся все сделать так быстро.
Андрей Львович махнул рукой и произнес:
— Савищевское дело — пустяки по сравнению с тем, что мы ждали от дела Николаева!.. Но вот что! Вы знаете, что Желтый отправлен мною в Крым с донесениями и для личных переговоров. Надо догнать его по дороге и предупредить о том, как неожиданно изменилось дело. Поезжайте как можно скорее…
— В Крым? — спросил Кювье.
— Да! Вдогонку Желтому…
— Но я хотел бы… — начал Кювье, но вдруг остановился.
Андрей Львович пристально посмотрел на него, выдержал паузу, затем продолжал:
— Вы поедете как можно скорее, даже сегодня, если достанете лошадей…
Кювье больше не возражал, он только спросил:
— А если я не догоню Желтого по дороге?
— Тогда вы в Крыму передадите это письмо и объясните ему на словах то, что знаете!.. — ответил Андрей Львович. — А я уже сегодня покончу с Николаевым, чтобы поскорее отделаться и забыть о нем.
— Могу я, — нерешительно произнес Кювье, — попросить у вас разрешения повидаться перед отъездом с этой девушкой, которую, как вы говорите, вы хотите выдать за дочь графа Савищева-старшего?
— Нет! — коротко и даже резко ответил Сулима. — Вам не нужно видеть ее, а необходимо как можно скорее ехать, что вы и сделаете!..
Кювье удалился, а Андрей Львович велел подать себе карету и отправился в дом титулярного советника Беспалова.
Глава XXXV
Беспалов, в халате и с трубкой, ходил, шаркая туфлями, по столовой и пояснял сидевшему в углу и не слушавшему его Виталию, как делается настоящий омлет о-финь-зерб (яичница с зеленью).
Орест лежал на диване, находясь в полном финансовом оскудении и ожидая вечера, когда можно будет взять хоть полтинник с Саши Николаича.
Маня была у себя в комнате, а Саша Николаич — в своей. Он опять предавался вдохновению, то есть писал и зачеркивал поэтические, по его мнению, строки.
По улице прогремела карета и остановилась.
— Какой-то важный господин к нам! — проговорил титулярный советник Беспалов, выглянув в окно, и присел, расставив руки. — А я, как нарочно, в халате!.. Поди, Орест, встреть!
— Граф Савищев, должно быть, — сказал Орест и поднялся, предвкушая возможную поживу.
— А я лучше укроюсь! — заявил Беспалов и робкими, но быстрыми шажками проследовал на кухню.
— И великолепно! — одобрил Орест и пошел в переднюю, где уже стукнула входная дверь.
Однако в передней вместо Савищева Орест увидел почтенного седого господина. Но внушительный
