– Не она прошла сквозь тебя, а ты – сквозь нее. Улавливаешь мысль?
– Дело во мне? – Олег всегда соображал быстро.
– Именно.
Шока не было. Боли не было. Разочарования – тоже. Олег даже не удивился. Только радость, всеобъемлющая радость заполнила сознание. Он мыслит, следовательно, существует! Что бы ни случилось, как бы там ни было – он осознает себя! Видит солнце и ощущает мир вокруг себя! Как хорошо!
Только людей вокруг почему-то очень мало. И живых, и… Таких, как этот музыкант.
Четверо в подвале, он, девушка, и три типа у входа в метро. Девушка их не видела, а Олег чувствовал – они там. И среди них – тот самый, что ударил его трубой. Нехитрое оружие и сейчас было у него в руках.
– Они ведь и ее… – тихо сказал Олег музыканту.
– Тебе-то что? – усмехнулся тот.
– Жалко.
– Зато тогда она, возможно, будет с тобой. А сядет сейчас в такси – уедет, и больше ты ее никогда не увидишь. Да и увидишь, что толку? Видит око, да зуб неймет!
– А если пойдет в метро – трубой по голове в переходе?
– По всему видно, так. Жизнь – непредсказуемая штука! Впрочем, как и смерть.
Солнце светило все ярче, и навстречу своей судьбе бежала оправившаяся от внезапного и непонятного испуга девчонка. Она уже смеялась над своими недавними страхами – чего бояться ранним утром, когда солнце уже встало, и весь день впереди? Из-за поворота появилась разбитая зеленая машина.
– Это неправильно… Я не хочу так! – заявил Олег. – Пусть живет. Она еще молодая. Что я могу сделать?
Музыкант лишь улыбнулся.
Олег рванулся к девушке, попытался схватить ее за руку. Но рука прошла сквозь тело, как сквозь дым.
– Дура! Садись в такси! – изо всей силы заорал прямо в ухо девушке Олег. – Садись в такси, если жизнь тебе дорога! Не жалей несчастного полтинника!
На лице девчонки отразилось какое-то сомнение, испуг, и она нерешительно подняла руку. Машина, взвизгнув тормозами и задребезжав, остановилась. Водитель радостно улыбался – приятная попутчица, нежданный заработок.
– А эти подонки? – спросил Олег. – Я могу их…
Музыкант покачал головой.
– Нет. Мы живем в одном мире, но пути наши не пересекаются. Все, что мы можем – лишь слегка касаться друг друга… Совсем чуть-чуть. Если очень надо.
– Но почему здесь так мало людей? И бабка-уборщица… Она ведь была живая? В ней не было ничего странного. А она ткнула меня метлой!
Музыкант рассмеялся.
– Кому-то нужен старик-Харон в лодке. А для кого-то подойдет и баба Маня с метлой. Свою работу она делает не хуже.
Двойной просчет
Теплый и приятный солнечный лучик полз по лицу. Насте было уютно и хорошо. Чистое белье, широкая кровать в центре комнаты, балдахин теплого персикового цвета сверху. Два шкафа, трельяж. Высокая арка окна, в которое видно небо. И еще одна, откуда падает на ложе солнечный луч.
Настя улыбнулась, потянулась. Выяснила, что на ней только шелковая ночная рубашка, и больше ничего… Впрочем, рядом на кровати никого не обнаружилось, даже простыни не были смяты. Нет, все-таки хорошо…
Едва слышно скрипнула дверь, и в спальню вошел мужчина лет пятидесяти в ярком синем костюме. Темные волосы, с пробивающейся сединой, расчесаны на пробор. Настя воззрилась на незнакомца с интересом.
– Доброе утро, госпожа Мелентьева, – сказа мужчина. Голос его был низким, с едва уловимыми нотками то ли ехидства, то ли превосходства… Не очень приятный голос.
– А кто вы такой? – просто, без эмоций спросила Настя. – И что здесь делаете?
Мужчина хмыкнул, покачал головой.
– Вы, госпожа Мелентьева, просто железная леди… Не удивляетесь, не смущаетесь… То, что мне о вас рассказывали, подтверждается…
– Можно просто Настя, – предложила девушка. – Кажется, я вас узнала. Угрюмов Павел Викторович?
– Можно Павел, – осклабился мужчина.
– И как же вы, Павел, здесь оказались? Пролезли, словно хорек, в мою спальню?
Угрюмов едва не поперхнулся.
– Почему же хорек, госпожа Мелентьева?
– Пахнет от вас не слишком приятно. К тому же, кто еще может пролезть тайком в спальню к девушке?
Настя различала запахи отлично. Работа обязывала. Пахло от Угрюмова, и правда, не очень хорошо. Табаком, дорогим, но слишком тяжелым одеколоном, а главное – опасностью.
– Вы все еще уверены, что это ваша спальня?
– А вы имеете наглость утверждать, что я сплю в кровати мужчины, с которым до сегодняшнего утра была незнакома?
– Нет, комната и кровать предназначались для вас…
– Тогда зачем вы сюда влезли?
– Вам не стоит бояться…
– Почему вы решили, что я вас боюсь? – нахмурилась Настя. – И вообще – не изволили бы вы выйти? Полагаю, если это – моя спальня, то вон в том коричневом шкафу – моя одежда? У меня нет привычки принимать посетителей в постели…
– Конечно, – кивнул Угрюмов. – Одежда – в шкафу, ванная – за той дверью.
Как только мужчина вышел из комнаты, Настя вскочила с кровати. Похоже, ей удалось смутить противника, не показать, что она растеряна. Но на самом деле ей было очень не по себе.
Павел Викторович Угрюмов, которого Анастасия видела прежде только на фотографиях, являлся главарем преступной группировки, промышляющей торговлей наркотиками и не такими распространенными, но еще более опасными веществами… Числились в послужном списке людей Угрюмова и другие грешки, но Настю интересовал именно этот род его деятельности – потому что сама она служила в должности старшего инспектора Комитета по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и мутагенов. И как она могла очутиться в доме Угрюмова, или даже в том доме, где он бывает, совершенно себе не представляла.
Если на то пошло, Настя вообще не помнила, чем она занималась последние… Сколько часов? Вот она встает в своей квартире, чтобы идти на работу. Видимо, вчера утром. Пешком доходит до здания Комитета. Начинает разбирать бумаги, когда всех приглашают на очередной медицинский осмотр. Вместе с несколькими другими инспекторами едет в клинику на специально выделенном автобусе… Все. Остальное словно выпало из памяти. Они попали в автомобильную аварию? В клинике ей вкололи психоделик? Или сейчас она в вирутальном пространстве, и нет на самом деле никакого Угрюмова, этой роскошной спальни на втором этаже загородного особняка?
Осмотреться Настя смогла по пути к шкафу, размышляя о своем состоянии и положении. В окно открывался неплохой вид. И решеток не было. Правда, стекла, похоже, пуленепробиваемые…
В шкафу нашлось белье, обувь и одежда точно по размеру Мелентьевой. Вся одежда была новой – не ее…
Настя выбрала простую черную юбку до колена и белую блузку, туфли на низком каблуке. Пошла в ванную. Скорее всего, за ней наблюдают во все глаза. Не стоит показывать, что она об этом догадывается. Но забывать о возможности наблюдения нельзя.
Сделав несколько дыхательных упражнений, Настя сосредоточилась. Нет, то, что ее сейчас окружает –
