Вместо предисловия
Семья Васюковых состоит из четырех человек: папы, мамы, дочери Ляльки и Пети. Автор не может скрыть своих симпатий к Пете. Хоть у юного Васюкова уйма (недостатков (его не втиснешь в хрестоматию, детский календарь или добропорядочную воскресную радиопередачу), он все же чудесный паренек! Впрочем, последнее заявление может только насторожить бдительных критиков. Дескать, автор не в силах художественными средствами живописать своего героя и лишь декларирует о его достоинствах в предисловии. Может возникнуть и другой вопрос: существовала ли и существует ли вообще семья Васюковых?
Автор познакомился с Васюковыми в августе 1955 года «а Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Именно в этом месяце в редакцию журнала «Крокодил» прибыло письмо, в котором сообщалось, что в гостиницах выставки под видом колхозников проживает несколько странных экскурсантов; здесь и неизвестно кем командированные в Москву маникюрша и модельерша шляп из периферийного ателье, и руководитель железнодорожного буфета, получивший почему-то путевку новатора сельскохозяйстве' ного производства. Среди этих людей автор встретил и семейство Васюковых. Так появился фельетон 4Папа, мама и я». Вот этот фельетон:
«Мы живем в Синцовском районе — папа, мама, я и моя сестра Лялька. Мой папа самый сильный, самый умный и самый хитрый из всех пап. Я сам слышал, как говорили: «Наш Васюков на ходу подметки режет». Я попросил показать, как он это делает, — срезать подметку у мамы, когда она пойдет на базар. Но папа сказал, чтоб я не смел повторять всякие глупости.
Так вот, однажды папа пришел из торга, где он заведующий, и говорит:
— Приближается время отпуска. Хорошо бы нам смотаться в Москву.
— А деньги? — спрашивает мама. — На чьи деньги мы поедем?
— С деньгами еще не ясно, — отвечает папа. — Быть может, нам удастся махнуть в столицу за счет торга.
— Предположим, — говорит мама. — А как с билетами? С гостиницей? Ты думаешь, я буду бегать по Москве с ребенком в поисках номера?
— Бегать не придется. Нас встретят на вокзале. С цветами и транспарантами. Будет играть оркестр, и все такое прочее.
— Кто ты такой, чтобы тебя так встречали? Прославленный иоватор, тенор или знаменитый штангист?
— Я могу стать на время мастером социалистического земледелия.
Тут маму начало трясти от смеха. Она упала на диван, приговаривая, что папа когда-нибудь уморит ее своими выдумками. Но папа ответил, что смеяться нечему, что добрые дяди уже обещали ему три путевки на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, что мы поедем как колхозники-экскурсанты и всюду нас будут встречать с большим почетом.
— А что «надо сделать для того, чтобы получить такие путевки?
— Приобщиться к сельскому хозяйству.
— Не хватало, чтобы я еще поехала в колхоз рыть картошку! — закричала мама.
— Да нет же! Мысленно приобщиться. Я, к примеру, назовусь животноводом, ты — дояркой…
— А ребенок?
Ребенок — это я. Мама всегда меня так называет.;
— Он может сойти за сельскохозяйственного вундеркинда.
Я знаю, что все вундеркинды играют на скрипках. И поэтому я спросил:
— Ты купишь мне скрипку?
— Ты сойдешь за юнната, — ответил папа. Папа нас не обманывал. Он получил три путевки
на выставку. Мы сели в поезд и поехали в Москву. Всю дорогу мама волновалась и говорила, что это добром не кончится, а папа смеялся и читал книжку про свиней. Он сказал, что «надо хорошо потренироваться и тогда нас примут за животноводов. Целый день мама и папа играли в колхозников. Папа спрашивал маму:
— Сколько надысь, голубушка, накосила сена для своих коровушек?
— Полстогушка сметала, — отвечала мама. — А как у тебя, миленочек, с опоросом?
— На хавроньюшек не жалуюсь, матушка, — отвечал папа. — А даст бог, поднаберусь я опыта, ой да передового, тогда и вовсе все выполню и перевыполню!
Мы приехали в Москву, и, как говорил папа, нас встретили с большим почетом. А потом мы отправились в гостиницу, где живут одни экскурсанты. Нам здесь было очень хорошо. Папа и мама начали опять тренироваться. По вечерам они пели песни, которые я никогда не слышал дома. Мама тонким голосом затягивала:
Я лапоть потеряла,
Ты лапоть мой нашел…
А когда мама кончала петь, начинал папа:
Балалайка, балалайка, Выговаривай слова!
Зa хорошую Работу Ты мне в премию дана.
И все думали, что мы самые настоящие колхозники. Но мама боялась, как бы экскурсанты не узнали, что мы их обманываем. А папа смеялся и говорил, что она ужасная трусиха. Он все ее успокаивал, а она не успокаивалась.
Однажды папа пришел веселый-превеселый и сказал, что можно перестать петь частушки про лапоть. Оказывается, в нашей гостинице Живут еще такие же колхозники, как мы.
— Не может быть! — удивилась мама,
— А кто, по-твоему, наша соседка Калугина? — спросил папа.
— Доярка.
— Такая же, как и ты! Она служащая!.. А что ты скажешь о Вешняковой?
— Она огородница.
— Дудки! Она закройщица дамского платья! Из Благовещенска! А Самохвалова?
— Трактористка.
— Черта с два! Она нотариус. Печати ставит, бумаги подписывает. А трактор она только в кино видела.
Все это успокоило маму. Она перестала петь частушки и говорить «надысь» и «кабыть» Правда, иногда она вздыхала.
— Чего ты еще боишься? — сердился папа:
— Мне просто немножко стыдно, — созналась мама. — Ведь мы здесь занимаем чужие места. По нашим путевкам могли бы приехать настоящие колхозники.
Но папа и слушать не стал. Он сказал, что привык думать только о себе и своей семье. А о колхозниках пусть думает Министерство сельского хозяйства. И еще он сказал, что ему надоели мамины переживания. Нечего их зря размусоливать.
И я подумал, что папа прав. Он все знает и все умеет. Когда я вырасту большой, стану такой же, как папа. Я тоже буду ездить на выставки и занимать чужие места и ходить по чужим билетам. Я буду петь частушки и думать только о себе, и мне будет так же весело и хорошо жить, как моему умному и хитрому папе».
Вот такую историю нам рассказал Васюков-младший.
