простенькое, из шелка оттенка спелого абрикоса.
— Не очень.
Соня хмурит лоб.
— Что ты имеешь в виду? Что стряслось?
Вздохнув, я прикладываю платье к груди и опускаюсь на кровать рядом с Соней, внезапно охваченная чувством вины. Я была недостаточно откровенна с Соней. Не рассказала ей о жутком путешествии на берег реки в ночь, когда я встретила Самуила, а проснулась с царапиной на щеке. Не рассказала, как видела Элис на лестнице прямо здесь, в Милторп-Манор.
В нашем союзе не место секретам и недомолвкам.
— Ночью я побывала в Берчвуд-Манор, — говорю я быстро-быстро, чтобы не передумать.
Я не готова к тому, как гневно вспыхивают ее щеки.
— Лия, ты не должна странствовать по Равнинам без меня! Ты же знаешь! Это опасно! — шипит она.
И, конечно, права. У нас давно уже вошло в привычку передвигаться по Равнинам только вдвоем и исключительно для того, чтобы Соня научила меня пользоваться обретенными способностями. Ради моей же собственной безопасности, ибо всегда существует риск, что падшие души сумеют задержать меня и перерезать астральную нить, соединяющую мою душу с телом. Случись это, мой самый ужасный страх станет явью: я навеки останусь во льдах Пустоши. Однако Сонино волнение все равно удивляет меня, и я преисполняюсь новой нежностью к ней. Как она сочувствует!
Я касаюсь ее руки.
— Понимаешь, я не нарочно. Меня… призвали.
Она вскидывает брови, озабоченно хмурит лоб.
— Элис?
— Да… Может быть… Не знаю! Я видела ее в Берчвуде. И, кажется, она видела меня.
На лице Сони отражается полнейшее потрясение.
— Как это «видела»? Что ты имеешь в виду? Если она в этом мире, а ты на Равнинах, она никак не может тебя видеть! Она нарушила бы закон! — Соня осекается и смотрит на меня с каким-то непонятным выражением. — Если, конечно, это не ты воспользовалась запретной силой.
— Не глупи! Конечно, не я! Может, я и чародейка, но понятия не имею, как призвать такие силы. Да и знать не хочу!
Встав с постели, я натягиваю через голову платье. Шелк струится по нижней юбке, скользит по чулкам. Вынырнув из складок, я встречаюсь глазами с Соней.
— Знаешь, вряд ли Элис так уж связана законами Григори, хотя, наверное, этого и следовало ожидать.
— Ты о чем?
Я вздыхаю.
— По-моему, я видела ее несколько дней назад. Здесь, в Милторп-Манор. Я проснулась посреди ночи и увидела кого-то на лестнице. Думала, это Руфь или еще кто из прислуги, окликнула ее и… выглядела она совсем как Элис.
— То есть как это — «выглядела как Элис»?
— На самом деле, фигура казалась совсем призрачной. Я так и поняла, что это не настоящий человек из плоти и крови. Но это точно была она. — Я киваю, с каждым мигом набираясь уверенности. — Даже не сомневаюсь.
Соня поднимается, отходит к окну и долго молчит. Наконец нарушает молчание, и в голосе ее смешиваются страх и восторг.
— Значит, она может нас видеть. Или и видеть, и слышать.
Я киваю, хотя Соня все так же стоит спиной ко мне.
— Пожалуй.
Она поворачивается.
— И что это значит для нас? Для поиска пропавших страниц?
— Ни одна Сестра, служившая пророчеству, по своей воле не выдаст Элис местонахождение недостающих страниц. Однако если моя сестра способна наблюдать за нашими поисками, то может и попытаться опередить нас, либо выгодно воспользоваться нашими результатами — или же не позволить нам добраться до цели.
— Однако она не может физически войти в этот мир. Не может войти в него полностью на тот срок, что потребуется для слежки за нами. Ей придется отправиться в Лондон на корабле и следовать за нами лично — а на это нужно время.
— Для этого она может нанять кого-нибудь.
Соня глядит мне в глаза.
— Лия, что нам делать? Как помешать ей добраться до страниц, если она способна издалека отслеживать все наши перемещения?
Я пожимаю плечами. Ответ прост.
— Надо успеть первыми.
Надеюсь, Соня не догадывается, что я вкладываю в свои слова куда больше убеждения, чем чувствую на самом деле: осознание того, что вскоре предстоит сойтись с сестрой лицом к лицу, сильно страшит меня — осознание того, что Элис готова к встрече, что пытается снова запустить в ход жернова пророчества. По сравнению с силами сестры, все мои умения кажутся жалкими и незначительными.
Но больше у меня ничего нет.
5
Мы с Соней сидим в маленьком внутреннем дворике за домом в Милторп-Манор. Здесь не так тихо и зелено, как в Берчвуде, однако густые заросли кустов и прелестные цветы повсюду служат хоть каким-то убежищем, пристанищем вдали от лондонской грязи и сумятицы. Мы сидим в одинаковых креслах, прикрыв глаза, подставив лица солнцу.
— Принести зонтик? — спрашивает Соня из последних остатков чувства долга и приличия, однако я понимаю, что на самом деле ей все равно. Голос ее исполнен лени.
Я даже не открываю глаз.
— Не стоит. В Англии солнце такое слабое, что от него прятаться не стоит.
Кресло рядом со мной поскрипывает. Я знаю: Соня повернулась посмотреть на меня. В голосе ее звучит ласковая насмешка.
— А вот лондонские барышни с фарфоровой кожей наверняка в такой день от солнца таятся.
Я поднимаю голову, прикрываю глаза рукой.
— Тем хуже для них. Как я рада, что не принадлежу к их числу!
Легкий ветер разносит по саду веселый Сонин смех.
— Ни ты, ни я!
Внезапно до нашего дворика доносятся громкие встревоженные голоса. Мы с Соней дружно поворачиваемся в сторону дома. Похоже, там кто-то ссорится, хотя до сих пор я ни разу не слышала, чтобы слуги кричали друг на друга.
— Что-то стряслось… — Соня не успевает докончить фразы, как во дворике слышен приближающийся стук башмаков, да и голоса становятся все громче и громче…
— …просто смешно. Вы не должны…
— Да ради всего святого, не…
Из-за угла дома показывается юная девушка. По пятам за ней спешит Руфь.
— Простите, мисс, я ей твердила-твердила…
— А я ей твердила, что о нас докладывать не надо, мы не чужие!
— Луиза!
