— Не волнуйся, мы скоро его завершим, свое дело. И уроки все выучим, честное слово. Вот прямо сейчас я уточню кое-что по физике и примусь за алгебру. — Ромка схватил телефон и позвонил Арине. И снова не дозвонился.
А Лешка уселась за компьютер писать письмо Артему, как она это делала почти каждый день с тех самых пор, как их лучший друг уехал в Англию. Она описала ему все последние события, а потом к ней присоединился брат и отослал свои задачки по физике.
— Пусть решит. Должен понимать, что мне сейчас не до них.
Утром Лешка вскочила рано и разбудила брата.
— Рома, вставай быстрее, а то я никак не могу пропустить уроки.
— А кто заставляет? — пробормотал Ромка, зарываясь в подушку.
— Но должны же мы все выяснить! Предлагаю до школы съездить к Василию и спросить, забирал он из деревни Банга или нет. А вдруг он успел его кому-нибудь сбагрить? От него всего можно ожидать.
Ромка мигом вскочил.
— Омочка! — воскликнул его любимец, желтый волнистый попугайчик, недавно научившийся говорить.
Ромка подошел к клетке и, взяв пачку с кормом, посыпал зерна сквозь верхние прутья клетки.
Лешка тем временем надела на Дика ошейник, приговаривая:
— Тебе тут хорошо, сидишь себе в теплой квартире и ешь, когда хочешь. А Бангу каково?
Тихо-тихо, чтобы не разбудить маму с папой, Лешка выскользнула с псом за дверь. Наблюдая, как весело понесся Дик за брошенным ему камешком, она подумала, что никогда бы не выпустила на прогулку его одного, даже если бы у нее была температура сорок градусов: мало ли что может случиться с собакой на улице. Чтобы так поступить, надо совсем ее не любить. Впрочем, понятно, что этот Георгий никаких чувств к Бангу не испытывал, просто хотел показать Арине, какой он хороший и заботливый.
Так же тихо она привела Дика назад, и они с Ромкой, даже не выпив чаю, отправились к Василию.
— Спит, небось, еще, — сказала Лешка, входя в знакомый подъезд.
— Разбудим! — Ромка со злостью нажал на звонок.
Но Василий не спал и дверь открыл мгновенно. Руки у него были в грязи, а из квартиры доносился запах помойки.
— В чем дело? — спросил он, с недовольством разглядывая незваных гостей. — Что-то вы ко мне зачастили.
— Вы — вор! — с негодованием воскликнул Ромка. — Во второй раз украли чужую собаку. Признавайтесь, куда вы ее дели?
— Ты че? — Мужик покрутил у виска пальцем. — Совсем сбрендил? Зачем мне лишний грех на душу брать, других собак, что ли, мало? Я Георгия обо всем расспросил, понял, что к чему, и вчера, между прочим, хотел хорошее дело сделать: сам за ней в деревню мотался. Так вот, я туда приехал — а пса там нет. Кольки моего дома тоже не оказалось. Завтра он должен ко мне заехать, тогда и скажет, куда его дел. Если отдал кому, я сам его оттуда заберу.
— А позвонить ему нельзя?
— Да у него мобильника отродясь не было.
— Ваш Николай, небось, ничего не знает. Когда он на рынок уезжал, то собака на месте была. Нам его соседка об этом сказала, — сообщила Лешка.
— Да? — удивился Василий. — А я тетю Маню вчера почему-то не видел. Куда ж пес мог подеваться?
— Наверное, его снова украли.
— Украли? В нашей-то деревне, где все на виду? Куда его спрячешь? — хмыкнул мужик. — И кому он там сдался?
Дверь его квартиры открылась шире, и на пороге появилась толстая блондинка с недовольным лицом.
— Картошку не забудь помешать, — обратилась она к мужу и ушла, помахивая кошелкой, в которой что-то звенело.
Поняв, что они приехали зря и она теперь весь день будет зевать от недосыпа, Лешка вдруг жутко разозлилась.
— Если бы не вы, Банг сейчас бы дома жил. И никто бы его на цепи не держал. Вы что, не знаете, что догов на цепь не сажают? — накинулась она на мужика.
— На что ж они тогда нужны, как не дома охранять?
— Для любви. И верности. Да только вам этого не понять.
— Вы его точно никому не продавали? — на всякий случай уточнил Ромка, дабы окончательно убедиться в невиновности Василия. — А то мы и пожаловаться можем.
— Идите! Жалуйтесь! Хоть папе римскому, — озлобился мужик. — Ниже должности мне не дадут, а в тюрьму за собаку не посадят. Что-то я о таком никогда не слыхал!
— И жаль, что не посадят!
Внезапно из кухни потянуло горелым луком. Василий принюхался.
— Ах, что б вас! Картошка! — И, не закрыв дверь, кинулся к плите.
— Рома, я верю, что он не увозил Банга. Ты что, забыл о другой тачке, которая там проезжала? — прошептала Лешка.
— Все я помню! — ответил Ромка и ринулся за Василием. Лешка побежала следом.
Появившись на чужой кухне, Ромка сменил агрессию на миролюбие:
— А у кого есть голубая «семерка»?
— Я почем знаю, у кого, — проворчал мужик, огромным ножом разгребая подгорелую картошку. — У меня точно нет, «Москвич» паршивый только, и тот почти развалился. Бензина сколько вчера потратил! И вообще валите отсюда, видите, из-за вас все сгорело.
— Форточку надо открыть, — посоветовала Лешка и двинулась к окну. А у подоконника вдруг замерла.
— Без тебя разберусь, — буркнул Василий. — Уходи, я сказал!
— Ладно, до свидания.
Лешка взяла брата за руку и потащила к двери. Выйдя из подъезда, она обогнула дом и подвела его к окну кухни, за которым Василий все еще возился со своей картошкой.
— Смотри! — Кивком головы она указала на окно.
— На что? — не понял Ромка, уставившись на грязное стекло. Занавески были раздвинуты, между ними торчала пожухлая герань с тремя алыми цветочками.
Лешка ткнула пальцем в правый угол. Ромка пригляделся. На подоконнике стояла чашка, вернее, пиала белого цвета с красным орнаментом.
— А вдруг она из коллекции Матвея Юрьевича? Ты помнишь, как он нам о восточном ассортименте рассказывал? Посмотри на эти узоры! Я таких никогда не видела. Слушай, неужели Василий и есть вор?
— Сомневаюсь. По-моему, это самая обыкновенная пиала. — Увидев, что Василий вышел из кухни, Ромка ткнулся в окно носом. — Какая-то она некрасивая. И не новая. И потом, стал бы он украденную вещь на подоконник ставить, чтобы ее все видели?
— А кто видит? Я случайно заметила.
— Ну ладно, проверим твою версию.
Ромка вынул из кармана мобильник и бормоча: «Засниму-ка я и улику, и подозреваемого», навел его на пиалу, а потом дождался, когда в кухню войдет Василий, и сфотографировал и его тоже.
На уроках и Ромка, и Лешка сидели как на иголках, а потом понеслись домой разглядывать снимки на компьютере. Затем они их распечатали, и Ромка долго рассматривал самый лучший, хорошо увеличенный фрагмент фотографии, на котором сквозь грязное стекло тускло светилась поцарапанная чашка без ручки.
— И кому такая бесполезная вещь нужна? Да чтоб еще из-за нее на преступление идти? — искренне
