которое ему успел перед смертью отослать покойный Кляко. Переверзнев пытался разобраться в нем еще на работе, но не хватало времени.
Сообщение заслуживало пристального внимания, тем более, что по дате отправки документа было видно, что Степан отправил его за двадцать одну минуту до своей странной гибели. И по заключению эксперта, который осматривал место происшествия, было ясно, что Кляко пытался передать милиционерам дискету, документ, который, по его мнению (последнему предсмертному крику), был очень необходим Переверзневу. Скорее всего Степан не доверял в те моменты надежности электронной почты (и оказался прав) и дублировал сообщение на дискете. Дискета необъяснимым образом сгорела. Державший ее в руке милиционер никак не мог объяснить случившееся, как и свои ожоги.
Дисковод долго и отрывисто урчал, считывая информацию с дискеты.
Свидетели, случайные прохожие и милиционеры патрульно-постовой службы, оказавшиеся там в то время, говорили об одном, что покойный бежал так, словно за ним кто-то гнался. Он стрелял. В воздух. Это понятно: пытался таким образом привлечь внимание милиционеров к себе (которые его едва не застрелили!).
Также экспертиза установила, что в квартире гражданки Натальи Козак, были обнаружены следы еще одного человека, женщины. Сама Наталья в данный момент находилась в больнице, в каком-то странном состоянии прострации. Она не воспринимала ничего и никого. Олег заезжал в клинику и сам видел ее неподвижное лицо. На нём застыла маска невероятного ужаса, и не было сил смотреть на эту окаменевшую судорогу лицевых мышц. Что произошло у нее на квартире, что и кто толкнул (в буквальном смысле это слова) Степана под проезжающий автомобиль? На эти вопросы могла ответить только Наталья, но, по- видимому, говорить она собиралась не так скоро. Оставалось ждать, но время… Оно сейчас было главным режиссером событий. Его попросту не было на все эти ожидания. Олег пытался поторопить врачей, объяснить им необходимость того, чтобы они поскорее вывели эту женщину из ступора, но они в ответ неопределенно пожимали плечами и несли что-то совершенно невозможное о каком-то чуде и двух-трех годах…
В дополнение к этому, та же самая экспертиза осталась непреклонной в выводе, что Кляко Степан Федорович стал в первую очередь жертвой собственного безумия. Олег же оценивал их позицию не иначе, как нежелание работать над этой проблемой. Безумие было той областью, которую можно было никак не объяснять, и умыть руки. Они не хотели слушать даже министра, который, как ученый попугай на птичьем рынке, заученно твердил, что давно знал Степана и не представляет его охваченного безумием. В ответ на это они даже не скрывали своих снисходительных улыбок, мол, что ты понимаешь: с ума может сойти любой из нас и в любой момент. И когда он впервые увидел электронный документ, который успел передать ему Кляко, а точнее то, что от него осталось, был момент, когда он было уже согласился с выводами экспертов…
На компьютерном мониторе была видны строки сообщения:
Главному +++++++++++++++++++++++++++++++ автобус ++++++++++++++++++++ игра +++++++++++++ серьезно+++++++ ++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ необходимо очень серьезно отнес+++++++++++++++++++++++++++++++++++ Ал+++++++++++ ++++++++++ Анастасия ++++++++++Анастасия +++++++++++++++++ Анастасия ++++++++ Анастасия +++++++
До скорой встречи. Анастасия
По началу кресты в сообщении его ничем не заинтересовали, разве что заставили досадовать: таким способом компьютер помечал ту часть текста, которая была испорчена, стала непригодной для чтения. Это было слишком естественным, чтобы привлекать к себе внимание. Но насторожил Посуш Григорий Николаевич, старый и главный эксперт министерства:
— Олеженька, я бы с большой радостью и готовностью помог тебе, но в этом кладбище невозможно разобраться. Твой компьютер и без того сделал многое, если не все. Я ничем не смогу помочь…
— Кладбище, — повторил Олег и вскочил из-за компьютерного стола, быстро прошел к шкафу и извлек из него большую коробку. Он стал торопливо выбрасывать на ковровое покрытие пола содержимое картонного ящика. Здесь были оцарапанная пулями в двух местах каска, короткие снарядные гильзы с выгравированными с помощью штык-ножей подписями, ожерелье из пуль и другая различная военная чепуха, которая часто оказывается в домах у тех, кто когда-то участвовал в боевых действиях. Наконец, Олег достал то, что его интересовало. Это был завернутый в тряпицу автоматный приклад. На дереве приклада были аккуратными рядами вырезаны отметки — количество жертв. Их число Олег знал на память, ведь когда-то он гордился этим, так как был превосходным стрелком.
— Кладбище, — вновь произнес он, поднимаясь и идя к компьютеру.
Уже поглаживая прохладное и тяжелое дерево в своих руках, он дал команду компьютеру подсчитать количество крестов в сообщении.
Машина справилась с работой мгновенно. Когда была выдана на экран цифра, Переверзнева бросило в жар. Он не был склонен серьезно относиться к совпадениям, но в намеренное преследование верил. Игра, серьезно — резали глаза оставшиеся слова сообщения.
Монитор выдавал, заставляя пульсировать цифру
211
Все совпадало. Количество зарубок на автоматном прикладе точно соответствовало цифре, высвечиваемой на экране.
Сам не понимая, что делает, Олег поменял цвет цифр на красный, и они продолжали мерцать, бросая багряные блики на его растерянное лицо.
Если не было совпадений, тогда получалось, что автобус участвует в этой игре, к которой необходимо отнестись серьезно, иначе дела в Ал[гонии] станут известны. (Правда же, что ты этого не хочешь? Если так, то будешь играть.) Эта игра тех, кто умер, или тех, кто жив, и знает об этом. И знает об этом Анастасия…
'Анастасия. Анастасия. Анастасия. Анастасия. (Ты не знаешь, кто я такая? Я Анастасия. Запомни меня. Мое имя. А-на-ста-си-я. Я хочу, чтобы ты вспомнил меня. Да, вспомнил… Или, запомнил это имя до нашей скорой встречи'.)
Анастасия.
'Кто это?'
Анастасия.
'Кто ты?'
Анастасия.
'Это твое настоящее имя?'
Анастасия.
'Во что ты играешь, женщина?'
Анастасия.
'Кто ты!!! Кто? Мне страшно. Почему мне страшно, когда я думаю об этом имени? И почему этот страх, и эта боль мне так знакомы… Неужели мы были когда-то знакомы? Кто ты?.. Не молчи же, память!!! Не предавай! Я знаю, это игра, и очень важно, чтобы я помнил все. Анастасия'.
Олег крепко зажмурил глаза и потер одеревеневшие от оттока крови щеки. Он не сводил глаз с мерцающих цифр, с монитора.
'211 мертвых. 211. И Анастасия. Мертвая Анастасия? Да, я знаю мертвую Анастасию!!! Кляко… Степан и Анастасия. Неужели она жива?! Но это просто невозможно! Не может быть!!! Нет. Кто-то знает ее и использует в игре ее имя. Игра, серьезно, Ал[гония], автобус, Анастасия, до скорой встречи, двести одиннадцать крестов…'
Он выключил компьютер и откинулся на удобную спинку рабочего кресла, прикрыв глаза, позволяя им
