доказывать после основательной обработки 'сержантским видением устава'. — Ты не можешь мне подсказать: далеко ли я отошел от своего бунгало?
— Какой номер, сэр?
Том прилетел на базу вчера поздно вечером и еще не успел освоиться с местной обстановкой, и тем более после двенадцати часового перелета из Вашингтона ему и в голову не могла прийти мысль, что следует запомнить номер своего временного жилья.
— Черт его знает! — выругался он. — Но я, кажется, припоминаю, что не сделал и десятка шагов. Бунгало с белой крышей! — неожиданно вспомнил он.
— Сэр, в Блю-Бек-форте я не встречал ни единого строения с другого цвета крышей.
— Хорошо, рядовой, — с разочарованием произнес Том: действительно, он мог бы и сам догадаться, что здесь белыми крыши делают специально, чтобы избежать их накаливания под безжалостным солнцем пустыни, — и спохватился, припомнив одну особенность: — На крыльце нет одной ступеньки! Ну… доска сломана, — добавил он, вспоминая боль в вывернутой лодыжке накануне вечером.
— Это тридцать шагов отсюда! — обрадовано воскликнул солдат. — Дом Хромых.
'Черт бы тебя побрал с твоей точностью! — мысленно выругался Том. — Вместо того, чтобы доску приколотить, они название придумали: 'Дом Хромых' — надо же!'
Он хотел еще раз повторить просьбу, но солдат решительно и сильно взял его под локоть и повел куда-то, совершенно не беспокоясь из-за того, что на пути попадались различные препятствия — бортики, трубы, камни… Том несколько раз больно ударился от них, но провожатый не обращал внимания на его шипение — тащил напролом.
Вода была противно-теплой, но облегчила страдания. На мир после умывания можно было смотреть, но только сквозь непривычно малую щель между отекшими от воспаления веками. Надо было обратиться к врачу — в работе Тома глаза играли важную роль.
Он вышел из умывальной комнаты, вытираясь полотенцем и чувствуя неприятную влажность под мышками и на спине. Это было от пота, который практически полностью пропитал форменную рубашку. Надо бы ее сменить.
По комнате расхаживал Кон. Огромного роста чернокожий атлет в форме, с нарукавной повязкой и в белой каске, помеченных красными литерами 'PM[3]'. Рубашка солдата, любопытно разглядывающего расставленные на столе фотографии, была на удивление сухой. Том бросил взгляд на термометр, который безучастно к человеческим мукам показывал 105°F[4]. И это было в тени! Либо солдаты привыкли к такому зною, либо используют какое-то особое средство. О последнем бы надо расспросить. Не было никакого желания ходить возле генерала, красуясь широкими пятнами пота на форме, не говоря уже о запахе… Жутко неловко становилось только от одной мысли об этом.
— Джейсон, не хотите ли выпить?
Солдат повернулся к нему лицом и неуверенно пожал плечами. Он опешил от гостеприимности офицера. В форте существовало негласное правило для офицеров: с солдатами и сержантами никаких 'сладких', панибратских, отношений. Ему следовали неукоснительно. Но Кон лишь расплылся в благодарной улыбке, когда ему протянули щедро обсыпанную росой бутылку с минеральной водой. Он открыл ее и, чтобы было удобнее пить, расслабил ремешок каски под подбородком.
— Ваше здоровье, лейтенант… — он прищурил глаза, стараясь прочитать надпись на алюминиевой бирочке, приколотой на груди Тома, — Редерсон.
— За твое, Джейсон, — вежливо ответил Том.
— Давно в форте? — спросил он, когда рядовой утолил жажду.
— Восемь месяцев, сэр.
— Не трудно служить?
Нет хлопот, сэр. Мое дело — следить за порядком. Остальным же приходится гораздо тяжелее: с утра до ночи гнуться на полигоне под этим проклятым солнцем.
— Дезертируют?
Солдат усмехнулся:
— Может у кого и есть такие мысли, лейтенант, но на четыреста миль вокруг базы одна пустыня: ни дорог, ни воды, ни жилья. Кто-то мне говорил, что у нас самый спокойный в этом плане гарнизон в армии вообще!
— Понимаю.
— Рассказывают, что вы были на фронте…
— Бывал.
Глаза рядового расширились от радости:
— Крепко русские воюют?
— Крепко и умеючи. Немцы несут тяжелые потери, но тоже пока не разучились воевать… Джейсон, как это у вас получается: на улице стоит жара, как в преисподней, а одежда на вас сухая — нигде нет и пятнышка пота? Может, поделитесь секретом? Мне бы очень не хотелось, чтобы… э-э, меня видели в столь неопрятном виде.
Солдат улыбнулся еще шире:
— Нет тут никакого секрета, лейтенант… Кстати! Вот ваша фуражка, — он протянул головной убор Редерсону. — Она выкатилась прямо мне под ноги. Сильный сегодня ветер. Такое здесь бывает очень редко, и перед переменой погоды.
Он подошел к бельевому шкафу, открыл его и стал что-то в нем искать, и через несколько секунд в его руках мешок из ткани защитного цвета.
— Это для всех, кто попадает в Блю-Бек, лейтенант. — Он со сноровкой расшнуровал мешок и стал выкладывать его содержимое на стол, сопровождая каждую вещь коротким рассказом: — Конечно, большая часть этих вещей — никуда не годная чепуха, но остальное просто необходимо. Вот… Это наручные часы с надписью 'Блю-Бек-форт'. Канцеровская штамповка, ценой не больше десяти баксов, но с превосходной защитой от воды, пыли и песка. Своего рода валюта: цивильные скупают их по две десятки за штуку — военное сейчас в моде!.. Очки. Защищают глаза от песка, пыли и солнца. Сэр, они бы вам сегодня помогли. Здесь с ними лучше не расставаться, иначе вся эта дрянь, которую я уже перечислил, быстро приведет вас к окулисту, а врач он, прямо вам скажу, неважный… Бритвенные принадлежности. С ними вы разберетесь сами… Носовые платки. Нашейные платки — разрешены для носки в форме: позволяют не так часто бегать с рубашками в прачечную. Но, смею вас предупредить, они не в моде у местных офицеров… Комплект белья… три комплекта, сер. 'Способствует уменьшению потоотделения', — прочитал он ярлык, — но, честно скажу, что это далеко не так. На самом деле в этих тряпках с тебя льет в десять раз больше!.. Вот это по- настоящему хорошая вещь! Мы их называем 'пакетиками от Санта Клауса'. Дергаешь за шнурок и через пару секунд у тебя есть двести граммов самого настоящего льда. Хорошо помогает при перегреве, действует, как снотворное — в казармах нет кондиционеров, так положишь такой пакет себе под зад и спишь, как младенец. Можно, конечно, бросить его в воду, но ее после этого в рот невозможно взять, а в виски — вообще гадость!.. 'Аспирин'… Пакет первой помощи… Витамины… Стерильные, пропитанные антисептиком, большие салфетки — хорошее средство от солнечных ожогов… Постельное белье. Два комплекта… Дезодоранты-присыпки. Это только для офицеров. И разная мелочь: ручки, чернила, карандаши, ластики, конверты, бумага, приблизительная схема форта, такая же карта полигона с уровнями, расписание работы бытовых пунктов, расписание авиарейсов на 'землю', программа радиостанций и время их трансляции… И, вот, самое главное — мыло! Оно не простое: помылся и сухой, как дитя в руках хорошей матери, часов с десять… Вот и весь секрет, лейтенант. — Он посмотрел внутрь мешка и положил его на стол. — Со всем остальным вы разберетесь сами.
Редерсон подошел к столу и выбрал из вещей, разложенных на столе, нашейные платки, коробки с дезодорантами, пакет с бельем и протянул все это солдату. У Кона округлились глаза, и он не решался взять предлагаемое.
— Господин лейтенант!..
— Бери. Мне это совершенно ни к чему, а тебе пригодится. Ну!..
Солдат сгреб вещи своими огромными черными руками. Его лицо светилось от счастья.
— Вы очень щедры, лейтенант! — восхищенно произнес он. — Можно попросить еще об одном
