Антипов Георгий Иванович
Ортис - десятая планета
Георгий Иванович Антипов
ОРТИС - ДЕСЯТАЯ ПЛАНЕТА
Письмо первое
Я - космический 'заяц'
Здравствуй, Степка! Я уже на Ортисе. Ортис - это название планеты.
Как я попал сюда? Прилетел в космической ракете. Когда она стояла на ракетодроме, я незаметно забрался ночью в багажник, а утром - трах-бах! - и я в воздухе. И, пока меня заметили, Земля была уже далеко-далеко.
А летел я здорово! Правда, когда я сидел в багажнике, я очень боялся, что меня найдут и оштрафуют как космического 'зайца' на два миллиона рублей. Но всё обошлось как нельзя лучше. И, представь себе, как первого космического 'зайца' космонавты окружили меня заботой и вниманием. Да что вниманием! Я был прямо нарасхват.
Астроштурман мне звёздную карту в руки сует, Радист - с концертом ко мне по заявке. Повар угощает питательными таблетками. Врач не отрывался от моего пульса почти до самого Ортиса. А потом прямо в ракете начал писать научную работу 'Обязательна ли тренировка для космических пассажиров?'
Одни только роботы не обращали на меня никакого внимания. Впрочем, на то они и роботы, чтобы не замечать живого человека.
Ты спросишь, как я перенёс невесомость. Скажу откровенно: невесомость мне не понравилась. Никакого веса: что куриное перо, что человек. Разве это справедливо? По-моему, у каждого человека должен быть всегда свой вес.
На Ортис мы прилетели, оказывается, точно по расписанию. Сели очень хорошо, и все заспешили по своим делам - открывать, изучать, исследовать, а про меня все забыли. И кстати. Я даже обрадовался. Теперь я стал сам себе хозяин: куда захочу, туда и пойду, что понравится, то и буду смотреть.
Ортисяне
Не успел я решить, в какую сторону шагать, как меня окружили жители Ортиса. Взрослые ортисяне, конечно, увязались за нашим космическим экипажем, а меня осадили ортисишки- мальчишки.
Смотрю на них - ничего удивительного. У них есть голова, руки, ноги. В одежде тоже порядок - штаны, рубашки. Только лопочут по-своему.
Посмотрели мы так с ортисишками друг на друга, а потом меня кто-то спрашивает:
- Может быть, ты по-русски говоришь?
Я оглянулся: кто же так заговорил? А это, оказывается, электронный переводчик-маленький такой аппаратик, похожий на наш карманный фонарик.
Какой-то ортисишка сует мне его под нос и всем видом показывает, чтобы я говорил. И я ответил:
- Русский я. С Земли.
Электронный переводчик залопотал по-ортисянски.
И меня поняли! Ортисишки зашумели, загалдели, начали хлопать меня по плечу. Потом они подарили мне электронный переводчик, и я сказал им большое спасибо. Тут все снова начали аплодировать и кричать:
- Мац-бац-кац! Ару!
Пока они шумели, я разглядел моих новых друзей получше.
Я заметил, что, хотя в одежде ортисян не было ничего особенного, носили они её по-своему. Пиджаки и рубашки были надеты задом наперёд. На головах что-то похожее на наши бескозырки. Но когда я пригляделся к одной бескозырке, то сзади у неё нашёл козырёк. Значит, это были не бескозырки, а фуражки и кепки, но почему-то надетые задом наперёд. Оказалось, что на Ортисе носить так одежду удобнее: в пальто и плаще не продувает. А козырьком лучше прикрывать не лицо, а затылок от солнечного удара.
Моих ортисишек очень, видно, удивила наша привычка застёгивать пиджаки спереди. Они толкались вокруг меня, тыкали пальцами в мои пуговицы и показывали друг другу кулаки.
- Из-за чего вы ссоритесь? - спросил я.
- Мы и не думаем ссориться, - ответили они. - Мы не можем налюбоваться на твои пуговицы.
- Зачем же вы грозите друг другу кулаками?
- Мы вовсе не грозим. Мы хвалим пуговицы.
Понимаешь, Степка, показать здесь кулак-всё равно что у нас большой палец.
- Тогда чем же понравились вам мои пуговицы? - спросил я.
- О-о! - зашумели ортисяне. - Это такое богатство! В наших коллекциях нет ничего подобного!
- В коллекциях? Значит, вы коллекционируете пуговицы?
- Только пуговицы! - ответило несколько ортисян. - После того как пуговицы были на Ортисе вытеснены замками-'молниями' и кнопками, наши коллекции больше не пополняются. А тут такое богатство!
Недолго думая я оторвал от своего пиджака все пуговицы и тут же раздарил их.
Но ортисян это только раздразнило. Они так жадно смотрели на мои пуговицы на брюках, что я не выдержал. Через минуту я остался без единой пуговицы. Тогда я взмолился:
- Принесите мне из нашей ракеты какой-нибудь ремешок, а то я никогда не сдвинусь с места!
Беседа с Кинечу
Ремешок мне принёс самый маленький ортисянин, по имени Кинечу.
- Ты не сердись на них, - сказал он, - разве у вас не собирают коллекции.
- Собирают, - ответил я. - Есть чудаки, которые тоже пуговицами увлекаются.
- Как ты сказал, 'чудаки'? - спросил Кинечу. - Чудаки - это люди, которые коллекционируют?
- Не все. А только те, что собирают пуговицы, обёртки от конфет и этикетки от спичечных коробок.
- Чудаки! - закричал Кинечу своим друзьям. - На Земле вас бы звали чудаками!
Ортисянам слово понравилось.
- Чу-да-ки! Чу-да-ки! - весело кричали они хором.
Я хотел сказать, что собирать коллекции пустячных вещей - дело не стоящее, но раздумал, чтобы не огорчать ортисян.
- Послушай, - обратился я к Кинечу, - а ваши люди уже летают в космосе?
- Нет, - ответил Кинечу.
- А фиолетовые люди у вас есть?
- Нет.
- И зеленых нет?
- И зеленых нет.
- Но, может быть, гигантские ящеры или какие-нибудь там птицы-лягушки?
- Нет, ничего такого нет у нас.
- А рабы есть у вас? - спросил я.
- И рабов нет, - ответил Кинечу.
- Значит, и освобождать некого?
Я расстроился:
- Зачем же я летел к вам?
- Но у нас зато немало другого интересного.
- А ты мне покажешь?
- Ладно... - согласился Кинечу. - Скажи, - поинтересовался Кинечу, - а сколько тебе лет?
- Двенадцать, - ответил я.
- О! Тебе двенадцать лет? - удивился Кинечу. - Такой маленький, и ты так много сделал!
- Я ещё ничего не сделал.
- А почему же тебе тогда двенадцать лет?
- Ну потому что так родился. А тебе сколько?
- Мне только семь! Я ещё ничего полезного не сделал.
- Ну при чём тут полезное дело? Я ведь спрашиваю про возраст.
- А я и отвечаю про возраст. Я ещё не много пользы принёс, вот потому мне и семь лет.
В общем, мы еле-еле поняли друг друга.
Оказывается, возраст ортисян считается не так, как на Земле. Они записывают в паспорта только те годы, в которые приносят пользу обществу.
