- Ты спишь на диване?
- Вне всякого сомнения.
- Если хочешь, я могу лечь с тобой.
- Я не хочу, но больше все равно некуда. Остатки совести не позволяют мне уложить тебя на грязный палас и допустить к твоему телу наглых тараканов. Можешь назвать это ревностью.
Весь вечер после этого Лена пыталась приступить непосредственно к плотской любви, но Костя все время уклонялся и ускользал, используя для этой цели азы искусства тентай-де. Естественно, возбуждение девушки от этого только росло и ко времени отхода ко сну перехлестнуло все мыслимые пределы.
А когда они очутились на одном диване и под одним одеялом, оба нагие, как Адам и Ева до поедания яблока, Лену постиг страшный облом. Костя глубокомысленно произнес: 'Уснуть. И видеть сны. Вот и ответ...', и тут же уснул, причем сон его был настолько крепок, что никакие ухищрения возбужденной до степени нимфомании соседки по дивану не могли его пробудить.
Костя не слышал, какие изощренные проклятия обрушивала на его курчавую голову разъяренная Елена, какие кары земные и прочие она ему сулила и как она рыдала, уткнувшись в его нежное, по-детски округлое плечо.
Он видел сны.
15
А ведущему бизнесмену города Белокаменска, миллиардеру и владельцу заводов, газет, пароходов Сергею Грекову приснился в эту ночь странный сон. Будто пришла к нему его погибшая дочь Снежана и попросила отца не отменять праздник по поводу открытия отеля 'Снежная Королева'. Ибо если этого праздника не будет, то и тайна ее гибели останется неразгаданной. Если же торжества состоятся, то в ходе их наступит минута, когда эта страшная тайна откроется и справедливое возмездие настигнет убийцу.
- Веселитесь,- сказала Снежана в этом сне.- Пойте, танцуйте, радуйтесь жизни. Я не в обиде. На этом празднике я буду с вами. А если он не состоится не будет для меня обиды страшнее.
А потом закружила вьюга и унесла Снежану, скрыла за снежной пеленой, и кто-то белобородый в красном колпаке и красной шубе захохотал громко и так страшно, что аж мороз по коже - и показалось Грекову, будто с шубы и шапки белобородого капает на снег алая кровь...
От всего этого Греков вскрикнул испуганно и проснулся. А проснувшись, потянулся сразу к телефону, но опомнился, потому что как раз в этот момент кукушка в стенных ходиках трижды сказала свое 'ку-ку'.
Больше в эту ночь Греков не заснул. До утра у него было достаточно времени, чтобы еще раз прокрутить в голове таинственный сон и обдумать действия, с ним связанные.
Вообще-то Греков был человеком здравомыслящим. Время, когда он верил в колдунов, магов, астрологию и вещие сны, давным-давно прошло. И скорее всего он не стал бы предпринимать никаких действий - мало ли что может присниться. Но только все время до конца этой ночи его мучила тревожная мысль: 'А что, если все-таки бывают вещие сны? Что, если Снежана права, и, отменив праздник, ее отец никогда не узнает, кто виноват в ее смерти? И наоборот, вдруг на этом празднике все каким-то чудесным образом откроется, и преступник получит по заслугам?' Уж об этом можно не беспокоиться! Если станет известно, кто убийца Снежаны Грековой, то лютой смерти ему не избежать. Даже в том случае, если он уйдет от грековской секьюрити и попадет в руки законопослушной милиции, Ткач позаботится, чтобы возмездие было полным.
Ночной порыв немедленно позвонить людям, ответственным за подготовку праздника, и распорядиться продолжать стихийно угасшие работы - с тем, чтобы они были завершены в срок, к двадцать пятому числу - к утру прошел, и когда начался новый день, Греков еще не принял никакого решения.
Но когда он вышел в холл, где стоял гроб с телом Снежаны, ему показалось, будто мертвая девочка улыбается. Совсем как та, живая, в его сегодняшнем сне.
А между тем, это был день похорон, 19 декабря. В этот день непогода разыгралась вовсю. Буран, обрушившийся на город, был подобен тому, который приснился Грекову накануне ночью. Но похороны все равно получились грандиозными. Слишком много было в городе людей, чем-то обязанных Грекову или Ткачу, либо желавших заручиться их поддержкой. А еще было много друзей у самой Снежаны. Правда, их сначала пытались не допустить до участия в похоронах. По этому поводу Ткач сказал Грекову так:
- Это из-за них она погибла. Если бы она развлекалась в нормальных кабаках и найт-клубах, а не в их вонючих подвалах, ничего бы не случилось.
- Но они - друзья моей дочери,- возразил Греков и приказал пропустить тех, с кем Снежана провела последний день своей жизни.
А уж потом, во время поминок, Греков сказал Ткачу:
- Знаешь, я решил не отменять праздник.
- Какой праздник? - не понял сначала Ткач.
- Открытие гостиницы. Представляешь, она сама пришла сегодня ко мне и попросила об этом.
- Кто, гостиница? - Ткач был уже изрядно под газом и соображал с трудом.
- Нет, Снежана. Во сне.
- Во сне, говоришь... А с каких это пор ты веришь в сны?
- А вот с этих самых и верю. Понимаешь, а вдруг там,- он показал рукой вверх,- что-то все-таки есть? Вдруг там рай, и моя Снежана? И она оттуда смотрит на нас и хочет этого праздника. Представляешь, вся в белом и с крылышками...
- Скажи честно, ты свихнулся?
- Не исключено,- пожав плечами, ответил Греков.
16
В тот день, когда хоронили Снежану Грекову и город целый день находился во власти непогоды, молодой художник Денис Арцеулов искал натурщицу для своей новой работы. То есть сначала он вышел на улицу просто потому, что с утра его мучили будуны и хотелось пива. После пива в голове посветлело, а буран подсказал идею картины со Снежной Королевой в качестве главного действующего лица. А может, причиной был вовсе не буран, а тридцатитрехэтажная белая громадина - новый отель, возле которого уже начали работать ларьки. В одном из них Арцеулов как раз и купил свое утреннее пиво.
Натурщицу он нашел несколько часов спустя, уже под вечер, совсем в другом месте и будучи уже в том градусе подпития, когда скрытая в глубине подсознания наглость прорывается наружу и берет верх над природной скромностью.
Блондинка с холодным аристократическим лицом была не одна. Но художник не обратил совершенно никакого внимания на мужчину, идущего рядом с нею, Решительно преградив обоим путь, он обратился к женщине так, как если бы никакого мужчины не было в помине.
- Здравствуйте,- сказал он.- Я художник, и вы должны мне позировать сегодня вечером.
Он всегда говорил именно эту фразу, и, как ни странно, многие действительно соглашались ему позировать. Вернее, чаще всего отвечали так: 'Вы сумасшедший?'
Но на это Арцеулов заявлял без тени смущения:
'От сумасшедшего до гения один шаг',- и дамам было нечем крыть.
Нет, конечно, его нередко посылали на три буквы, иногда били по щеке или по обеим, а то и просто по морде, но процент давших согласие позировать - и отнюдь не всегда в одежде - был достаточно высок для того, чтобы не отказываться от этой практики.
Блондинка в ответ на слова Арцеулова не произнесла ничего - просто остановилась как вкопанная, глядя на него непонимающе. А вот ее спутник повел себя странно. Он не возмутился, как следовало бы ожидать, и не сделал ничего, что полагается делать в таких случаях. То есть не набил нахалу морду, не оскорбил его словесно, не попытался сдать куда следует и даже не счел нужным просто проигнорировать приставания и побыстрее увести даму, как это делают в подобных ситуациях рафинированные интеллигенты, не склонные к дракам и нецензурным выражениям.
Ничего этого спутник сногсшибательной блондинки не сделал. Он бросил спутницу на произвол судьбы, а сам быстрым шагом направился к стоящим неподалеку красным 'Жигулям'.
На это Арцеулов тоже не обратил внимания, но тут блондинка попыталась догнать мужчину. Ей это не удалось, зато 'Жигули' резко рванули с места навстречу, чуть не сбили ее, и не заметить этого художник не мог при всем желании.
Арцеулов помог упавшей девушке подняться и сам , задал вопрос, который обычно адресовали ему:
