- Лягушка по лужам прыг-прыг! Бульдог по лужам прыг-скок! А у бульдога-то лапа на перочинных ножах! А морда его кирпича просит! заголосил вдруг Джон, встал на четвереньки и, словно лягушка, запрыгал в глубину студии к дальнему усилителю. Добравшись до корпуса черного 'Вокса', он рухнул перед ним на пол и, свернувшись в эмбриональной позе, затих.
Маккартни взял аккорд на 'Блютнере'.
- Лягушка по лужам прыг-прыг! - грубо пропел он, делая голос подчеркнуто хриплым, как у чернокожего блюз-певца. - Бульдог по лужам прыг-скок!
Здесь он изменил тональность, сделав ее выше...
- А у бульдога-то лапа на перочинных ножах... Как дальше, Джонни? спросил он.
Но Леннон молчал, словно умер.
- Морда его кирпича просит! - напомнил Харрисон и внезапно захохотал.
- ...и морда просит кирпича! - допел Маккартни и пробормотал сам себе: - Ну, это мы изменим. Защитники животных обидятся... Например, 'И морда у бульдога так себе!'.
- Это у тебя морда так себе! - сказал Харрисон, продолжая смеяться.
Его тяжелое безысходное настроение неожиданно улетучилось. В лопатках и животе возникла легкость, будто в детстве, когда ты сбегаешь с горы на зеленый луг...
У Джона, лежащего возле усилителя, затряслись конечности. Послышался тихий и подозрительный звук льющейся воды.
Харрисон и Маккартни тревожно переглянулись.
- Проконтролируй! - коротко приказал Пол. - Нужно найти интродукцию к этой лягушке, - и он снова погрузился в мир рок-н-ролльных квадратов, перебирая аккорды и гармонии, словно мысли в голове.
Джордж тихонько подошел к лежащему в углу телу, наклонился над ним, принюхиваясь.
- Мистер Леннон опростался, - торжественно сообщил он.
- Чего? - удивился Маккартни и даже перестал играть.
- Джон Уинстон Леннон обмочил студию, - пояснил Харрисон.
Пол хлопнул фортепьянной крышкой, потеряв терпение. Решительно пошел, наклонив голову вперед, как молодой бычок.
- Ты что себе позволяешь? - сказал он глухо. - Это тебе ведь не писсуар, не ванная! Это храм искусства, черт побери! Мы здесь рубим колоссальные бабки! Если не можешь сдерживаться, то ходи с горшочком! В следующий раз...
Но Маккартни не докончил свою нотацию. Потому что в лицо его ударила струя той же жидкости. Леннон держал в руках маленькую клизму и обильно оросил из нее своего знаменитого партнера.
Джордж снова захохотал и попытался вырвать клизму из рук Леннона. Тот опрокинул Харрисона на спину. Сцепившись и награждая друг друга тумаками, они покатились по полу студии.
- Пошлый клоун! - сказал Пол, вытираясь носовым платком.
- Согласен, - ответил из угла Леннон, тяжело дыша.
- Я, кажется, нащупал в твоей поганой лягушке кое-что... Вот, послушай!
Маккартни присел к фортепьяно и наиграл пришедший в голову мотив.
В это время долго крепившийся в рубке ассистент вышел из своего стеклянного укрытия. В руке его виднелись бутерброды, завернутые в целлофан. Наверное, какая-нибудь заботливая мама сунула их в сумку перед уходом сына в ночную смену.
Леннон жадно схватил их и, развернув, смачно откусил.
- Бледнолицый брат! - страстно произнес он с набитым ртом. - Спасибо тебе, бледнолицый брат! Джон Большое Яйцо будет служить тебе верой и правдой!
Встал на колени и поцеловал ботинок ассистента. Тот, покраснев, как девица, попятился к своей кабине.
- Ты будешь работать или нет? - терпеливо спросил Маккартни.
- Через пять минут, - спокойно ответил Джон.
Он дожевал бутерброд, смахнул носовым платком крошки с подбородка и присел на стул рядом с Маккартни:
- Теперь я готов!
- Тогда слушай, что получилось!
И Пол быстро наиграл ему 'лягушку'.
- Текст - дерьмо, - кратко сообщил Леннон.
- Но ведь это твой текст, Джонни!
- Нет, Буга. Моего текста ты еще не видел!
Леннон схватил ручку и бумагу, заранее приготовленные в студии, начал быстро писать какие-то крючки, обозначавшие буквы...
- ...лягушка и бульдог должны быть одним лицом, - процедил он сквозь зубы. - И называется он - бульдоляг. Бульдоляг, мокнущий под дождем... Эй, бульдоляг!
Ручка его быстро ставила неудобочитаемые знаки...
- Ножички на лапах оставь, - попросил Харрисон. - Хорошо ведь!
Джон кивнул.
- Какая рифма на бульдоляг?
- Приляг, - предположил Джордж.
- Дурак, - сказал Маккартни.
- Напряг... А! Не надо никаких рифм! Кто теперь пишет в рифму? отмахнулся от своих же мыслей Леннон, продолжая марать бумагу.
- И про что все это, Джоннио? - поинтересовался вдруг Пол с тоской.
- Про одиночество, Буга, про одиночество... Бульдолягу мне нечем помочь, и он мне ничем не поможет... Только облает сдуру.
- Годится, - бросил Маккартни. - Сыграем?
Джон положил нарисованный текст на пюпитр.
Схватил гитару и начал нервно настраивать ее, крутя и перетягивая колки. Пол на фортепьяно сыграл ему 'соль', потом 'ми'... И Джордж продублировал звуки на своей гитаре.
- Ну, с Богом, - сказал Джон. - Неужели получится?
Маккартни тряхнул своими черными, чисто вымытыми волосами, борясь с волнением. В самом деле, неужели получится? Опять? Из ничего? Из дури?..
Он бравурно заиграл интродукцию на фоно, как если б нырял в ледяную воду. Харрисон тут же продублировал ее на соло-гитаре. Включенный неотрегулированный усилитель его инструмента загудел, как реактивный самолет. Но это только подбавило масла в огонь. Леннон фальцетом заорал так, будто перед крещендо не было, да и не могло быть априори никаких дольче и модерато...
Бульдоляг, ты мокнешь один под ливнем,
а я отмокаю себе под душем!
Энергия и хаос, слившись в едином порыве, грозили смести студию к чертовой матери. Наверное, на Эбби-Роуд в этот поздний час лопались покрышки и глохли моторы проезжавших мимо случайных машин.
В это время в студию проскользнул длинноволосый носатый человек, похожий на цыгана. Тараща голубые глаза и приоткрыв рот, он с удивлением услышал музыкальный шум, который производили трое его друзей. Легко читаемый ритм этого шума прошил мгновенно его мозг, как электрический разряд.
Вошедший бросился к ударной установке и без подготовки, не разбираясь, что к чему, оглушительно вдарил по всем барабанам сразу. Это уже было непереносимо. Леннон, вздрогнув, пустил голосом петуха и перестал играть. За ним остановились двое других. Однако ударник продолжал лупить по барабанам и тарелкам своего 'Людвика'. Чувствовалось, что музыки он не слышит и слушать не желает. Для него был важен полученный импульс, который зарядил его основательно и мощно.
- Ты что шумишь? - строго спросил Маккартни в микрофон.
Ударник от повелительного тона мастера очнулся и перестал стучать. Последним жалобно звякнул под его левой ступней хет-чарльстон.
- Я? Ничего. А что, не надо было?
