пощечины. Кинрю подался вперед, но я его удержал, полагая, что эта сцена придаст Варваре Николаевне решимости и ускорит ход событий. Я заметил, что Варенька очаровала даже моего неприступного японца, считающего своей силой невозмутимость. Смутила-таки его провинциальная красавица.
Варвара Николаевна вылетела из беседки как ошпаренная. Ее лицо вспыхнуло и зарделось, как только она нас увидела. Она пробежала мимо, едва соприкоснувшись со мной рукавом шерстяного спенсера. Я шепнул ей:
- Решайтесь!
Она ничего не ответила и устремилась прочь легкими шагами. Ее юбка, украшенная по краю цветочной гирляндой, колыхалась в такт шагам, сметая росу с травы на своем пути.
Следом за ней из беседки выскочил управляющий. Шея его побагровела, жилки на лбу кровью налились, да и рыбьи глаза покраснели от ярости.
- Вы еще здесь? - выпалил он. - Я же сказал вам, чтобы вы убирались из имения. - Или русского языка не понимаете?
- По-моему, вы, уважаемый Демьян Ермолаевич, нарываетесь на неприятности. Вы забыли, что разговариваете с благородным человеком? О последствиях не беспокоитесь? Я ведь могу вас и того... нет, не к барьеру пригласить, а попросту арапником выдрать - выговорил я, стараясь сохранять свойственное мне в таких ситуациях ледяное спокойствие. Кинрю выступил чуть вперед, готовый в любую минуту броситься на обидчика. Я задумался на мгновение, с собой ли у него его редкостное кольцо со спицей. Не завидывал я нашему Демьяну Ермолаевичу!
Управляющий сразу поостыл, сник как-то. Плечи его ссутулились, от лица отхлынула краска. Понял, наверное, что лишнего хватил, через край разошелся. Радевича-то нету поблизости, защитить-то в случае чего некому! В уме у меня промелькнуло, что апоплексический удар в этот раз Демьяна Ермолаевича, по- видимому, не хватит!
- Завтра на рассвете мы уезжаем, - заверил я его.
- Всех благ! - поклонился Демьян Ермолаевич и пошел в сторону новой усадьбы.
- Что с Варей будем делать? - поинтересовался Кинрю, как только управляющий скрылся из вида.
- Я так думаю, выручать, - произнес я задумчиво. -Выезжаем этой же ночью. Варвару Николаевну я лично предупрежу.
- Ну, наконец-то, появились дельные мысли! - обрадовался японец. Пойду кучера предупрежу, чтобы лошадей запрягал. Надеюсь, что кузнец уже закончил свою работу!
Чета управляющих проживала в отдельном домике, выстроенном вблизи новой усадьбы специально для Демьяна Ермолаевича. Однако я узнал от молоденькой горничной Насти, что около полугода назад Варенька отделилась от него и жила самостоятельно в одной из комнат на втором этаже хозяйского дома.
- Ох и шуму-то поначалу было! - восклицала она, делая огромные глазищи. - А потом ничего, буря-то улеглась, смирились Демьян Ермолаевич и не мешали вести супруге жизнь, сообразно ее желаниям.
Настя так и произнесла:
'Сообразно желаниям', старательно проговаривая неясные ей слова, очевидно, в недавнем прошлом подслушала барский разговор, надо полагать, не для ее ушей предназначенный.
Я осторожно постучал в дверь Варенькиной комнаты. Однако никто мне не ответил, шаги под дверью не раздались, никакое движение не нарушило мертвенной тишины. Я собрался было уйти, вообразив, что Варвара Николаевна отсутствует.
Вдруг я услышал какой-то шепот, мигом нарушивший затянувшееся безмолвие. Я прислушался, однако слов не разобрал. Но мне показалось, что говорила женщина. Я подтолкнул дверь здоровым плечом, и она открылась, не запертая на ключ.
Комната Варвары Николаевны была светлой, просторной, хотя и скромной, но со вкусом обставленной. Она не напоминала альков аристократки, однако и не говорила о нищите. Мебель у Вари была мягких тонов с позолотой. В зеркале отражался вид из широкого окна. Под образами горела лампада. Молодая женщина стояла на коленях и читала молитву:
'Благого Царя Благая Мати, Пречистая и Благородная Богородица Матерь...'
Мне стало не по себе, словно я подслушал ее сокровенные мысли, что, впрочем, и было недалеко от истины.
'Милость Сына Твоего и Бога нашего излей на страстную мою душу, шептала Варя. - И Твоими молитвами наставь меня на деяния благия'.
Я понимал, что Варвара Николаевна все еще сомневается, все не решается нарушить священные узы брака и устремиться в пугающую неизвестность. Но здесь ей еще страшнее, не может ее ангельская душа смириться с тем, что делит она кров с преступником, а то и с убийцей.
Я хотел уже выйти, как женщина обернулась и взглянула на меня молча. Я и шелохнуться не посмел под взглядом ее немигающих светлых глаз. Черные зрачки ее сузились в отсвете свечей.
Варя так ничего и не сказала, а снова принялась за молитву. Взывала она к Богу простоволосая и коленопреклоненная, готовая смириться.
- '... да прочее время жизни моей без порока переживу и Тобой рай да обрящу, Богородица Дева, единственная Чистая и Благословенная', - твердили ее пересохшие губы.
- Варвара Николаевна, - наконец позвал я ее. - Опомнитесь! Вы здесь погибнете. Бог благословит вас, - заверил я ее.
- Когда? - спросила она в отчаянии.
- Сейчас же!
Она кивнула, у входа нас уже ждал Кинрю с запряженными лошадьми. Только в экипаже Варвара Николаевна наконец-то окончательно пришла в себя. Зато ваш покорный слуга в очередной раз потерял сознание.
VI
Подъезжая к Петербургу, вся наша компания умирала от усталости. Плечо мое то и дело обжигала огненная волна, и каждый раз, когда карета подпрыгивала в каком-нибудь ухабе, мне приходилось стискивать зубы, чтобы не застонать. Дороги наши, как всегда, оставляли желать лучшего, однако в данный момент это обстоятельство беспокоило меня меньше всего, так как я раздумывал над тем, какие шаги предпринять мне в первую очередь, по прибытии в северную столицу. И все-таки Кинрю пару раз умудрился обыграть меня в шахматы. - О чем вы мечтаете? - осведомился он, складывая фигуры. Ферзь закатился у него под сидение, и Кинрю полез его доставать, чем почти до слез рассмешил, пребывающую в экзальтации Варвару Николаевну, которая изредка бросала на меня нежные взоры, чем приводила почти в полное недоумение. Время от времени она вновь принималась за молитвы и потихонечку стала выводить меня из себя, хотя я и считал себя человеком религиозным. О том, чем мы будем заниматься в Петербурге, - ответил я золотому дракону, которому наконец удалось водрузить королеву на место. - А это и не вопрос, - скзал Юкио Хацуми. - Вашим здоровьем, разумеется. Я усмехнулся: О своем здоровье я позабочусь чуть позже, - и кивнул в сторону Вари. - Меня беспокоит судьба вот этой сударыни. Радевич ведь может не постеняться и обойтись с нею так же, как и с Татьяной. Решит наш богач, что она много знает, что болтлива не в меру, посчитает ее опасной. И обнаружит ее тело какой-нибудь Коровкин где-нибудь возле Крюкова канала. - Вы в самом деле полагаете, что?.. - ужаснулась было задремавшая Варя. - Не берусь утверждать, - промолвил я. - Но существует такая вероятность. Кинрю тоже как-то напрягся, мне показалось, что его массивные скулы сделались еще шире, вскипела-таки азиатская кровь. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но смолчал, с его языка и пары слов не слетело. Не хотелось Кинрю выдавать своего волнения. - По-вашему, в вас Демьян стрелял? - серьезно спросила Варвара Николаевна. - Ведь это он вас нашел, я даже выстрела не слышала. Я честно сказал: - Не знаю. Или он, или Радевич. Они явно действуют заодно. - Из-за затопленной казны? Я не ожидал, что ей и об этом известно. - Милая Варвара Николаевна, вы-то что об этом знаете? - спросил я, всерьез заинтересовавшись ее осведомленностью. - Но я же не полная дура, - ответила она, застегивая верхнюю пуговицу спенсера, которая в вечерних сумерках слегка отливала перламутром. - Слухи-то давно ходят. А в двенадцатом году одна повозка, запряженная тройкой лошадей, была с мосту сброшена, так эти лошади, из-за того, что берег в том месте крутой, выбраться не смогли, да вместе с грузом и утонули. - Откуда вам это известно? - осведомился я. - Так я сама видела, мне в ту пору шестнадцать лет исполнилось. И любила я тогда по берегу погулять, так и подмывало на баталию поглазеть, точно одержимая была какая. Околдовывали меня мундиры, залпы, опасность! Я тогда сожалела, что мужчиной не родилась, первая бы ринулась с французами воевать! - Так что же вы об
