Туда-то и занесло сегодня днем Петра Анатольевича. И, как оказалось, небезрезультатно.
Дело в том, что к Лысой горе стекались не только все нечистоты человеческого материала, но и вся городская информация криминального и околокриминального характера. Иметь осведомителя в Худобке, как называли свой район его аборигены, было заветной мечтой каждого полицейского.
И, насколько я поняла, Петр побывал там сегодня не в первый раз. Вполне возможно, что у него там были даже друзья. Мой приятель обладал счастливым даром находить общий язык с любым представителем рода людского, в том числе с ворами и каторжниками.
В результате этого визита Петру удалось узнать имена своих обидчиков. Он перечислил мне несколько кличек, из которых мне запомнились Федька Крюк и Леша Маленький. Мы еще не знали, каким образом сумеем воспользоваться этими сведениями, но в любом случае это была дорожка, в самом конце которой находилась Люси собственной персоной, а это уже немало.
Более важной с моей точки зрения была другая новость: Кузьма - тот самый полицейский чин, что исчез вместе с Люси два дня тому назад, нашелся. Точнее сказать, нашлось его тело. То есть самого Кузьмы уже не было в живых по крайней мере двадцать четыре часа.
Его труп, обезображенный до неузнаваемости, обнаружили местные крестьяне на дне глубокого оврага на окраине села. И это могло означать лишь одно: Люси оставила за собой еще один кровавый след.
Примерно так поступает затравленная волчица. Она убивает все живое на своем пути безо всякой на то причины и потому значительно опаснее обычного зверя, который убивает лишь по необходимости.
- Вы полагаете, - спросила я своего приятеля, - несчастный помог ей бежать?
- В таком случае, - не сразу ответил он, - она весьма щедро отплатила ему за услугу. И, я бы сказал, оригинально. И если она благодарит подобным образом, то как же выглядит ее месть?
- Как она выглядит, вы можете узнать, посмотревшись в зеркало, - с улыбкой ответила я на его риторический вопрос, пытаясь свести на шутку его чересчур мрачную мысль. Но мне это не удалось.
- Я не думаю, что она на этом успокоится, - грустно произнес Петр. Скорее всего, это было всего лишь предупреждение, или угроза, а сама месть - впереди. Именно поэтому я все-таки советую вам уехать в Европу.
- Кажется, Петр Анатольевич, дворянскую честь вы считаете исключительно мужской привилегией, - ответила я ему, тем самым дав понять, что даже обсуждать эту тему считаю нецелесообразным.
- Ну, как знаете, Екатерина Алексеевна, но хотя бы меры предосторожности я бы на вашем месте принял.
- Разумеется.
На этом наш разговор был завершен. О том же, каким образом я отреагировала на благоразумные рекомендации своего друга, можно судить по тому, что не успела Алена закрыть за ним двери, как я велела запрягать карету. И через четверть часа Степан уже подогнал лошадей к парадному подъезду моего дома.
И скорее всего, я поторопилась это сделать именно потому, что снова почувствовала неприятный холодок - ощущение само по себе неприятное, и способное перерасти в леденящий душу ужас, если позволить овладеть ему своим сознанием.
До этого момента я постоянно носила траур по своему мужу, а в этот вечер решила снять его и надела одно из самых красивых своих платьев, чтобы моя печаль по безвременно ушедшему Александру не была воспринята моими врагами, как стремление спрятаться или, как выразился Петр, 'мимикрировать'.
А в существовании самих этих врагов я уже не сомневалась. И в тот же день получила весьма убедительное подтверждение их незримого присутствия в моей жизни.
Собственно говоря, выехала из дому я безо всякой цели. Имея в виду совершить небольшую прогулку по городу, по его прихорошившимся молодой листвой улицам и бульварам. Но унылое неторопливое движение по знакомым до последнего булыжника улицам скоро наскучило мне, и я приказала Степану направить лошадей в направлении Лысой горы.
Нет, я не собиралась совершить какой-то отчаянный поступок, на это у меня хватило благоразумия. Просто с ее вершины открывался чудесный вид на город и его окрестности. И мне захотелось испытать вновь это удивительное чувство, когда наблюдаешь человеческую жизнь с высоты птичьего полета. Люди и животные кажутся оттуда маленькими и смешными. И весь город напоминает замечательную сказку о городке в табакерке.
Москвичи любят устраивать пикники на Воробьевых горах. В Саратове для этих целей есть несколько не менее живописных возвышенностей, поскольку весь город расположен как бы в чаше, края которой представляют собой древние, покрытые лесами холмы.
Самый замечательный вид открывается, с моей точки зрения, с Соколовой горы, именно оттуда по преданию любовался Саратовом Император Петр, и подарил городу все окрестности, что открылись оттуда его суровому взору. Но туда мы любили ездить с Александром, и я еще ни разу не бывала там без него. Да, честно говоря, посмотреть на те трущобы, о которых с таким увлечением рассказывал Петр Анатольевич, мне тоже хотелось. А выбранный мною маршрут проходил в непосредственной близости от этих мест.
***
Рис.11.Было бы неплохо изобразить Петра на Соколовой горе, но не обязательно.
***
Любое передвижение оказывает на мое настроение благотворное воздействие. Вот и теперь, не успели мы приблизиться к городской черте, как всю мою тревожность и уныние, как рукой сняло. И на моем лице заиграла улыбка.
Это не преувеличение, поскольку я считаю это выражение лица естественным для человека, если у него ничего не болит, или его жизнь не омрачена каким-либо прискорбным событием. С моей точки зрения, даже животные - если к ним приглядеться повнимательнее - чаще всего улыбаются. А у них, мне кажется, куда как меньше оснований для радости, чем у нас.
***
Рис.12. Если идея придется по вкусу - то какое-нибудь улыбающееся животное - лошадь или собаку.
***
А когда до меня донесся запах цветущих шелковиц, покрывающих южные склоны Лысой горы, я пережила одно из тех чудных мгновений, когда ощущаешь прикосновение к неведомому, но откуда-то знакомому миру. В детстве я называла это чувство поцелуем ангела и считала его самым лучшим предзнаменованием.
Сытые здоровые лошади легко одолели довольно крутой подъем, и через некоторое время мы оказались на вершине. Я попросила Степана остановиться и вышла из кареты, вдохнула изрядную порцию свежего прохладного ветерка, который не затихает здесь ни на минуту и, щурясь от яркого предвечернего солнца, окинула взглядом город.
Он буквально утопал в цвете фруктовых деревьев и напоминал картинку из детской книжки. Мне всегда казалось, что эти картинки рисуют исключительно счастливые люди, и так оно и должно быть, чтобы в памяти ребенка на всю жизнь сохранились воспоминания о чем-то чудесном и радостном, пережитом им в детстве. И чтобы, повзрослев, при встрече с чем-либо подобным уже в реальной жизни он не прошел бы мимо, а остановился на мгновенье, задержал дыханье, и прошептал: 'А все-таки жизнь прекрасна'!
***
Рис.13. 'Саратов в цвету' - словно сказочная страна из детской книжки. Возможно, или даже наверняка сильно приукрашенный, но Саратов действительно был красивым городом, честное слово!
***
Надо ли говорить, что, возвращаясь с этой чудесной прогулки, я находилась в самом прекрасном расположении духа и даже что-то тихонечко напевала вполголоса.
Поэтому, когда у самого дома ко мне подбежал неизвестно откуда взявшийся чумазый уличный мальчишка, я встретила его радостной удивленной улыбкой. И только когда он торопливо сунул мне в руки пакет, развернулся на пятках и умчался прочь, осознала всю странность произошедшего. Но, тем не менее, продолжала улыбаться, распечатывая таинственное послание.
Улыбка исчезла с моих губ, едва я прочитала первые строки:
***
