толпа. - Мы требуем назад места для молитв!
- Хорошо, хорошо, отдадим, - поднял руки вверх Платьев.
- Ваши посулы - пустой звук!
- Не произноси ложного свидетельства!
- Но это дело не одного дня. Почему вы не пришли вчера, позавчера? Мы готовы вернуть объекты культа в любой момент... Согласно ускорению... Но что вас привело сюда именно сегодня?
- Вот! - псалмопевцы выдвинули вперед 'Лишенца' в рамке под стеклом, как Неопалимую Купину. - Требуем полной реституции!
Наутро Шимингуэй разразился передовицей о бестактности 'Лишенца', который растаскивает себя бесплатно по чужой территории. Ночью, накануне выхода критики, Асбесту Валериановичу привиделся сон. Ему снилось, что у подъезда 'Губернской правды' собрались почитатели и в восторге от прочтения передовицы скандировали:
- Ав-то-ра! - и через секунду опять: - Ав-то-ра!
Шимингуэй проснулся в счастливом холодном поту и вышел на балкон. На дворе стыла глухая перестроечная полночь, и только вороны, обеспокоенные очередным обменом денег, каркали на чем свет стоит, пугая новым режимом.
- Кар! Кар! Кар! - и через секунду опять: - Кар! Кар! Кар!
Православной идеей 'Лишенца' проникся владыка Шабада. Но благоденствие продлилось недолго. Буквально через месяц владыка проклял газету и предал анафеме поименно весь состав редакции. И главное - за что? Сам-Артур напечатал для епархии православный календарь со своим летоисчислением. Черт их с Галкой попутал сместить жизнь на день вперед! Пасха по их новому стилю начиналась в субботу и так далее. Владыка велел установить в храмах по дополнительной подставке для свечей проклятия. Смесь тяжелых парафинов, как кара, долго нависала над епархией.
Чтобы обезопасить себя в будущем от неровного отношения Церкви, Макарон предложил заслать к ней в недра своего личного апостола Воловича, которому следовало взять курс на овладение влиятельным постом.
- Напутствуем тебя, давай дерзай, - благословил его на дело Артамонов. - С нас причитается.
- Масонские штучки - это всегда полезно, - признал аксакал. Ляпнули просто так, а оно раз - западет в душу и через время срастется. Главное - бросить семя в натронную известь, когда надо - оно взойдет. Вот этот наследный принц, думаете, зря в Россию наезжает? Никакой он не принц, но в массы заронили идею. И, случись у нас монархия, никто другой не успеет со своими кандидатурами - наследник уже есть, вот он, причесан, во всех журналах его фото. Вот и мы - произнесли вслух, что Волович будет владыкой, так оно и произойдет. Ему бы и в голову не пришло, что венец его православных исканий - сан. А теперь эта мысль будет непрестанно сверлить его мозг, и, снедаемый ею, Волович будет продираться, сметая преграды, и успокоится, когда рукоположат. Великое дело - эти масонские штучки!
Хотя Воловича, честно говоря, было жаль отпускать из мира. Его опупея 'Ванесса Паради жива!' о ночных бдениях памятников вошла в сонм. Но для дела кем только не пожертвуешь. Воловича отправили в творческую командировку в церквушку у рынка с выплатой пособия по прежнему месту работы.
- Пора расставлять фишки и на других реперных высотах, - подбил бабки Орехов. - Все помнят? Мосты, почтамт, телеграф... И культивировать свои кадры, на вузы никакой надежды нет. Тому, что надо знать по жизни, в институтах не учат. Иначе нам удачи не видать. Вон японцы уже выращивают рабсилу на маленьких островах, дети там едят экологически чистые продукты, не носят ни часов, ни колец, чтобы не стать ферромагнетиками, - и потом чад направляют в стерильные цеха по производству прецизионных плат.
- Но островная психология - не тупик ли это? - строго спросил Макарон.
- Может, и нам, в таком случае, продавать газету, а не разбрасывать бесплатно? - вставил для перебивки Варшавский. - Раз она популярна и хорошо идет, пусть желающие покупают ее.
- Это какой умник из общества 'Знание' на твоем дурацком телевизионном отделении рассказал тебе, что от продажи газет в России можно жить? отбрил его Артамонов. - Голдовская, что ли? Лучше бы занялся рекламой, раз обещал!
На пятом номере начала морочить голову типография - подолгу не выдавала или вообще не печатала оплаченный тираж. Альберт Смирный уклонялся от договора со штрафами, а потом вообще сбежал из города.
Читатели жаждали кроссвордов и нервничали. Это обещало смуту. Невыходы комкали бизнес рекламодателей, и те поднимали хай. Финансовый стержень газеты, воткнутый в их спины, покачивало.
- Сегодня опять промурыжили! - забил в колокола дежурный по выпуску Орехов, вернувшись из типографии. - Обещают крайний срок завтра. Мы не успеваем разнести тираж до выходных! Будет тьма претензий!
- Свинство в номинации 'плоская печать'! - возмутился Артамонов. Придется произвести полиграфический демарш! - он угрожающе распахнул дверь и попросил Макарона пройтись по коридору парадным шагом. - Вот так, хорошо... Купим свою бостонку! В этой стране, похоже, и впрямь, чтобы выпускать свою газету, надо построить свою типографию!
В Рыбинске вовсю продолжался социализм. ГЭС разобрали до основания, паромы не каботировали, фабрика 'Полиграфмаш' лежала на боку.
- Готовых станков в наличии не имеется, - открыл тайну залетным покупателям директор Крючков. - Возможность появится через год.
- Что будем делать? - спросил Артамонов.
- Придется вам уехать ни с чем, - развел руками Крючков.
- У нас так не принято.
- Мы недавно из Голландии, - пояснил ситуацию Макарон, - выставку там проводили... Последняя романтика лайка...
- Какая еще лайка? - сморщил лоб директор.
- Экспозиция так называлась. Художники придумали - причуда такая... Ни одной картины не продали поначалу. Не берут голландцы лайку, хоть им кол на голове теши! Даже Шевчука по их 'Oh!-radio' запускали. 'Что такое осень...' Слышали? Ну, вот. И все равно бесполезно. А потом, когда после месячного торчания на чужбине Давликан стал кричать: 'Аедоницкого давай!', когда чертовски захотелось 'Хванчкары', я и говорю Давликану: хочешь продать картины? Хочу, отвечает. Тогда прыгай в воду! Зачем? - спрашивает. Чтобы картины продать, - говорю. Как это? Да так, - я ему, - прямо в этот их самый обводной канал Бемольдсбеланг и прыгай. А когда прибегут журналисты, расскажи в красках, что рухнул за парапет в голодном обмороке. Завтрашние газеты разнесут это, и амстердамцы узнают, что у них под носом устроена русская выставка с непереводимым названием, и побегут скупать шедевры оптом, пока их не сорвали со стен разовые покупатели...
- Ну и что, прыгнул? - вступил в диалог увлекшийся рассказом директор.
- Нет.
- Почему?
- Не поверил мне Давликан. Пришлось прыгать самому.
- Вот козел! - запереживал Крючков. - Ну и как, удачно?
- Сначала пять раз неудачно - все на лодки головой попадал, у них половина населения живет в лодках - налог на землю большой. А на шестой удачно - прямо в акваторию угораздило.
- Ну, и?..
- Продали все до картинки. На вырученные гульдены купили 'Ford Scorpio'. Пятнадцать штук отвалили. Пригнали, растаможили, новый почти, коробка-автомат, цвет темно-синий.
- И где же он, этот 'Ford'?
- В Твери, а ключи - хоть сейчас.
- А деньги у вас есть на оплату станка?
- Всмотритесь в наши лица.
- Ясно, - произнес директор после беглого осмотра и дал знак секретарю.
- Вонюкин! - ударом кулака по стене секретарша перевела вызов в соседний кабинет, откуда выскочил
