- Диагональ двадцать пять дюймов.
- А это? Видеомагнитофон?
- С двумя головками.
Вынутые аппараты даванули на Фомината свежими матовыми корпусами. Он закурил. А когда в видак воткнули 'Калигулу', Фоминат окончательно сдался.
- Ну, хорошо, - сделал он три глубоких вдоха. - Пусть постоит. Временно. И по-быстрому разбежались, у меня времени нет. - Одной рукой он выпроваживал поставщиков, а другой спешно звонил подруге, потому что на экране уже укладывалась под кусты совершенно в одной жилетке Друзилла, а к ее эргономической попке пристраивался Макдауэлл.
- Конечно, - сказал Орехов. - Будет сподручней.
- А где антенна? - вспомнил вдруг Фоминат.
- Спутниковая? - переспросил Артамонов.
- Да, для западных программ.
- Ах да, для западных. Конечно. Она внутри телевизора. Ее долго настраивать. Надо в схему лезть. Прямо сейчас все выключать и часа четыре копаться, - припугнул Фомината Артамонов.
- Ладно, я поищу. Сам! - дерзновенно бросил Фоминат, захлопывая дверь, потому что подруга была уже на подступах к логову и там планировалось такое, что Орехову с Артамоновым настаивать на дальнейшем присутствии не было никакого резона.
- Мы к вам завтра на работу зайдем, - забросил масонскую штучку Артамонов.
- Заходите, - денеслось из-за двери.
- Ну вот, теперь никуда не денется - подпишет, - стер пот с лица Артамонов. - Заглотил наживку.
Когда наутро явились за подписью, секретарша сообщила, что Фоминат отбыл в отпуск, и протянула Орехову листок. Это был приказ об увольнении. Фоминат исчез, не подписав 'Положение'. Возможно, он выполнял хитрый ход Платьева, который мог мыслить так: вопрос с зачинщиками улажен, процесс улегся в нужное русло, никто из властей в общем-то не против лотереи, даже разработано и почти утверждено 'Положение', но по сути злокачественная выхухоль несанкционированной азартной игры рассифонена и спущена на тормозах.
- А может, не возвращать деньги народу? - предложил Варшавский. Давайте отправлять их себе на левые адреса. Никто ничего не заподозрит. Уведем все к черту, раз они все здесь такие умные!
- Не валяй дураков у дятла! - матернулся Артамонов.
На заблокированном счету висели деньги. Единственная операция, которую разрешалось проводить с этими стреноженными барышами, - отправлять их назад, игрокам. В этом был какой-то сюр. И не то чтобы у Галки руки отваливались заполнять бланки обратных почтовых переводов, просто разбирать почти построенный дом кому охота. Были подавленны и скрипели обе стороны и организаторы, и участники. Какой облом был у людей! Они не хотели получать назад свои деньги - они жаждали выигрышей.
- Зачем нам эти копейки?! Нам нужны призы! - звонили участники лотереи.
- Мы столько ждали!
- Мы пожалуемся в милицию! Вы не имеете права отменять лотерею! Вы врете, что вам ее запретили!
Горстки внезапно обездоленных игроков стали сбиваться в плотные ряды и мерно вышагивать от 'СКиТа' до гостиницы 'Верхняя Волга' и далее до конторы Фомината. Подзадоривая друг друга, они разбили каменьями экологическое табло, на котором круглогодично высвечивался один и тот же уровень радиации, затем уделили внимание Ильичу, которого продолжали игнорировать таксисты, и на излете буйства столкнули в реку двухтонную скульптуру лежавшей на берегу бабы. Затем толпа проследовала к вокзалу перекрывать движение поездов. Для разгона бунта прибыл конный ОМОН и спросил через мегафон:
- Кто здесь организовал агитплощадку?
Вопроса никто не понял. Для острастки толпу протравили газом, потом привели в чувства брандспойтами и разогнали по домам.
Возврат денег затянулся до лета. Промотав полученные назад взносы, участники розыгрыша окончательно стихли, а организаторов лотереи продолжали таскать по следственным структурам.
- Пора дергать! - крутился как волчок Варшавский. - Нас пересажают!
- Куда? - поинтересовался Артамонов.
- Что куда? Пересажают куда? - переспросил Варшавский.
- Да нет, куда пересажают, понятно. Дергать куда?
Тополя зацвели без всякого согласования с ЖЭКами. Дворники пребывали в отпусках. Город завалило тополиным пухом. Аллергики чихали и кашляли. Пух забирался в святая святых, и не было от него никакого спасения.
- Сидим, плюемся, - названивал Орехов Макарону. - Эта дрянь лезет во все щели. Да еще торфяники горят, в городе задохнуться можно. Первородное уставное дело провалено, во рту сухо. Чертовски хочется 'Хванчкары'. Ну, а на чем ты там у себя зиждешься?
- Да так как-то все.
- Приезжай в гости и привези питья. Денег не осталось ни копе...
- Может, вам отправить фуру тосола? Продадите, и у вас образуется мелочь на расходы. Мне всучили цистерну вместо гонорара за статью про 'Chesnokoil'.
- А пить его можно?
- Не пробовал.
- Тогда не отправляй.
- Что ж, в таком случае спешно выезжаю! - как мина замедленного действия взорвался Макарон.
Ожидая его, подельники вытягивались в креслах, водрузив ноги на стол.
- Эх, плакали лотерейные денежки! Сколько газет можно было бы раскрутить! - фантазировал Орехов.
- Можно было бы раскрутить, - дублировал Артур. В критические дни у него проявлялась наклонность повторять за собеседником последнюю фразу, как бы поддакивая. - С долгами бы рассчитаться, - заунывно исполнил он свою обычную песню.
- А что, они тебя сильно тяготят? Ты их сторнируй - сделай обратную запись в своей книжонке. И никаких долгов не будет.
- Никаких долгов не будет. Как бы не так! Я занял массу денег у знакомых, чтобы накупить аппаратуры.
- А куда подевал?
- Куда, куда? Вы прожрали!
- Ну, тогда мы вообще приплыли! - оплакал безвременную кончину денег Орехов. - Оказывается, мы в долги успели залезть! Артур, как-то так незаметно ты нарушил наш тройственный уговор - мы клялись никогда не быть должными друг другу. Это не по-джентльменски!
- Не по-джентльменски! Вы сами нарушили. Надо было не брать!
- Надо было не давать!
- Успокойтесь, - не переживал Артамонов. - Не подписал Фоминат, и ладно. Что-нибудь придумаем.
И как в воду глядел. Все вокруг забурлило, начались бесконечные обмены денег, один за другим пошли 'черные' вторники. Рядовые отечественные товары перекочевали в 'комки' и стали стоить впятеро дороже, импортные, которые раньше доставались по блату, появились в открытой торговле. Соотношение старых и новых цен - или, как любил говорить Артур, котанго - стало просто невероятным. Одна за другой полезли из земли товарные биржи - явление, невиданное для социализма. Начались повсеместные гнойные выделения юридических лиц. Страну пучило, она на глазах утрачивала былую яйценоскость, с полей сходил лоск, а с промышленных зон - налет трудовых вахт. Из паспортов выхолащивалась прописочная оседлость - вооруженные конфликты на окраинах поднимали волны миграции. Гостиницу 'Верхняя Волга' заполонили беженцы со всех концов Союза.
На фоне этого работники 'Ренталла' сидели на чемоданах и ожидали выселения за неуплату.
После знаменательного телефонного разговора с Макароном, в момент которого была брошена сакраментальная фраза 'немедленно выезжаю', прошло полгода. Макарон приехал как снег на голову. В
