- Шрифт так называется. А указ - о присвоении городу своего имени, пояснил он девушке в форме акцессорного правоотношения и далее обратился к Артамонову: - Давай сыграем нормальную партию, - отвернулся он от судьбы, и начал заново расставлять шахматы. - Население, видишь ли, не признает поддавки.
- А кто против? - не стал перечить Артамонов.
Получив ответы на поставленные вопросы, девушка проследовала дальше по вагону.
- Только ты успокойся, - сказал Артамонов Прорехову. - Ну не получилось снять девушку прямо на марше, что поделаешь. Не совладал, не возобладал, такое бывает
- Действительно, - безропотно принял вес кручины Прорехов, как безмен. - Хотя жаль, на первый взгляд очень даже ничего... Енька, значит...
- А я никак не пойму, зачем переименовывать? - заговорил параллельно Артамонов, окунувшись в прерванный проверкой разговор. - Это мошенничество! Сделай что-нибудь свое и называй в свою честь!
- Все правильно, - встал с ним бок о бок Прорехов. - Каганович так и сделал. Он не поленился и, как только начали строить московский метрополитен, тут же присвоил ему свое имя. На всякий пожарный. Представляешь, был бы сейчас - Московский ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени и ордена Великой Октябрьской Социалистической Революции метрополитен имени Кагановича...
- Неплохо звучит. Шах! - объявил Артамонов.
- Ослеп, что ли! - тормознул его Прорехов. - Открываешь своего короля! Настолько мы развлекли кондукторшу, что про билеты забыла.
- Население, - продолжал Артамонов чтение словаря, - полтора миллиона человек. Из них треть - пенсионеры. Регион находится на водоразделе, испокон веков оттуда уходила молодежь, а в обмен получала отправляемых в ссылку за 101-й километр персональных пенсионеров. Один процент от общего числа жителей - интеллигенция. Негусто, прямо скажем. И ревизорша нам это только что продемонстрировала. Работать придется без поддержки интеллекта, без всякого расчета на понимание. Причем в крайне стесненных условиях - площадь региона всего 85 тысяч квадратных километров. Это всего две-три Швейцарии примерно. В последний раз высшее лицо государства посещало местность в 1963 году. Забытый богом край. Депрессивный регион, один из самых отсталых в России. Но для Водолеев - чем хуже, тем лучше. Двадцать две тюрьмы, восемь СИЗО, семь детских приемников, пять приютов, три публичных дома. Поверхность, в основном, равнинная, на западе - возвышенность. Одна-одинешенька. Средняя температура января - минус одиннадцать, июля плюс семнадцать, доминирующая культура - лен. Осадки - семьсот пятьдесят миллиметров в год.
- Не маловато ли будет? - по-деловому, как на планерке, спросил Прорехов.
- Чего? Осадков? - попробовал уточнить Артамонов.
- Нет, публичных домов.
- Сколько есть, - развел руками докладчик.
- Сто сорок два памятника Ленину в полный рост, сто сидячих, восемьдесят бюстов, - продолжил заочное знакомство с регионом Артамонов, шесть лепнин Крупской, сто сорок семь постаментов Калинину, шестьдесят три Марксу, скульптурная композиция Маркс, целующий Энгельса по случаю завершения первого тома капитала, - одна, десять памятников Пушкину, пять Салтыкову-Щедрину, Крылову и Жукову - по одному экземпляру, девушек с веслом - сто десять, без весла - десять, без весла и без головы - девять, девушки без ничего вообще учету не поддаются, лепнин северного оленя - сто тридцать две...
Объявили конечную остановку. Пассажиры бросились стягивать узлы и сумки с багажных полок. Возникла опасность получить по голове мешком. Когда народ сидел, казалось, что в вагоне свободно, но как только все бросились в тамбур, желая выйти первыми, стало ясно, что в вагоне ехало втрое больше положенного.
- Граждане пассажиры, при выходе из вагона требуйте полной остановки подвижного состава! - посоветовал Прорехов, прикрывая шахматную доску от погрома. - Кажется, приехали. Пакуемся?
- Куда спешить? - тормознул его Артамонов. - Давай доиграем.
- Какой 'доиграем'? - отмахнулся Прорехов. - Тебе через ход - мат!
- Не скажи, пятачок! Как минимум полчаса я еще продержусь, - не принял условий Артамонов, но предложил обсудить ситуацию. - Что-то я в последнее время проигрывать стал.
- Надо менять дебют, - вскрыл его проблему Прорехов, - мне больше тебе нечего посоветовать.
- Ни за что! - не согласился Артамонов. - Я доведу его до ума. И тогда ты поймешь, в чем его сила!
- Странно, что оркестра нет, - удивился Прорехов, оглядывая перрон.
- И виватного канта никто в нашу честь не выводит, - продекламировал Артамонов.
- Я считаю, регион не готов к нашему приезду, - сделал вывод Прорехов.
- Не возводи напраслину! - предупредил его Артамонов. - Может, его представители затаились.
Поток пассажиров затащил назначенцев в подземный переход. С потолка и стен перехода текла вода, под ногами хлюпало. Швеллеры для подъема детских колясок были смонтированы так круто, что молодые мамы по три раза скатывались назад вместе с колясками и поклажей. Прорехов поставил на землю свою сумку и открыто залюбовался жанровыми сценами бытового альпинизма.
- Да, есть еще ягоды в ягодицах! - заключил он свое первое серьезное исследование подведомственной территории и уже на полном серьезе добавил: От красоты нынешних российских телок просто волосы стынут в жилах!
Тут же строился новый железнодорожный вокзал в виде перевернутой с ног на голову буквы Н. Часы на башне показывали попеременно то 12 градусов мороза, то полночь, как в Петропавловске-Камчатском.
В целях визуальной рекогносцировки агенты ползучей информатизации двигались к гостинице пешком. Так было легче заполнить маршрут. Город был весь перерыт. Вскрытые теплотрассы, как разошедшиеся секционные швы, обнажали внутренности, трубы, как шунтированные сосуды, лежали выдранными из земли. Похоже, с зимы. В отверстые траншеи этого свинороя медленно сползали малые архитектурные формы и оборудование детских площадок. Груды мусора, подготовленные к вывозу, вновь растаскивались нуждающимися. Прошипели несколько открытых канализационных люков с кипятком. Обойдя их стороной, назначенцы двинулись дальше.
- Именно поэтому слово 'загородная' у нас лексически лучше сочетается со словом 'свалка', чем со словом 'вилла', - сообщил Артамонов. - Надо не забыть продать идею Макарону. Для диссертации.
- Паршивый городишко, - хмыкнул Прорехов. - Грязный.
- Придется лотерею проводить, - подытожил предварительный осмотр Артамонов.
- Какую лотерею? - насторожился Прорехов.
- Экологическую, - просто сказал Артамонов.
- Правильно! - одобрил идею Прорехов
. - И всю прибыль пустить на очистку города! На этом можно сделать приличное реноме!
- Во-первых, при социализме не бывает ни реноме, ни прибыли, - осадил его Артамонов. - Прибавочную стоимость вводят в расчеты только капиталисты. Во-вторых, ни копейки прибыли нельзя направлять на уборку города. Пусть канализацию чистит тот, кто ее забил, - продолжил перебитую мысль Артамонов. - Просто с помощью лотереи мы соберем первоначальные деньги для рывка.
- Тогда нужно сделать лотерею беспроигрышной, - как мог, снабжал беседу вариантами Прорехов, - чтобы привлечь побольше участников!
- У тебя не мозги, а трехпроцентный раствор! - начал распаляться Артамонов. - Лотерея, наоборот, должна быть безвыигрышной! - По сложившейся традиции все свои замыслы, не созревшие для воплощения, он опробовал на Прорехове.
- Теперь, когда ты получил два взаимоисключающих высших образования, признался Прорехов, - я вконец перестал тебя понимать.
- А что тут понимать? - бросился объяснять Артмонов. - Комбинаторика и геометрическая прогрессия - страшные вещи! Помнишь, в сказке шах погорел, когда ему предложили рассчитаться за услугу зерном. На каждую последующую клетку шахматной доски нужно было положить в два раза больше зерен, чем на предыдущую. Всего в два раза. Но на шестьдесят четвертой клетке должны были стоять уже эшелоны зерна. Невообразимо. В голове у рядового слесаря большие цифры не помещаются. Так и с лотереей. Если в систему ввести два дополнительных параметра, которые завязаны на трех предыдущих, то вероятность
