камуфляжных панталонах модели 'где голь?' с двумя прорезами-ширинками впереди и сзади.
- Конечно, никуда, - согласился Владимир Сергеевич. - Да я и не в состоянии, если уж на то пошло.
Они вместе поужинали с колес - на деревянной тележке, перехваченной у официанта, Настя подвезла к изголовью Макарова пару флаконов питьевого йогурта и пакет пустых французских рогаликов.
Даже после столь легкого ужина уснуть не удавалось. Владимир Сергеевич лежал в полудреме и молчал, а Настя стояла и смотрела в окно, придерживаясь за портьеру.
- Что-то мне как будто нехорошо, - сказал Владимир Сергеевич, тяжело вздохнув, - словно что-то с воздухом творится.
- Не хватает? Нечем дышать? - спросила Настя. - Или душно? Давай я открою балкон.
- Наоборот, воздуха слишком много, и сегодня он как бы плотнее обычного...
- Нужно срочно вызвать врача! - не находила, чего еще такого придумать Настя.
- Похоже, это от переживаний, у меня внутри словно шевеление какое-то. Я чувствую себя наподобие беременного. Вот смех. Как в фильме 'Чужой'...
- Не болтай-ка ты страхов, милый, а выпей лучше снотворного, и спать, посоветовала ему Настя. - Утром наверняка станет легче.
- Я бы и рад уснуть, но боюсь, не поможет, - отказался Владимир Сергеевич от таблетки, которую протянула ему Настя. - А не позвать ли сюда Артамонова. Если он, конечно, в гостинице. А если на выезде, то беспокоить не надо.
Пришел Артамонов. Он оказался неподалеку. Друзья стали разговаривать.
- Может, мне и вправду сняться с гонки? - сказал Макарон и, пополоскав рот, выплюнул в раковину глоток 'Мерло', на автомате закинутого в горло. Ни капли не идет! - сообщил он, давая понять, что уже не в первый раз пытается попить вина для успокоения, но ничего не получается. И проиллюстрировал текст гримасой отвращения. - А? Как ты на это смотришь? Распилим деньги, которые нам предлагают как отступные, и приступим к активному отдыху. У меня больше сил нет.
- Ты что?! - возмутился Артамонов. - Такая каша заварена! Да и на фиг нам деньги? Мы уже и так неплохо заработали. Под тебя все как один подлегли! Политические партии и блоки, которые начинали самостоятельно, скинули нам свои ресурсы, чтобы довести тебя до финиша! Уже ведутся согласительные переговоры, все делится в полном соответствии со вкладами, нам передается контрольный пакет этого общества с ограниченной ответственностью под названием страна! Остальная часть коалиции получит всего два поста и три портфеля!. Они капитулировали и, заметь, без кровопролитного сражения с нашей стороны. Что значит твоя личность! Мат тебя сразу вычислил! Полвека охотился!
- Семь трупов, - сказал Макарон. - Может, и правда - это минимальная цена за все? И на этом остановимся?
- Не мудри! - не давал ему продыху Артамонов. - Уже все задуманное сделано. Надо только прождать каких-то полмесяца. Голосование начинается практически через неделю. А по открепительным талонам - и того раньше. Еще немного, и все срастется!
- Я себя как-то странно чувствую, - продолжал канючить Владимир Сергеевич.
- Это от новизны, - трактовал по-своему ощущения Макарона Артамонов. Скоро все уляжется. Конечно, впервые в жизни стать президентом! Я бы и сам сейчас ходил руки за спину и блевал от перемен! Кто не волновался при таких делах? Я думаю, и Горбачева кидало, и Ельцина! То в пот, то в жар. Ну, может, только последний наш не выдавал никаких треволнений!
- Ну ладно, теперь я, кажется, усну, - стал затихать Владимир Сергеевич. - Если вы не против, конечно.
Артамонов на цыпочках удалился, аккуратно прикрыл дверь и попросил Бакутина отослать охрану на десять метров в стороны - чтобы не торчали прямо под дверьми.
Настя подлегла к мужу, укрыла его одеялом и стала гладить по голове, по мелким, как у манкурта, завиткам, которые парикмахеры не успевали подстригать - настолько быстро волосы отрастали, завивались все круче и делались мягкими и шелковистыми, словно колготки.
- Все будет хорошо, милый, - успокаивала Настя Владимира Сергеевича. Все придет в норму. Сейчас пик народных волнений. Еще шаг, и сумятица пойдет на спад.
Утром Владимир Сергеевич долго не вставал, что было на него не вполне похожим. 'Лежал бы себе и лежал, - мыслил он, ощущая теплый уют своего кокона - ночного костюма, состоящего из байковой пижамы и колпака, сползающшего на уши. - Хорошо с колпаком, ничего не видишь и не слышишь. И идти никуда не хочется.'
После подъема он не сделал, как обычно, зарядки, и даже не умылся. И потом не стал одеваться. Он заметил, что пижама страшно болтается на нем, а колпак, как у куклуксклановца, можно до груди дотянуть - сделался свободнее, чем нужно, на два размера. Владимир Сергеевич продырявил в колпаке дырки для глаз и напялил его на голову до подбородка. Потом подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Увидел бы его Дастин, точно бы запустил ракеткой по пятаку! Бойкий парень, этот черномазый! Хотя про куклуксклановцев он, пожалуй, уже читал кое-что. Может и обидеться.
Владимир Сергеевич стянул колпак и снова уставился в зеркало. Вместо щетины на щеках вился молодой юнцовский пушок, причем, белесый, а не темный, каким был недавно, откуда-то взялась мальчишеская худоба и на скулах, и в районе ключиц, а волосы, наоборот, густели и лоснились, стараясь выпрямиться. Да, этого нельзя было не заметить - он помолодел лет на десять за одну ночь. Он тут же решил пощупать бицепсы - мышцы стали продавливаемыми, как груша у прибора, которым измеряют артериальное давление. А ведь еще вчера при сокращении бицепсы надувались, как резиновые жгуты.
Владимир Сергеевич позвал Настю. Она явилась из помывочной комнаты мокрая, как курица, и обмотанная влажными полотенцами. Своим криком он ее вынул из воды - она не успела до конца принять ванну.
- И все-таки что-то не то со мной творится, - вновь пожаловался супруге Владимир Сергеевич. - Может, и впрямь врача вызвать. А, Настя?
- У тебя боль? - заволновалась Настя. - Где? Где тебе больно?
- Да какая боль?! - возмутился ее полному непониманию Владимир Сергеевич. - Никакой боли нет! Нигде! Наоборот, я ощущаю подъем. Но он настолько головокружителен, что я не успеваю за ним! Понимаешь, мне бы сейчас мотануться на мотоцикле в горы, схватить ружье да побегать по сопкам за животными! Как раньше это проделывал Бурят! У меня ноги ноют от усталости, которой не было! Все мышцы гудят! Мне нужно устать, загрузиться чем-то, хочется поделать что-то физически! Меня раздувает от безделья! В фитнесс какой-нибудь, что ли, пойти! Валяюсь здесь, как валежник!
- Я скажу ребятам, пусть организуют какую-нибудь вылазку, - придумала на ходу Настя.
'Как поохотились?' - 'Подстрелили козу'. - 'В наших краях - дикую козу?' - начал кривляться Владимир Сергеевич. - 'Не такую уж и дикую! Но зато фермер оказался таким бешеным!' - скороговоркой проговорил Макарон, словно прочитал текст какой-то комедийной роли в провинциальной постановке.
Уловив ерничание Владимира Сергеевича по поводу предложения поохотиться, Настя тут же нашла другое потенциальное уклонение от текущей жизни.
- Ну, или, там, соревнования по бегу на руках устроить в рамках кампании, чтобы сбросить напряг, скинуть силы и... - соображала она, чего бы такого ему еще подсказать...
- Они меня не разрывают изнутри, эти силы, - пытался объяснить свое состояние Владимир Сергеевич, - они зскручивают меня вовнутрь. - В меня, словно в воронку, все уходит.
Вновь вызвали Артамонова. Настя позвала его как раз в тот момент, когда он сидел в моем номере. Артамонов пригласил с собой и меня.
Мы вошли к Макарону.
Владимр Сергеевич, не обращая на меня никакого внимания, сказал Артамонову, что ему кажется, что его теперешняя розовощекость и худоба следствие длительной неподвижности.
- А в чем вопрос? - сказал ему на это Артамонов. - Давай жить активнее, а то все, действительно, сгорает в никуда! Зачем залег? Ни нам ни тебе болеть нельзя! Запрещено! Мы нужны стране здоровыми!
- Да я бы и не сказал, что я болен, - начал утренний обход самого себя Владимир Сергеевич. - Ну да,
