Коринфе. Обо всех этих местах он столь же подробно повествует, как и о других, добавляя лишь одну фразу: 'Когда я там находился...' Увы, ни разу не сказал он так об Афинах.
'Сам город Афины представляет собой скалу, находящуюся на равнине и окруженную строениями. На скале расположены святилище Афины, древний храм Афины Полиады 8 и построенный Иктином Парфенон 9, в котором стоит статуя Афины из слоновой кости - произведение Фидия 10. Однако если я начну описывать множество достопримечательностей этого города, воспетых и прославленных со всех сторон, то боюсь зайти слишком далеко и отклониться от поставленной в моем сочинении темы'.
Вот все, что говорится о самом знаменитом городе Эллады. Ошеломляющая сдержанность. Тем более удивительная, что, вообще-то говоря, Страбон весьма обстоятелен, подчас многословен, не отказывается от красочных деталей и охотно пускается в исторические и мифологические экскурсы.
Какому-нибудь незначительному острову или городу он щедро отводит десятки строк. А слава, например, Ми-лета или Эфеса, Крита или Лесбоса, тоже не раз воспевавшихся поэтами, отнюдь не удержала Страбона от их подробной характеристики. Что же мешало ему спокойно, без художественных красот описать Афины? Возможно, именно о них он не хотел повествовать с чужих слов. А своих не нашлось. Ибо в этом городе он, судя по всему, так и не побывал. Как не попал в Дельфы, Олимпию, Спарту, о которых рассказывает тоже крайне скупо и словно нехотя.
Что это - своеобразный протест против модного в ту пору паломничества в Грецию? Или нежелание подвергать себя рискованному испытанию разочарованием?
Разочаровываться было от чего.
Эллада, склонившаяся покорно перед македонским баловнем судьбы, страна, ставшая ареной гражданских войн между римскими правителями, опустошенная и вытоптанная римскими легионами, сохранила лишь тень былого величия. Ей фатально не везло - она постоянно ставила не на ту карту. И оказывалась в проигрыше: те, с кем она связывала судьбу, терпели неудачи. {27} И Греция расплачивалась дорогой ценой. Исчезали целые города. Когда-то Александр Македонский стер с лица земли непокорные Фивы. Об этой варварской расправе говорили многие-многие десятилетия спустя. Во II- I веках до н. э. приходили в запустение, хирели целые области, жители покидали привычные места; некоторые районы Пелопоннеса обезлюдели, жизнь в них почти замерла.
В 45 году до н. э. друг Цицерона писал ему: 'Когда я, возвращаясь из Афин, плыл от Эгины в Мегару, я начал оглядывать местность вокруг себя: за мной была Эгина, впереди - Мегара, справа - Пирей, слева - Коринф. Эти города, бывшие некогда цветущими, лежат теперь перед моими глазами уничтоженные и разрушенные... Я стал сам с собой рассуждать: 'Да, мы, людишки, негодуем, если погиб или убит кто-нибудь из нас, чья жизнь неизбежно кратковременна, а здесь валяются трупы стольких городов!''
Не менее выразителен и сам Цицерон, когда оценивает деятельность римского наместника в Греции: 'Ахайя исчерпана; Фессалия угнетена; Афины растерзаны; Диррахий и Аполлония разорены; Амбракия разграблена; Эпир опустошен; локры, фокейцы, беотийцы испепелены... Македония подарена варварам; Этолия оставлена... римские граждане, которые вели дела в этих местах, почувствовали, что ты единственный пришел как грабитель, мучитель, разбойник и враг...'
Мысленно Страбон исходил всю Элладу. И, видимо, всегда вспоминал о ней с болью, которую не в силах скрыть его неторопливые, сугубо научные и объективные описания.
Города... Государства... Племена. От одних остаются руины, от других только имена. Страбон флегматично перечисляет все реки, заливы, горы, приводит цифры: столько-то стадиев от того места до этого. И вдруг невзначай: Мессения - 'страна ныне большей частью пустынная. Да и Лаконика теперь безлюдная, если сравнить с густой ее населенностью в прежние времена. Дело в том, что помимо Спарты там есть еще местечек тридцать, а ведь в древности, говорят, ее называли стоградной'.
Аркадия! Пастушеская страна, прославленная поэтическими идиллиями... 'Из-за полного запустения не стоит и говорить о ней подробно, ибо города, некогда зна-{28}менитые, разорены постоянными войнами. Земледельцы же исчезли с той поры, как большая часть городов объединилась в так называемый Мегалополь' (греч.: 'Великий город'). Ныне же сам 'Великий город' на себе испытал то, о чем говорил один комический поэт: 'Великий город стал теперь великою пустыней'.
А другие? Орхомен, Мантинея, у стен которой в 362 году до н. э. пал знаменитый фиванский полководец Эпаминонд, сокрушивший неодолимых спартанцев? Аркадских городов 'больше нет, или же сохранились от них едва заметные следы'.
Не спеша движется Страбон на север, в Среднюю Грецию. Нет, он не был и там. И все же... Беотия, страна семивратных Фив, города самой трагической судьбы во всей истории Греции. Страна, где в 479 году до н. э. (при Платеях) окончательно была. разгромлена армия Ксеркса, после чего персы ушли из Эллады. Славная память о славных делах. Только все это происходило за пятьсот лет до Страбона. 'Ныне же из всех беотийских городов существуют только Феспии и Танагра - от прочих остались лишь развалины и названия'. Соседи же беотийцев - жители Этолии и Акарнании - 'в настоящее время, как и многие другие племена, истощены и ослаблены непрерывными войнами'. Воистину sic transit...
Римские императоры считали своей прямой обязанностью всячески подчеркивать расположение к Греции, и а первую очередь к Афинам. Правда, 'школа Эллады' незаметно превратилась в некий фантом, символ, лишенный реального содержания. Жалкое настоящее вынуждало жить великим прошлым. Афины по-прежнему считались центром образованности, хотя и не могли больше быть им. 'В Афинах, - утверждал Цицерон, - давно уже погибла ученость самих афинян, однако этот город продолжает оставаться обителью наук, которыми граждане не занимаются, а наслаждаются только иностранцы, как бы плененные именем и авторитетом города'.
Тщеславные иностранцы не жалели средств, чтобы удостоиться почетного декрета афинян или просто купить за деньги афинское гражданство (Август, правда, запретил подобные сделки, унижающие достоинство целого города). Правители и чиновники демонстрировали свое преклонение перед искусством эллинов, без стеснения вывозя из Греции произведения знаменитых мастеров. {29} И ни у кого не вызывало удивления, что из Пирея уходят корабли, груженные... статуями (одно такое судно археологи обнаружили на дне моря в 1959 году!). А римские богачи, питавшие особое уважение к греческой философии, находили изысканное удовольствие в том, чтобы содержать при себе в качестве нахлебников философов из различных школ и потешаться, видя, как они яростно спорят друг с другом.
Страбон знал об унизительных подачках, которые выпрашивали афиняне, и о раболепных декретах, в которых они возносили до небес заслуги тех, кто организовал какой-нибудь пышный праздник или провел водопровод. Писатель избегал говорить о том, что порочило Афины. И вообще о событиях последних десятилетий в истории Греции он сообщал крайне скупо, оживляясь лишь тогда, когда речь заходила о героических делах далекого прошлого.
Единственным городом, который не вызывал у него печальных размышлений, судя по всему, был Коринф. Именно его он и счел нужным посетить.
Коринф - город необычной судьбы. Среди самых знаменитых греческих полисов он единственный, подобно Фениксу, возродился из пепла и переживал новый расцвет. Милет, разгромленный в 494 году до н. э. Дарием, царем персов, так никогда и не оправился от катастрофы. Родина античной науки превратилась в захолустье, ни у кого не вызывавшее интереса. Фивы лежали в руинах. Спарта влачила жалкое существование. Афины уподоблялись беспомощному старцу, тщетно пытающемуся казаться полноценным человеком и возбуждающему себя воспоминаниями.
Коринф был молод, энергичен и деловит. Когда-то в VII-VI веках до н. э. он затмевал Афины великолепием зданий и памятников. Он славился изящной глиняной посудой, скульптурой, мебелью. Завоевавший у римлян популярность архитектурный ордер возник именно в Коринфе, так же как особый тип военного корабля - триера. Расположенный на Истме - перешейке, соединяющем Центральную Грецию с Пелопоннесом, Коринф находился на перекрестке путей, ведущих в Италию и Малую Азию. Коринфяне превратили город в крупный торговый центр и долгое время во всем опережали афинян.
Еще Гомер называл его 'богатым'. Страбон к этому добавляет: 'Город коринфян всегда был великим и бо-{30}гатым. В нем было много опытных государственных деятелей и людей, искусно владевших ремеслами. Ибо здесь.... искусство живописи, пластики и подобного рода ремесла достигли особенного процветания'.
Коринф стал одним из зачинщиков Пелопоннесской войны, потрясшей в конце V века до н. э. всю Элладу. И он же сам подписал себе приговор, когда встал на сторону македонского царя, выступившего
