Зип ничего не сказал о том, как характеризует женщину само существование ублюдка, он просто не подумал об этом. Его ум не привык к логическим построениям и прочим мудрствованиям.
Он был бунтовщиком, а не мыслителем. Хотя едва ли был повстанцем-патриотом, как все о нем думали. Просто ему очень нравился один последователь Шальпы-Быстроногого, и он пытался подражать ему - до недавнего времени. Но теперь потерял к нему всякое уважение.
- Он ублюдок, - констатировал Зип. - Ублюдок. По рождению и по натуре.
На этот раз Джес позволил себе улыбнуться:
- Отлично, Зип. О, трактирщик снова пялится на нас.
Настоящее имя Джеса было Кама, и у нее не было ничего общего с Зипом, если не считать того, что сегодня вечером она оделась подобно ему. И вдруг сделала одно из тех ошеломительных открытий, что так неожиданно обрушиваются на ничего не подозревающих людей: ей нравился Зип, и нравился очень.
- О нет! Если мне придется опять заказывать эту прокисшую кошачью мочу, я - о.., вот он, этот сукин сын.., этоту.., наконец-то, - выдохнул Зип, глядя в сторону входа. Каме не пришлось поворачиваться, чтобы увидеть дверь: они выбрали такие места; которые давали возможность отмечать всех входящих, не привлекая к себе особого внимания.
Дверной проем 'Хитреца' был украшен тридцать одной косичкой болтающихся сайрских веревок, каждая из которых была завязана тридцатью одним узелком, в точности с поверьем. Они чуть-чуть не доставали до замызганного деревянного пола. Вот через это подобие штор и прошел только что похожий на призрак, гибкий молодой парень среднего роста, выше средней представительности, с задумчивой самоуверенностью, сквозившей в его лице, осанке и походке. Он был несколькими годами моложе Зипа и одет во все черное, если не считать ярко-красного кушака.
Волосы цвета воронова крыла вились над ониксовыми глазами, заставлявшими встречных уступать ему дорогу. Нос с горбинкой был словно позаимствован у орла. Красивые плечи, а уж о бедрах не стоит и говорить.
Оружия было на нем столько, сколько украшений на проститутке, вышедшей на свою ночную работу. Поверх кушака был застегнут шагреневый пояс, с него на левое бедро свисал кривой кинжал, а на правое - ибарский нож с лезвием длиной в локоть.
Отделанный медью кожаный наруч, опоясывающий правое предплечье, скрывал длинный иссиня- черный метательный нож без рукоятки и эфеса. Как и напульсник из черной кожи на запястье левой. Почти каждому посетителю 'Хитреца' было известно, что костяная ручка за голенищем левого сапога была рукоятью ножа, спрятанного за мягкую кожу. (Они ошибались - сегодня он переложил его в другой сапог, откуда он не торчал.) Возможно, у парня были и другие клинки, а может, и нет; слухи ходили разные.
Из-под черных бровей парень презрительно оглядел заведение, словно был владельцем и хотел завтра с утра пораньше превратить его в скобяную или рыбную лавку. В действительности же он владел только надменным имперским орлом, которого от нечего делать стащил с крыши казармы Третьего отряда и использовал в качестве писсуара; а еще в течение некоторого времени он владел сэванхом - врученный принцу самим императором жезл - символ власти ранканского губернатора он похитил прямо из дворца (в который, как всем известно, нет тайных ходов) и вернул за выкуп законному владельцу, приятному доброжелательному юноше примерно его лет.
Тот еще тип, этот зловеще выглядевший парень сказал однажды ранканскому принцу крови, что убивать - удел принцев и ему подобных, а никак не воров; но, однако, убил двух человек за одну ночь, в первый и последний раз, ради человека, которого уважал, но не мог полюбить. Рожденный в квартале Подветренной от случайной связи, он очень нуждался в уважении, будучи уверен в том, что смог подняться над Низовьем. Хотя Лабиринт был выше Подветренной, ну, может, на толщину паутины.
Четверо в 'Хитреце' поприветствовали его. Но никто из них не был тем, кто ему нужен. Парень обвел зал глазами цвета оникса, и, когда его взгляд коснулся Зипа, тот сделал условный знак, сунув в нос палец. Парень и вида не подал, что заметил это, продолжая осмотр зала, кивнул кое-кому, небрежно поприветствовал девушку по имени Минеи (подмигнувшую ему), краем глаза отметил двух парней Зипа за три столика от главаря. Потоптавшись немного на площадке, он спустился на ступеньку вниз, в тускло освещенный, насыщенный парами алкоголя зал 'Хитреца'.
- Думаю, я сяду вон к тем двоим, - чуть ли не царственно сказал он знакомому, который окликнул его по имени. - Поосторожнее с этим дешевым пивом, Мальду! Ахдио варит его из отбросов в сарае.
Когда он проходил мимо, Мальду громко сказал:
- Хорошо, Ганс! - А затем тихо добавил двум своим приятелям:
- Видите? Я же говорил вам. Мы с Гансом старые кореша.
Помните, я вам рассказывал, как он в свое время надул старину Щайва, скупщика краденого - я хотел сказать, менялу, ха-ха?
Ганс опустился на стул за круглый столик на троих, где его ждали Кама и Зип. Глянув в сторону стойки, он поднял правую руку над головой, сжал ладонь в кулак и выпрямил три пальца.
Трактирщик, кивнув, отправился наливать три кружки хорошего пива, сдувая пену, чтобы обслужить честной порцией тех, кто за это платит.
- Хочешь, чтобы я сказал, что не узнал тебя в этом черном парике и с отвислыми усами? - спросил Ганс Зипа. - Ладно, я не узнал тебя.
- Ганс, - сказал обыкновенно коротко стриженный и гладко выбритый Зип, - это Джес. - И гораздо тише поспешно добавил:
- Сегодня вечером.., а вообще, это Кама.
Заложник Теней посмотрел на девушку - тоже с усами - она была такой высокой, а грим такой искусный, что он никогда не признал бы в ней женщину. Но и тени удивления не промелькнуло в его глазах.
- Любой друг Зипа, - любезно произнес он, - на подозрении.
Девушка часто заморгала, но, быстро взяв себя в руки, ответила:
- Взаимно.
Черные-черные близко посаженные брови Ганса взметнулись вверх, в глазах вспыхнули искорки, уголки губ поползли в улыбке. И остановились. Ганс снова перевел взгляд на Зипа.
- Мы тебя заждались, - проворчал повелитель улиц Подветренной.
Шедоуспан ничего не ответил.
Ахдио принес на подносе три эмалированные кружки; в 'Кабаке Хитреца' не было официанток - зачем создавать себе дополнительные хлопоты. Все знали, что после закрытия тощий помощник трактирщика уходил домой, Ахдио оставался один.
Почему-то думали, что он родом из Тванда (это не было правдой), и знали, что он очень силен. Ходили слухи, что он убил много людей, и это было правдой, многие утверждали, что видели, как он уложил Мрсеваданского скакуна ударом кулака по голове, и это тоже было правдой. Плетеная кольчуга, что он носил, определенно была необычным одеянием для трактирщика, но за последнее время стала частью обстановки 'Кабака Хитреца'. Разумеется, для владельца она служила еще и по прямому назначению - защищала его тело. Итак, Ахдио заведовал таверной 'Кабак Хитреца', убил человека (и не одного), свалил коня (здоровенного серого жеребца с белыми чулками, раз уж об этом зашла речь) одним ударом по голове, иногда вмешивался в драки, носил кольчугу и после закрытия не выходил на улицу, а спал наверху в обществе двух весьма отвратительного вида котов. Ахдио не был глупцом.
- Три кружки наилучшего пива. Да, за этими двумя уже кое-что числится.
- Чудненько. Этот круг за мой счет, - сказал Ганс.
Улыбка Ахдио была открытой и дружелюбной.
- Ты.., э.., хорошо провел ночь, Ганс?
- Нет, - ответил вор, одним глотком ополовинив содержимое кружки, которую поставил перед ним трактирщик, и не обращая внимания на печальное выражение, с которым повстанец-патриот поглядел на изрядно оскудевшую емкость.
Ахдио, никогда не видевший, чтобы Ганс так пил, решил ограничиться лишь междометием: 'А!'
- А, - эхом повторил Зип, предчувствуя какой-то рассказ. - Но.., ты же не пьешь, Ганс!
Шедоуспан посмотрел на него и допил пиво.
- Как видишь, я только что сделал это, - возразил он, а его изящная темная рука тем временем подвинулась к кружке Камы/Джеса. Ганс перевел взгляд на Ахдио, чья туша заслоняла собой весь зал. - Я
