- Однако я говорю лишь о тех вещах, о которых знаю досконально, - возразил Валько. - Я никогда не стану с авторитетным видом разглагольствовать о том, о чем мне известно только понаслышке.
- Что верно, то верно, - согласилась Рашель. - И самое странное, что твое нахальство, твоя заносчивость, твои вечные поддевки нисколечко не раздражают меня. А вот Станислав... ну, не то чтобы он раздражал меня, а... как бы это выразиться... Короче, я бы хорошенько подумала, прежде чем пойти в паре с ним в разведку. А еще... - Тут она смущенно потупилась. - Возможно, вы посчитаете это снобизмом, но меня слегка задевает его благоговение перед Космическим корпусом.
- Не назвал бы твое чувство снобизмом, - заметил Валько. - Это, кстати, еще один минус Михайловского. Нет ничего плохого в том, что он хочет стать космическим пехотинцем, однако раз за разом подчеркивать в присутствии других ребят, которые мечтают о флоте, что именно в Космическом корпусе служат самые храбрые, самые сильные и выносливые, и вообще самые-самые - это, мягко говоря, нетактично.
- Значит, Михайловский, - подытожил я. Жаль, конечно, мне нравился этот парень. Впрочем, мне нравились все мои подопечные - командование действительно отобрало замечательных ребят.
- Да, - уверенно сказал Валько. - Если бы я сам подбирал себе подчиненных, то его бы не взял. А что теперь с ним будет?
- Ничего страшного. Его вернут в систему Дельта Октанта, возьмут подписку о неразглашении и отправят на одну из наших секретных баз - якобы для специальной подготовки. Вместе с ребятами, которые были вашими 'дублерами', и вместе с теми, кто был призван на службу таким же образом, как и вы, но только для отвода глаз. Все эти парни и девушки ускоренными темпами окончат школьное образование и получат хорошие назначения с перспективой скорого производства в младшие офицерские чины.
- Вот это правильно, - одобрил Валько. - А то у меня было опасение, что кому-то может взбрести в голову собрать информацию об этих досрочных призывах, проанализировать прошлое всех призывников, их происхождение и сделать соответствующие выводы.
- Можете не беспокоиться, лейтенант, командование все учло. - Я хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. - Ладно, с Михайловским решено. Еще есть отводы?
Немного помявшись, Рашель назвала имя одной девушки-cлавонки, Божены Малкович, которая, по ее мнению, была слишком озабочена в сексуальном плане и заигрывала со всеми парнями. Тут Валько не преминул поддеть мою дочь, но против предложенного ею отвода возражать не стал. А потом они уже единодушно забраковали одного землянина - им не нравилась его замкнутость и скрытность.
- Будь у нас больше времени, - объяснила Рашель, - мы бы сумели сойтись с ним, наладить нормальные отношения, но сейчас мы просто не знаем, чего от него ожидать.
В течение следующего получаса мы перебрали всех остальных членов группы, и я убедился, что ни у Рашели, ни у Валька нет к ним никаких претензий. Адмирал Дюбарри прогнозировал двадцати- или даже двадцатипятипроцентный отсев, однако все обошлось пятнадцатью процентами.
После этого я отпустил обоих отдыхать. Валько ушел сразу - его здорово клонило ко сну, а Рашель задержалась у двери каюты, переминаясь с ноги на ногу.
- Сэр... - нерешительно начала она, но я мягко перебил ее:
- Когда мы одни, можешь опять называть меня папой. Будем постепенно входить в роль. - Я улыбнулся и заговорщицки подмигнул ей. - Держу пари, что нам это не составит труда.
На лице Рашели явственно отразилось облегчение. Она подошла ко мне и склонила голову к моему плечу. Я обнял дочку и стал гладить ее белокурые волосы.
- Ах, папа, если бы ты знал, как мне было тяжело всю эту неделю, - сказала она. - Постоянно называть тебя 'сэр', а в ответ слышать 'мичман Леблан'... Слава богу, скоро все закончится.
- Все только начнется, солнышко, - возразил я. - Да, конечно, нам не придется притворяться, изображая отца и дочку, это немного облегчит нашу задачу - и в то же время осложнит ее. Наше родство может сыграть с нами злую шутку. Чего доброго, мы расслабимся, потеряем бдительность и в результате сорвем всю операцию.
- Насчет этого не беспокойся. С нами будет Анн-Мари, уж она не позволит нам потерять чувство реальности. Кстати, па, о нашем задании. Мадам Пети сказала, что ты - один из двух, кто способен справиться с ним. Что она имела в виду? Я нахмурился.
- Госпожа президент неточно выразилась. Когда только замышлялась эта операция, в качестве ее возможных руководителей было предложено более сотни кандидатур, в том числе и моя. В конечном итоге осталось двое - я и еще один человек, имени которого мне не назвали. Не знаю, что во мне нашли такого особенного, но факт налицо.
Рашель поцеловала меня и высвободилась из моих объятий.
- Ты просто скромничаешь, папа. Ты весь особенный. Ты самый-самый лучший.
Вскоре дочка, пожелав мне спокойной ночи, ушла. Боюсь, она не поверила моему объяснению. Сам я на ее месте точно бы не поверил.
13
На следующий день, ровно в полдесятого утра по бортовому времени, наша группа собралась в кают-компании, готовая к посадке в десантный челнок. Все мы были в одежде, изготовленной на Новороссии; никаких предметов, могущих выдать наше инопланетное происхождение, у нас не было. Командование учло все мелочи, вплоть до нижнего белья, носков, наручных часов, сережек в ушах девушек и косметики, которой они пользовались в течение всего полета.
Я подозвал к себе троих ребят, которых накануне забраковали Рашель с Вальком, велел им идти со мной, а минут через двадцать вернулся один и сообщил:
- Ваши товарищи отказались от участия в операции. Я видел, что они колеблются, поговорил с ними, и они признали, что не годятся для такого задания.
Я сделал паузу и смерил всех пристальным взглядом, - Кто еще хочет взять отвод? Это ваш последний шанс.
Никто из присутствующих моим предложением не воспользовался. Я смотрел на решительные выражения лиц ребят и чувствовал себя последним негодяем, представляя, как трое их товарищей мечутся сейчас, замкнутые в каютах, и проклинают меня на все заставки. Но это было неизбежно.
В четверть одиннадцатого явился пилот 'призрака', капитан-лейтенант Буало, и провел нас на борт своего челнока. Когда мы прошли из тамбура в довольно просторный салон и устроились в удобных мягких креслах, Буало сказал:
- Надеюсь, господа, вы предупреждены, что в течение всего полета вам не позволено покидать пассажирский отсек челнока?
- Да, капитан-лейтенант, - ответил я. - На этот счет мы получили четкие инструкции. Никто из нас, включая меня, не имеет права заходить в кабину пилота или в машинное отделение. Так что не беспокойтесь.
- Вот и хорошо, сэр. На всякий случай ваш отсек будет наглухо закрыт сами понимаете, секретность. Связь с вами я буду держать через интерком. Также вы сможете наблюдать за ходом полета на своих экранах, - с этими словами он указал на стены с обеих сторон от двери в тамбур. - Большой экран справа передний обзор. Слева расположены экраны заднего и боковых обзоров. Думаю, вы разберетесь. Но когда мы войдем в атмосферу планеты, подача визуальной информации будет прекращена - никто из вас не должен знать, где мы совершим посадку. Кроме того...
- О снотворном нас тоже предупредили, - нетерпеливо произнес я. - Делайте свое дело, капитан- лейтенант. Удачи вам.
Буало козырнул:
- Спасибо, сэр. Удача понадобится и вам. Счастливого пути, господа.
Он вышел из салона, дверь люка за ним задвинулась, с легким гудением сработали блокирующие электромагнитные замки.
- Ну вот, теперь мы закупорены, как сельди в банке, - пробормотал сидевший рядом с Рашелью Валько. - Начинаем мариноваться.
Насчет 'мариноваться' парень подметил верно. Прошло добрых полчаса, растянувшихся для нас в целую вечность, пока наконец не ожил интерком. Голос капитан-лейтенанта Буало произнес:
- ...Включил связь с пассажирским отсеком, а то они уже умирают со скуки. Полную готовность челнока к старту подтверждаю.
- Готовность крейсера к запуску челнока подтверждаю, - ответил капитан Марсильяк. - Отстыковка шлюза.
