часов.
Я вздохнул:
– Адмирал, мы еще на Вавилоне предупреждали вас, что в наших условиях «звапы» для нас бесполезны… Однако не буду спорить. Теперь я всего лишь капитан корабля. Решайте этот вопрос с нашим командованием.
Тут тихонько пискнул мой комм. Бросив быстрый взгляд на дисплей, я убедился, что это Лина, и переключил вызов на свой наушник.
– Ты очень занят? – спросила она.
Я нажал на консоли две клавиши – «!» и «?».
Лина правильно поняла: «Да, очень. А что там?»
– Ничего срочного, но… Когда ты освободишься?
«15.20», – ответил я.
– Хорошо. Буду ждать у Кортни.
Она отключилась, а я еще минут десять любезничал с принцем Гораном, пока не прибыли два сторожевых фрегата и легкий крейсер, которые взялись сопровождать зарконцев в глубь системы. Попрощавшись с юным адмиралом, я поручил Куперу руководить возвращением корабля на прежний маршрут патрулирования, а сам снял наушник и вышел из рубки. Боцман гаркнул мне вслед:
– Капитан мостик покинул!
В каюте Прайс все было по-прежнему. Девушка спала в том же положении, что я видел раньше, только рядом с ней, на краю койки сидела Лина в белом халате с позолоченными мичманскими прямоугольниками на воротнике. Она очень гордилась своим званием офицера медицинской службы.
– Ну что с Кортни? – спросил я.
– Спит.
– Я вижу.
– Под «колесами», – уточнила Лина.
– Как э… – начал было я, но потом сообразил: – Наркотики?
– Нет, обычное снотворное. – Она достала из кармана халата блистер на двадцать таблеток и передала его мне; я убедился, что пять ячеек пустые. – Совершенно безвредный препарат, не дает кайфа, не вызывает привыкания, с его помощью нельзя отравиться. Зато можно долго и крепко спать. В тумбочке Кортни лежит еще несколько таких.
– Где она их взяла?
– Могла купить на планете. А могла стибрить у нас, в медсанчасти. Они не под учетом.
– А зря, – заметил я.
– Ошибаешься, – обиделась Лина за свое хозяйство. – Тогда нужно запирать все подряд. К твоему сведению, аспирин-плюс более токсичен.
– Ладно. Сколько, по-твоему, она выпила?
– Наверное, все пять. А может, сначала три, через восемь часов проснулась, пообедала, затем догналась еще двумя и снова заснула. Знаешь, в последние дни я почти не встречала Кортни. Разве что в столовой. И теперь вспоминаю, что каждый раз у нее был сонный вид.
– А я вижу ее только на вахтах… Что происходит, Лина?
– Похоже, все свободное время она проводит в постели. Но сама.
Я почесал затылок, подошел к терминалу и активировал свой капитанский доступ. Затем замер в нерешительности.
– Э-э… Линочка, детка. Мне как-то неловко это делать – все-таки я мужчина, а она девушка.
– Что делать?
– Прокрутить запись того, что происходило в ее каюте… ну, скажем, за последние три дня. Ты не могла бы? Я уже все подготовил.
– Хорошо.
Пока Лина просматривала запись в ускоренном режиме, я стоял спиной к экрану и угрюмо глядел на спящую Прайс.
«Кэп, ты был не прав, – мысленно обратился я к Павлову. – Напрасная послушался тебя».
Хотя кто знает. Может, на другом корабле она бы и не такое устроила…
– Ну вот, – отозвалась наконец Лина. – Что я говорила! Короче совсем рехнулась. Спит по четырнадцать часов в сутки, глотает снотворное как витамины… С ума сошла девчонка! – Она выключила терминал и вновь присела на край койки. – Что нам делать, Саша?
– А то я знаю, – растерянно ответил я.
– Но этого оставлять так нельзя, – решительно заявила Лина. Прежде чем я успел запротестовать, она перевернула Прайс на спину и стала энергично трясти ее за плечи. – Ну, просыпайся! Вставай! Подъем!
Это потряхивание, да еще пара сопроводительных пощечин, возымели свой эффект. Кортни зевнула, раскрыла глаза и уставилась на нас мутным взором.
– Лина, кэп… В чем дело?
– Это тебя нужно спросить, – сказал я. – Ты пригоршнями ешь снотворное, постоянно дрыхнешь. Так же нельзя!
Глаза Прайс немного прояснились, и в них мелькнуло что-то похожее на злость.
– Почему нельзя? Это мое личное дело, как я провожу свое свободное время.
Я строго произнес:
– Может, раньше это было твоим личным делом. Но теперь уже нет. Час назад была объявлена тревога, тебя вызвали на мостик – а ты продолжала спать.
Кортни испуганно ойкнула, отбросила в сторону одеяло – благо на ней была ночнушка консервативного фасона, призванная скрывать наготу, а не подчеркивать ее, – и попыталась встать. Однако ноги плохо держали ее, она присела на койку и прислонилась к плечу Лины.
– Можешь не торопиться, – сказал я. – Тревога отменена. Все улажено.
– Вам нужно было громче будить меня, – заявила Прайс, оправдываясь. – Я бы проснулась и пришла.
– Ага, вот такая. Полусонная за пультом погружения.
– Я бы выпила стимулятор.
– Снотворное со стимулятором – это круто, – прокомментировала Лина.
Я сокрушенно покачал головой и спросил с мягким упреком:
– Что ты с собой делаешь?
Кортни снова легла на кровать и тихо заплакала.
– Что я с собой делаю? – заговорила она сквозь слезы. – Я?.. Нет, кэп, это ты со мной делаешь! Ты… ты должен был вышвырнуть меня из команды еще после первой экспедиции. Но ты взял меня и на Вавилон. Ты забавлялся тем, как девушка, на два года старше тебя, увлеклась тобой, словно сопливая малолетка. Ты жестокий, бессердечный эгоист… И еще спрашиваешь, что я с собой делаю. Я убегаю в сон от собственных мыслей – вот что я делаю! Когда я не сплю, я думаю о тебе. И о себе. И о том, что мы можем погибнуть. Я умру, так и не узнав твоей любви… И вообще ничьей любви… Но тебе на это наплевать. – Перестав плакать, Прайс перевернулась на другой бок лицом к стенке. – Прошу вас, уйдите оба. Через пять часов у меня вахта. Я должна выспаться.
Несколько секунд я молчал, собираясь с мыслями.
– Кортни, ты понимаешь, что как командир я обязан отстранить тебя от дежурств?
– Ну и отстраняй, – пробормотала она, уже засыпая. – Делай что хочешь… Чтоб тебе пусто было!..
Мы с Линой беспомощно переглянулись.
Когда Элис сменилась с вахты, мы рассказали ей о случившемся. В своей оценке ситуации она была категорична:
– Это шантаж! Откровенный и бессовестный шантаж.
– Вполне возможно, – кивнул я. – Но это ничего не меняет. Умышленно или нет, Кортни провоцирует меня отстранить ее от полета.
