путешествия в Элладу. Жрец Эрехтея втайне заключил договор в Элевсине с врагами. Это время небесплодно прошло для Диопита, который уже выковал оружие для первого нападения.
Он воспользовался отсутствием Перикла в Афинах чтобы провести в народном собрании закон против тех, которые отрицают религию аттической страны и против философов, учение которых противоречит наследованной от отцов вере в богов.
Речь жреца Эрехтея была так красноречива, так пересыпана угрозами тому, кто своими поступками оскорбляет богов, что ему действительно удалось приобрести на Пниксе большинство голосов для своего закона.
С этого дня меч Дамокла навис над головой престарелого Анаксагора. На него прежде всего устремились стрелы Диопита, он в тайне подбирал союзников и помощников, заводил сношения со всевозможными врагами Перикла. Его негодование против великого мужа каждый день находило новую пищу, так как ненавистный ему Калликрат все еще работал на вершине Акрополя, завершая роскошные Пропилеи с таким же усердием, как и храм Паллады.
Калликрат был ненавистен жрецу, ненавистны были его помощники и старый мул, о котором мы уже рассказывали, и который по-прежнему бродил повсюду на Акрополе, и за потравы которого платило государство.
Недаром пословица говорит, что маленькие причины ведут за собой большие последствия. Поощряемый всеобщим расположением, мул Калликрата, бродя по Акрополю, становился все более дерзким и в высшей степени раздражал Диопита. Он не обращал никакого внимания на святыни храма Эрехтея и, казалось, для него не было ничего вкуснее, как трава, росшая в ограде храма. Он не боялся гневных взглядов, которые бросал на него Диопит, точно так же, как и враждебных криков, которыми прислужники храма старались прогнать его. Очень часто случалось, что мул съедал пирог, принесенный в жертву богам - и вследствие всего этого жрец уже давно поклялся отомстить дерзкому животному, которое слепо стремилось к погибели и, бессознательно все увеличивало меру своих преступлений. Оно осмелилось однажды пробраться, через случайно оставленную открытой дверь во внутренность святилища Эрехтея, где испуганные прислужники нашли его спокойно жевавшим свежепринесенные венки, которыми каждый день украшали древнее деревянное изображение богини.
На следующий день Диопит подозвал к себе мула Калликрата и бросил ему кусок хлеба - вечером в этот же день животное нашли околевшим на ступенях Парфенона.
Один из рабочих Калликрата видел издали, что жрец Эрехтея бросил кусок хлеба мулу и все были убеждены, что животное пало жертвой мщения Диопита. Некоторые клялись наказать его за это и, собравшись перед храмом Эрехтея, осыпали жреца громкой бранью и если бы не появился во время архитектор Мнезикл, то Диопиту плохо бы пришлось от рабочих Калликрата.
Чаша гнева в душе жреца Эрехтея переполнилась. Он не мог откладывать долее задуманного мщения.
Была мрачная, бурная ночь. Тучи, гонимые ветром, то скрывали, то открывали луну, а на холме ареопага, в храме Эвменид, собрались трое на тайное совещание. Диопит был одним из трех и он же привел остальных в этот грот, так как на Акрополе его свидания с тайными союзниками могли быть открыты Калликратом.
Один из собеседников Диопита был олигарх Фукидид, свергнутый Периклом. Он и Диопит первые вошли в грот, затем явился третий, тщательно закутанный, как ночной вор.
Олигарх с некоторым любопытством осмотрел этого вошедшего, так как Диопит не назвал его имени. Но когда новопришедший открыл в гроте свое лицо, то олигарх отступил с недовольным жестом и на губах его появилась презрительная улыбка. Он узнал плоское лицо Клеона - ненавистного партии олигархов народного оратора, выступающего за народное правление.
С удивлением и досадой обратился олигарх к Диопиту.
- С каким человеком сводишь ты меня? - сказал он.
И Клеон в свою очередь глядел на олигарха с презрением и, обратившись к жрецу Эрехтея, вскричал:
- Нечего сказать, Диопит, ты привел сюда самого подходящего товарища для народного трибуна, Клеона.
- Я позвал вас сюда не для того, - сказал жрец Эрехтея, - чтобы спорить о преимуществах олигархии или народного правления. Я позвал вас для того, чтобы выступить против нашего общего врага.
- Я не хочу бороться с врагом, - возразил олигарх, - вместе с человеком, который для меня ненавистнее врага!
- Неужели я должен погубить противника, - сказал в свою очередь Клеон, - при помощи врага, который для меня ненавистнее!
Такого рода были восклицания обоих в первую минуту встречи, но после часового тайного разговора, во время которого говорил по большей части хитрый жрец Эрехтея, оба недавних врага, выйдя из пещеры, дружески пожали друг другу руки.
Диопит, по-видимому, совсем не занимался политикой: он был в прекрасных отношениях как с диким народным трибуном Клеоном, так и с олигархом Фукидидом. Он говорил, что борется только за богов страны и за их святыни. В этой борьбе не должны сомневаться ни народные трибуны, ни олигархи. В действительности, оба были только орудиями в руках хитрого жреца, единственной целью которого, была гибель личных врагов - сначала Анаксагора, затем Фидия и Аспазии.
Чтобы погубить их, он должен был выставить против них тяжелое обвинение. Для этого он заранее заставил принять упомянутый закон. Но чтобы заставить их приговорить, он должен был обеспечить себе народную поддержку. В этом ему необходимы были помощники и союзники. Последствием этой необходимости была дружба и тайный союз с людьми самых различных партий.
Сначала он решил напасть на Анаксагора, затем нанести решительный удар Аспазии, который должен был задеть и Перикла. И, наконец, исполнить самую трудную, почти невозможную часть задачи, соединить все силы для свержения любимого афинянами Перикла. Он разыскивал по всем Афинам врагов Аспазии и втайне собирал их вокруг себя. Как мы уже ранее говорили, через жрицу Афины он познакомился с сестрой Кимона, затем он сошелся с мрачным Агоракритом, к числу его сторонников принадлежали: Кратинос, Гермиппос и другие авторы комедий, настроенные против Аспазии с тех пор, как по ее желанию Перикл решился ограничить необузданность комедии.
Он связался даже с безумным Меноном, бывшим рабом, известным всему городу, который с удовольствием взял на себя обязанность преследовать злыми и саркастическими шутками философа и жену Перикла.
Не прошло и месяца после описанного нами собрания трех заговорщиков на холме Арея, как половина афинского народа ненавидела Аспазию и лучшего друга Перикла.
Что касается Анаксагора, то все были убеждены, что он отрицает богов. Не было никого, кто не припомнил бы его смелых выражений на Агоре, в лицее. На что прежде едва обращали внимание и даже отчасти слушали с одобрением, при изменившемся настроении смотрели враждебно, благодаря тому, что союзник Диопита, Клеон, втайне настраивал народ против философа.
Однажды, поздно вечером по опустевшим улицам Афин, быстрыми шагами шел человек, озабоченно оглядывавшийся вокруг, очевидно стараясь пройти незамеченным во мраке и направляясь с улицы Трипода к Илиссу. Он шел один, без рабов, которые обыкновенно несли факелы за ночными путниками. Он дошел до Илисса, пересек его и направился к итонийским воротам, за которыми было несколько невзрачных строений. У одного из этих домов путник постучал. Ему тотчас же открыли. Он тихо сказал несколько слов открывшему рабу. Тогда последний ввел его в спальню старика.
Комната была бедно обставлена. На постели лежал старик - это был Анаксагор, а его поздний ночной посетитель - Перикл.
С некоторым изумлением взглянул старик на друга, которого он не видел уже очень давно.
- Я пришел к тебе, - сказал Перикл, - в ночной час для того, чтобы принести тебе далеко не радостное известие, но то, что это известие приношу тебе я, должно показаться тебе утешительным предзнаменованием. Я явился не только как посланник, а как советник и помощник.
- Если это привело Перикла к старому другу, я рад его видеть. Говори прямо и без предисловий то, что хочешь сказать.
