- А в этом что-то есть! - неожиданная мысль влетела в мою пьяную голову. - Почему бы и нет? Конечно мы - типичные идиоты! Ну подумайте сами! Всякий нормальный советский человек сидит себе сейчас в своей хрущевско-комунальной квартире, отдыхая вечером трудного рабоче-постсоциалистического дня. В голове - проблемы, в кармане - фиг, на столе - селедка. Сидит он и готовится к завтрашней борьбе за строящийся капитализм. Кто кооперативы создает, кто рэкетирует, у кого еще более крутые замыслы. Ну а что мы? Не боремся, не создаем... Сидим, вот, коньяк жрем и немецкой жрачкой закусываем, что нам немецкий дядя дарит. У людей там - стремления, надежды! А у нас? Только идиот мог согласится на этот азюль сдаться и отказаться от честной и повседневной прекрасной советской жизни!
- Точно! - поддержал меня Боря. - Только идиот. У нас тут просто целый клуб идиотов собрался.
- Клуб, - Филипп покачал головой, - а это дело! Мы с вами, ребятки, может и вправду клуб, отчего и нет! Красиво звучит.
- Значит решено! - я торжественно поднялся. - Сегодняшний день войдет в мировую историю, как великая дата создания первого азюлянтского 'Клуба идиотов'. А его бессменным председателем, единогласно мы изберем Нашего уважаемого коллегу Юру! Как самого большого идиота!
Народ дружно захлопал, а Юра надулся, как индюк.
- Я бы еще виски выпил, - Леня сделал свою обычную загадочную физиономию невинного дебила.
- Ну, давайте, ребятки, я еще поставлю, но потом с получки раскинем, а то сами понимаете: мы - не богачи. - Филипп прав: здесь - не Россия и денег ни у кого нет, да и я тоже все выставлять не хотел.
Борис сказал, что больше не хочет и быстро ушел. Мы, не имевшие такого стойкого характера, быстро согласились. Юра совершил пробежку к югам за очередной бутылкой.
Ого! Новое зелье оказалось на три, а то и на четыре порядка лучше старого. Молодец, сам того не зная, выбрал достаточно хорошую вешь, 'Teachers' - одно из лучших виски в мире, как минимум, по-моему. В очередной раз мы продолжили. Из Юриного рога, а точнее рта изобилия лилось вперемешку дрянь словесная и отрыгивание принятой пищи, усиливающиеся по мере продолжения нашей культурной программы. На очереди оказался анекдот единствен ное, что не утомляло.
- Стоит очередь за мясом, долго стоит, мороз, холод, противно. Вдруг появляется продавец и сообщает, что сегодня мяса привезли мало и потому евреям давать не будут. Что тут делать? Евреи повозмущались и ушли. Проходит еще часа два, опять появляется продавец и сообщает, что мяса будет совсем мало и дадут только партийным. В очереди возмущение, но большая часть повернулась и ушла. Наконец, еще через три часа продавец сообщает, что мяса не будет вообще. Все шумят от злобы, а один мужик говорит: 'Вот черт! Жидам опять повезло!'
Посмеялись над анекдотом, который был свежим при отцах коммунизма.
- Ну у нас один еврей маляром работал, - заметил Филипп, - так он тоже человек...
- Ненавижу евреев, - Юра продолжил список ненавидимых им народов.
Вот чертеня! Виски стукнуло мне в бошку...
Моя Катя, хоть и еврейка, но ей в равной степени наплевать на евреев, русских и их взаимную любовь или неприязнь. Я имею достатачно причин не любить и тех и тех, что и делаю попеременно. Но кого я не люблю совершенно определенно, так это трепачей, а сейчас как раз один из них трепал невдалеке и меня достал.
- Юра, - виски ударило мне по мозгам окончательно, черт бы их, и мозги и виски драл. Я стал на минуту жидо-масоном. - Туда-сюда твоих близких родственников! Негров ты не любишь - черт с тобой! Латышей ненавидишь, по мне можешь их вместе с собой забрать туда далеко. Так ты еще и евреев не любишь! Ты такой маленький, а в тебе столько говна! Ты себя любишь?! Или русских ты любишь?!
- Русские - это хорошие, а остальные - дерьмо.
- Мысль не оригинальная. Но, если ты - эталон русских, то как на тебя посмотришь, так скорее евреев или негров полюбишь.
- Евреи - мелочные и жадные, а русские... ну, это просто русские!
- Знаешь, что я тебе скажу? Беда в том, что эти твои русские вместе с этими твоими евреями, прекрасными, предают и продают своих собратьев очень профессионально вне зависимости от национальностей. Эти твои русские вместе с евреями, собравшись, и посадили меня в это говно, в котором я и сижу сейчас с тобой и радости никакой не испытываю от этого. Не бывает дерьмовой нации, бывают люди дерьмо. Что правда, так в некоторых нациях этого дерьма побольше, в некоторых поменьше. Одни нации такими родились, других такими сделали. Но это их проблемы. Ты еще сопливый и жизни не видел. Если ты в каждом только его нацию видеть будешь, то далеко не убежишь. Конечно, - я неопределенно махнул рукой, - ты прав: русские есть русские... Твоя беда, что дурной ты. Не научишся к другим терпимо относиться, так и тебе хреново будет. Ты забыл, что и у себя в Латвии и здесь, в Германии ты оказался человеком даже не второго, а пятого сорта, а впрочем даже и не человеком, ты - просто азюлянт, дорогой мой, и любой негр с немецким паспортом - тебе начальник.
- Нет! Я в армии служил. Я - русский. Я Латвию никогда защищать не буду. А Россию я сейчас пойду защищать!
- Да знаешь, может лет пять назад я бы и пошел ее защищать, а сейчас... - махнул я рукой. - Не знаю...
- А что ее защищать? - вылез добродушно Леня. - Что она тебе дала эта Россия? Тебя, вон, гансы из Латвии выгоняют, а Россия что-то не берет. Зачем мне эта Россия? Я ее защищать никогда не пойду.
- Эх, ребятки! Житуха - вещь не простая, - покачал головой Филипп. А чего Борис убежал?
- Ха-ха! Он - жадный! - все уже знали, что и это прокомментирует Юра. - У него нет ни копейки, или может и есть чуть-чуть, но ходит и по улицам окурки собирает. Нарядится в кожаный плащ, возьмет дипломат и шатается, выискивает. Потому он и на водку сбрасываться не хочет. Кандидат сраных наук! Я - и то умнее его в десять раз!
Для нас уже не было секретом, что Юра - бесспорный авторитет во всех вопросах и по всем областях знаний. И на этот раз возражать не стали.
На следующее утро, в субботу, я совершил по представлениям нашего азюля грандиозный подвиг: почти грудью на амбразуру. Собственно говоря, всего-навсего встал очень рано, часов в шесть. Быстро перекусив чего-то из остатков прежней роскоши, что не успели уничтожить вчера вандалы, собрался во Франкфурт.
На улице надежды поймать машину себя совсем не оправдали. В такое время никому не приходило в голову утруждать себя поездками по местной дороге. Пару раз лишь пронеслись мимо лихачи на скорости под двести километров в час. Впрочем, те физически не могли в такой темноте что-нибудь заметить и, тем более, остановиться. Пришлось плюнуть, проклять судьбу и скоростные машины и идти себе по тропинке, проложенной вдоль дороги до ближайшей деревни с вокзалом. Та петляла по лесу целых пять километров. Ничего приятного в прогулке на такое расстояние, в такую рань, да еще в такой холод не было. Деревья стояли, как тени, огромные и страшные, и казалось, что за ними кто-то прячется.
Я, вообще, не отличаюсь особой отвагой, осбенно когда речь идет о темном лесе. Но причина, поднявшая на подвиг в такой час и заставившая идти через все эти испытания страхом и морозцем была в какой-то степени уважительной. Паспорт паспортом, но жизнь продолжается и до его выдачи. К сожалению, добросердечные немцы: совершенно без иронии, а наоборот искренне, они абсолютно уверены, что создали уже для азюлянта райские условия существования и, тому просто ничего больше не потребуется до самой смерти. На самом деле, если смотреть не с ихней кирхи, а с нашей колокольни, так положение вовсе и не такое радостное, скорее наоборот. В любом случае, они не препятствуют открыто нашим личным попыткам это положение улучшить, и на том спасибо.
Для полного счастья не хватало, элементарных вещей, как - то какой-нибудь электроплитки, утюга, кастрюли и еще всяких мелочей. Так вот, рискуя здоровьем, отправился я на добывание необходимого.
Дойдя до деревни, как ни странно, без особых приключений, явился на вокзал, взял билет, и электричка даставила меня во Франкфурт. Дальше путь лежал на местный блошиный рынок, каждую субботу раскидывающийся вдоль славной речки Майн, которой, собственно и обязан город половиной своего названия. Там, по многочисленным рассказам опытных людей, и можно купить все от гвоздя до ядерной боеголовки.
Толчок расположился прямо вдоль широкого тротуара по его обе стороны и уходил вдаль так, что его
