Она сжала его руку в своей горячей ладони, потащила с веранды. Внимания никто на них не обращал.
Скрипнула чуть слышно дверь, и они очутились внезапно в абсолютной темноте.
Пахло здесь старыми вещами и нафталином.
- Где выключатель? - спросил Антон, тараща глаза.
Лариса отозвалась коротким смешком, и вдруг лицо ее оказалось совсем рядом от лица Антона. Юноша почувствовал на своих губах сладкий вкус губной помады.
Лариса охватила его голову ладонями и впилась горячим поцелуем. Раскаленное женское тело прижалось к Антону.
- Сладенький мой, - томно прошептала она, скользя губами по его лицу. Хорошенький мой.
Орехов, обалдевший, стоял и ничего не понимал. С тихим ужасом он чувствовал, как руки е? скользят по его телу, опускаясь все ниже, ниже. Сразу стало жарко и тесно в собственной шкуре. А она т?рлась о него, словно кошка, и упругие мячики грудей скользили по его плечу.
- Ты что, Лариса? - наконец смог он вымолвить. - Зачем это? Зачем так?
Она снова тихонько засмеялась.
- Дурачок, - сказала она с придыханием. - Какой ты еще дурачок.
Она взяла его ладонь и завела себе под коротенькое платье. Антон, обмирая, ощутил пальцами горячую гладкую е? кожу и врезавшуюся резиночку крохотных трусиков. И влажное, пульсирующее и притягивающее - под этими трусиками.
- Нет, - он резко оттолкнул е? от себя, кинулся, как слепой кот?нок, в темноту, ткнулся, роняя какие-то вещи, раз, другой - наконец с трудом нащупал спасительную ручку двери.
- Дурачок, - смеялась Лариса следом. - Все равно ты будешь мой. Все равно, слышишь?..
...Очухался он только на улице. В голове вс? еще стоял ш?пот Ларисы, пальцы помнили е? горячую гладкую кожу и кружево трусиков. О, ч?рт! - чуть не взвыв, он отправился искать место, где парковались машины. Нет, хватит с меня, ч?рт!
Невозможно это, нельзя так. Не так должно быть...
Старенький, латаный-перелатанный отцовский 'Москвич' выглядел более чем убого среди яркого люкса собранных вокруг иностранных марок. Антон ещ? сильнее почувствовал свою ненужность, негармоничность и отчужд?нность с собравшейся здесь компанией. Как же - дочки и сынки могущественных предков: крупных чиновников от властей, директоров, банкиров, бизнесменов. Дети-мажоры. А ты кто?
Ты разве не сын начальника областной службы безопасности? Сынок, сыночек.
Да - сын. Но в том-то и дело, что отец мой ещ? из тех динозавров, которые бессеребрянники. Которые нынче уже повсеместно и давно вымерли. Или перестроились.
Так... Антон заправился, подозрительно оглядел роскошный фасад дачи родителей Ларисы - отец е? был советником губернатора. Нет, никто не наблюдает за ним из окон, никто не видел его позорного бегства. И слава Богу! Он залез в машину, аккуратно продефилировал среди других авто и наконец очутился на свободе.
***
До города было километров двадцать. Вс? по ухоженной асфальтированной дорожке, уютно протянутой среди лесных чащей. День клонился к закату. Антон извлек из бардачка распечатанную пачку сигарет, закурил. 'А Лариса! Каково, а! Что ни говорите, а приятно, когда такая красивая девочка среди других прочих выбирает вас. Резонный вопрос: почему?' Антон оглядел сво? отражение в зеркальце заднего обзора. 'Парень как парень: волосы (короткие, светлые), глаза (серые), нос, рот, ухи. Худой и бледный. Девятнадцать лет, и если бы не институт, месил бы где-нибудь сейчас кирзовыми сапогами пыль да грязь. Мотал бы портянки...
Впрочем, отец, кажется, говорил, что портянок сейчас нет. Ни портянок, ни сапог...'
Мысли его перескочили на отца. Орехов-старший - явление, несомненно, доисторическое. Ископаемое. Архаизм. Нынче таких природа уже не выпускает - с их фанатичной преданностью своему делу, с их гипер- раздутым чувством долга и ответственности, с их ослепительно кристальной честностью. Отец совершенно не умел жить в нынешнем мире. И сын пытался научить его, пытался что-то доказать, пытался выдвигать примеры - того же Ларисиного батюшку. Яков Степанович только отмахивался - аргументы его не трогали, а возводимые примеры только вызывали на его строгом спокойном лице гримасу брезгливости. Н-да...
Матери у Антона не было, она умерла много лет назад, когда сыну исполнилось лишь четыре годика. А других мам Антон не знал, поэтому всем, что было в н?м заложено, юноша был обязан исключительно отцу. Отцу и улице. Ну еще немножко школе. Так вот: то, что говорил отец, и то, чему учило вс? остальное - разительно не совпадало. Отец твердил: будь честным, не гонись за л?гкими деньгами, за красивой жизнью, гонись за уважением людей. Не потеряй душу. Вс? остальное в этом мире преподавало совершенно иную философию: деньги, деньги, деньги! Деньги решают вс?! Деньги, деньги, деньги! Любым пут?м...
Кому верить? Кому?
...С неба внезапно хлынул сильный июньский ливень, дорога вмиг сделалась мокрой и скользкой, и на повороте машину занесло. С трудом вырулив, Антон разглядел впереди, за завесой дождя стоящий на дороге бронетранспорт?р и фигурки военных возле него. Когда он подъехал ближе, один из военных показал ему автоматом на обочину. Антон затормозил. 'Права ведь отберут, ч?рт! Я же выпил чуть-чуть у Ларисы, - подумал он, холодея. - Впрочем, это же не ГАИ... Но все равно'.
- Старший лейтенант Зеленчук, - представился один из военных, подойдя к машине.
Его внимательный взгляд обшарил салон 'москвича', остановился на лице водителя.
- Ваши документы.
Еще двое из патруля придвинулись ближе, держа автоматы наготове. Стараясь не дышать, Антон достал права.
Несколько секунд старший лейтенант Зеленчук самым внимательным образом изучал документ.
- Спасибо. Извините за задержку, - он вернул права, козырнул. - Ничего необычного на дороге не встречали?
Антон отрицательно помотал головой. Ловят кого-то, понял он. Бежавшего зэка?
Террористов? Дело серь?зное, раз военных подняли. У отца бы разузнать, да вс? равно не скажет...
Он перев?л дух только когда пост остался далеко позади, за пеленой ливня.
Не знаю, как там насч?т философской концепции о физическом вымирании человечества, но вот то, что цивилизация отобрала у людей свободу - это точно.
Мы зависим. Мы всю жизнь от кого-то зависим. Первобытный человек, конечно, тоже зависел, но зависел он прежде всего от природных обстоятельств, а не от созданных искусственно им же и ему подобными. Мы же стиснуты сотнями рамок социума: институтом власти, гражданским и уголовным кодексами, этическими нормами, мнением окружающих, вынесенными из детства страхами и комплексами...
Несомненно, без всего этого общество оборотится в хаос, в анархию, в беспредел.
Однако эти же рамки давят на подсознание человека, и оно начинает бунтовать. И появляются монстры преступлений, террора, появляются люди, которым доставляет наслаждение управлять, командовать, унижать... Общество борется, ужесточая законы и тем самым давая новый, ещ? более сильный толчок бунту подсознания.
Замкнутый круг. Цивилизация с самого изначалия своего пошла по пути создания материальных благ, игнорируя душу. Отсюда и тупик...
...На дороге лежал человек. Нога Антона мгновенно, независимо от сознания, вдавила тормозную педаль - 'Москвич' развернуло боком, метров пять с визгом протащило по асфальту.
Вот тебе и необычное. Не его ли ловят патрули?
Что там говорит наше благоразумие, воспитанное в рамках общества? Благоразумие говорит, что лучше делать отсюда ноги и побыстрее. Пусть беглые бегут, а ищущие ищут. Моя хата с краю, а рубашка ближе...
Антон выбрался из машины, подош?л к лежащему ничком человеку. Тот был в странной мешковатой одежде иссиня-ч?рного цвета: куртка и штаны, заправленные в короткие, без признаков шнуровки, сапоги на толстой подошве. Такие же, как одежда, иссиня-ч?рные волосы были подстрижены коротко, но не по- тюремному, а под 'каре'.
