- Зачем? - удивленно спросил я.

- Вакуумная очистка,- пояснила она.-- Чтобы свести до минимума риск заражения.

- А где он сам? - спросил я.- Где Фукс? Ему что, неинтересно осмотреть находку?

Она колебалась мгновение, прежде чем сказала:

- Он сейчас в каюте, занят расчетом траектории выхода на орбиту. Я уже говорила тебе. Наверное, ты потерял сознание и опять ничего не помнишь.

- Нет,- ответил я.- Сознания я не терял. Просто заснул. И только.

- Переливаний больше не требуется?

- Нет! И что, он до сих пор рассчитывает траекторию? Она что, такая длинная?

Она посмотрела на меня, как на больного.

- Но ведь эти расчеты производит автоматически бортовой компьютер.

Маргарита ответила просто:

- Он просил, чтобы ему не мешали. «Темнит»,- подумал я.

Мы уже подошли к трюму, вышли на уровень грузового отсека. Там был шкаф… нет, не стану его описывать, вам все равно его не представить… так вот, там располагался шкаф с четырьмя скафандрами.

Мы стали одеваться.

Через некоторое время Маргарита заявила:

- Ты знаешь, твой полет в «Гекате» совершенно вымотал его.

«Ага! - подумал я.- Вот где собака зарыта».

- Так, значит, он просто отдыхает, запершись в своей каюте?

Вновь легкое колебание, как будто она не решалась что-то сказать или просто боялась проговориться. Затем она произнесла, тихо и спокойно.

- Да, он отдыхает.

Как будто боясь разбудить Фукса. Можно подумать, он находился где-то рядом. Мы проверили скафандры друг друга, сверившись заодно с показаниями наручных компьютеров. Казалось несколько странным занятием разговаривать по внутренней связи с человеком, стоящим рядом в паре шагов. На выходе из воздушного шлюза первое, что бросилось мне в глаза,- бренные останки старушки «Гекаты». Корпус оказался обожжен и покорежен, местами оплавлен, местами по нему тянулись глубокие борозды- царапины.

Я участливо похлопал по корпусу перчаткой. Этот корабль был для меня как живое существо, хотя вряд ли он еще сможет когда-нибудь подняться в небо или повиснуть в плотном, как вода, воздухе Венеры.

- Ты обращаешься с ней так, как будто она живая,- заметила Маргарита.

- Ты права,- сказал я, сам удивляясь, какую сильную связь я чувствовал с этой глыбой металла.

В неверном свете я не мог разглядеть лица Маргариты за стеклом шлема, но был уверен, что она улыбается мне.

- По возвращении домой мы найдем ей достойное пристанище,- улыбнулась девушка. Твой корабль займет почетное место в одном из музеев.

Я как-то не подумал об этом. Идея порадовала меня. «Геката» сослужила свою службу: она заслужила почетный отдых. Моя прогулка вокруг покореженного корабля закончилась у спасательной капсулы, которая была по-прежнему заключена в могучие клешни. Капсула напоминала реликтовое яйцо какого-нибудь древнего мастодонта, на худой конец, птеродактиля. Тяжелое, оборудованное рукоятями и простым округлым люком, какими-то трубками, как в задней части старого холодильника, и маленьким лесом торчавших из него антенн. В два раза шире моего роста в диаметре, с прочной и толстой «скорлупой». Повсюду, куда ни глянь, иллюминаторы.

Маргарита показала на какое-то хитроумное устройство на дальней переборке.

- Придется вставить переносной аэрошлюз,- сказала она. Очевидно, она заранее обдумала всю операцию, шаг за

шагом. Мы прикатили округлый переносной аэрошлюз. Но, как оказалось, люк капсулы находился слишком близко к палубе.

- Придется ее передвинуть,- вздохнула Маргарита. Она подошла к лебедке, а я тем временем вскарабкался

на кран грузового отсека. Здесь оказалось гораздо уютнее, чем за полу расплавленным пультом «Гекаты».

- Вира,- окликнула меня снизу Маргарита. Движениями стрелы я выровнял люк с аэрошлюзом.

- Молодец, старушка,- похлопал я еще раз по остову «Гекаты», спускаясь с крана.

Я положительно становился сентиментален, как заправский астронавт.

Вскоре люк освободили, затем мы с Маргаритой проверили аэрошлюз на герметичность и убедились, что частицы воздуха из капсулы не проникнет в грузовой отсек.

- Кажется, теперь можно открывать,- наконец произнесла она.

Я кивнул, качнув головой в шлеме, и почувствовал, как в груди у меня что-то шевельнулось. Не иначе как сердце. Вручив мне маленький футлярчик, Маргарита объяснила:

- Это сенсоры. Чтобы проверить воздух внутри яйца. Второй комплект с сенсорами будет у меня. Сейчас схожу за ним.

- Ты же знаешь, как с ними управиться,- удивился я.- Почему бы тебе не взять этот комплект?

- Ты войдешь первым,- сказала она.- Ты должен. «Да,- подумал я.- В самом деле. Это мой долг. Она

права. Алекс был моим братом. И тоже спасал меня много раз и по разным поводам. Так что моя обязанность войти туда первым. Я просто должен это сделать».

Хорошо вот так стоять и уговаривать себя у капсулы, напоминая о священном долге, обязательствах перед членами семьи и прочем. Но в душе каждого из нас лежит страшная нелюбовь к кладбищам, моргам, покойницким, крематориям и прочим таким невеселым местам. Особенно когда туда предстоит отправляться в одиночку. Тем более, когда до тебя там еще никто не был. Пусть даже в течение только трех лет. И притом на неизвестной планете.

Еще раз кивнув, я полез в аэрошлюз, напоминающий распахнутый гроб. И тут же я прикусил губу: индикатор в шлеме загорелся красным. В шлюзе царил вакуум, так что, когда я открыл люк капсулы, ни грамма атмосферы не могло проникнуть в воздух с другой стороны. Мне пришлось открывать люк вручную, поскольку мы решили не рисковать и не включать электросистему капсулы, последнего прибежища Алекса. Тем более, вряд ли они работали, эти системы. Сервомоторы скафандра сделали мои руки сильными, и если бы не такой ответственный момент, я бы не сдержал улыбки удовлетворения. Люк со скрежетом открылся. Я тут же почувствовал сквозь ткань скафандра удар волны воздуха, вырвавшегося из капсулы. Удар оказался таким слабым, что я его вообще едва почувствовал, просто я был готов к нему. «Ничего,- подумал я.- Потом мы закачаем этот воздух обратно в капсулу». Я переступил порог. Мой ботинок уперся в металлический пол. Внутри царила тьма кромешная. Я включил лампу на шлеме и тут же увидел два тела. Они лежали у меня под ногами.

«Нет, это не тела»,- понял я через секунду. Скафандры. Эти двое успели забраться в скафандры, прежде чем их постигла фатальная участь.

Оба скафандра были смяты: казалось, содержимое их растаяло, как жидкий шоколад. Больше трех лет нестерпимой жары. Мономолекулярная ткань костюма, сверхпрочная настолько, что не могла быть разрушена ничем, выцвела. Чудо, как ткань выдержала атаку невыносимой жары в течение нескольких лет.

По идее, скафандры были наполнены обычной азотно-кислородной смесью, но при такой температуре за столь долгий промежуток времени внутри скафандров могли произойти какие угодно химические процессы. И они превратили скафандры, по сути, в плавильные печи замкнутого цикла. Притом идеально герметичные.

Господи! Я представил себе агонию их последних секунд, и меня точно молотом по лбу ударило. Из глаз брызнули искры и слезы. Кто выдержит такое? Хорошо, если это были недолгие мучения. Или они задыхались долгими часами, а потом свое дело довершила температура?

Слезы стояли в моих глазах, когда я нагнулся над скафандрами, чтобы прочитать таблички на торсах: «Л. Богданский», гласила надпись на том, что ближе ко мне. Пришлось сделать шаг вперед, чтобы

Вы читаете Венера
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату