прочитать другое имя: «А. Хамфрис».
Это был Алекс. Точнее, то, что осталось от него.
Преодолевая благоговейный страх, я заглянул за стекло шлема. Но не увидел там ни глазастого черепа, ни какой другой привычно поражающей картинки смерти. Ничего. Шлем был пуст, ничего не было за покрытым светоотражателем стеклом. Я направил туда луч лампы. Видимости это не улучшило.
- Это он? - спросила Маргарита, почти шепотом.
Я вздрогнул и, обернувшись, увидел ее совсем рядом, у себя за спиной.
- Это он,- ответил я.- Это был он.
ЦИКЛ РАЗЛОЖЕНИЯ
Есть существенная разница между тем, что знаешь, в чисто интеллектуальном смысле, прокручивая в мозгу, и тем, что видишь собственными глазами. Я знал, что Алекса больше нет в живых, знал уже более трех лет и свыкся бы с этой мыслью. И все же, когда я увидел этот выгоревший дотла скафандр, увидел сохранившееся имя на табличке на его груди, увидел пустоту внутри его шлема, я наконец понял, что Алекс мертв. Как гром с ясного неба.
- Сочувствую, Ван,- тихо произнесла Маргарита.- Я знаю, как тебе сейчас тяжко. Я сама такое пережила.
Я кивнул. Маргарет потеряла мать. А я - самого близкого человека в моей жизни, с которым ни разу не поссорился. Потерять близкого человека - это всегда испытание, после которого становишься мудрее и старше.
Но у нас не было времени оплакивать наши потери.
- Надо прозондировать скафандры на присутствие следов органического материала,- сказала Маргарита.
Конечно, ей проще было рассуждать об этом, во-первых, как медику и биологу, а во-вторых, как человеку постороннему. Перед ней открылась возможность изучить нечто новое и преподнести восхищенному человечеству.
- Когда тела кремируются в печах высоких температур,- поведала мне она,- в пепле всегда остаются фрагменты костей и зубы.
- Даже когда их сжигают более трех лет? - поинтересовался я.
- Мы не узнаем этого, пока не заглянем внутрь скафандров,- твердо объявила она.
Оказалось, что лучше всего вскрывать скафандры в вакууме, как объясняла Маргарита. Это максимально сохранило бы стерильность. Так, затаив печаль, я стал помогать Маргарите выкачивать воздух из капсулы, превращая ее в безвоздушную вакуумную лабораторию. Такое занятие заставило меня, пусть на некоторое время, забыть о своей потере. И о жуткой картине смерти Алекса. Но едва мы приступили к работе, как по громкоговорителям грузового отсека разнеслось:
- Дюшамп и Хамфрис. Немедленно явиться в каюту капитана.
Мы уже вышли из капсулы и стояли в этот момент в трюме. Я бросил взгляд на Маргариту, которая обернулась к динамикам еще раньше меня.
Эхо голоса Фукса еще не успело замереть, отражаясь от дальних стен, как мы уже приняли решение.
- Давай сначала запечатаем капсулу,- предложил я.
- Он сказал - «немедленно».
- Немедленно - сразу после того, как запечатаем,- настаивал я.- Мы не имеем права подвергать риску даже случайного заражения тело моего брата. Оно единственный наш свидетель в споре за приз, который был обещан.
- Но это приз капитана,- спокойно сказала она.
- Пусть даже так.
Она согласилась, хотя, думаю, неохотно. Она привыкла беспрекословно подчиняться капитану. Почему Фукс имел на нее такое влияние, не понимаю. Затем мы покинули трюм - пространство с высокими потолками, из которого был выкачан весь воздух. Мы поспешили в каюту капитана.
Я оказался шокирован его видом. Лицо было серым, бледным, глаза заплыли в щелочки. Весь он был какой-то поникший, усталый, вымотанный и, казалось, еле сидел за столом. Его кровать, всегда застеленная с военной методичностью и аккуратностью, сейчас не могла служить примером для какой- нибудь курсантской роты. Простыни смяты, как черновики, одеяла отброшены, как флаги противника после поражения, подушки смяты, как лица похмельных друзей. На столе перед капитаном я заметил экземпляр «Потерянного Рая». Книга была раскрыта.
Он перевел взгляд с меня на Маргариту, и я занял стул перед столом.
- Как там с телами? - отрывисто спросил он.
У него, очевидно, случился очередной удар, и, возможно, даже не один. Я бросил взгляд на Маргариту. Казалось, она ничуть не удивлена его состоянием, объясняя ему наш план действий.
- Значит, говорите, надо посмотреть? - пробормотал Фукс.- И преподнести отцу урну с пеплом сына? И вы считаете, это то, что он ожидает? Вы думаете, этого он ждет от нас?
Маргарита вздрогнула, как будто ее ударили по лицу.
- Нет,- ответила она.- Но получение денег зависит от…
- Пустой скафандр с именем сына еще ничего не значит. Я понял вашу мысль.- Фукс обернулся ко мне.- На этом Мартин Хамфрис может сыграть.
Я увидел боль в его глазах. Они были воспалены от бессонницы и, может быть, чего-то еще. Передо мной опять восстал огненный ад Венеры. Но, прежде чем я успел ответить, Фукс выпрямился в кресле и объявил:
- Мы входим в облака. Через одиннадцать часов мы войдем в верхние слои, причем с твоими жуками внутри корабля. В одном из нас.
- Это не «мои жуки»,- возразила Маргарита. Он ответил ей усмешкой.
- Ты обнаружила их. Ты их открыла. И «закрыть» их уже не в силах никто. Ты получишь за них Нобелевскую премию, а мы - полную разгерметизацию корабля по пути на орбиту.
- Это вы серьезно, капитан? - не выдержал я.- Есть реальная угроза?
Он совершенно недвусмысленно кивнул, безоговорочным жестом.
- Если мы только не станем подниматься на максимальной скорости. А для этого придется сбросить весь балласт и прорываться сквозь облака.
- Хорошо,- согласился я.
Он снова посмотрел на меня. «Одарил», можно сказать, взором.
- Очень рад, что вы, молодой человек, одобряете такой способ действий. Весьма обнадежен вами. Лучшее средство от насекомых - это скорость. Можете продать этот лозунг какой-нибудь рекламной кампании за фумигаторы.- В глазах его зажегся знакомый саркастический огонек.
- Нам предстоит встретиться с «Третьеном»,- сказал я.- Мои медикаменты…
- Я доставлю вас на «Третьей» в полном порядке,- объявил Фукс.- Но спасательная капсула и все остальное, имеющее отношение к вашему брату, останется здесь, на «Люцифере», до самого возвращения на Землю.
Я кивнул:
- Понятно.
- Вы по-прежнему нужны мне на мостике, мистер…- Тут он остановился и закончил с кислой гримасой: - Мистер Фукс.
Вот это выпад! Спасибо, папаша! Он «одарил» меня своим именем!
Я почувствовал, как начинаю краснеть, но заставил себя произнести:
- Да, капитан.
