Оставаться в лесу было крайне опасно: на много лиг[13] вокруг не было воды, и сюда сходились на водопой животные, а к ночи появлялись и хищные звери. Шаг за шагом, при первых вечерних шорохах, мы выбрались оттуда. Заря уже угасала, когда мы начали готовиться к ночлегу. Пока дон Рафо разжигал костер, я вывел лошадей на луг и стреножил их. Потянуло вечерней свежестью, и внезапно, с неровными интервалами, до моего слуха донеслись звуки, похожие на плач. Я инстинктивно подумал об Алисии, а она приблизилась ко мне и спросила:
— Что с тобой? Что с тобой?
Долго еще, собравшись вместе, мы прислушивались к этим стонам, повернувшись в ту сторону, откуда они исходили, но не могли разгадать их причину. Это пальма маканилья, тонкая, как кисть художника, плакала в сумерках, покорная ветру.
Неделю спустя мы заметили вдали ранчо Мапорита. Заводь близ корралей[14] золотилась на солнце. Огромные псы выбежали нам навстречу с громким лаем и разогнали наших лошадей. У передних ворот, где сушился на солнце красный байетон,[15] дон Рафо, поднявшись на стременах, крикнул:
— Хвала господу!
— ...и его пресвятой матери! — ответил женский голос.
— Велите кому-нибудь отогнать собак!
— Сейчас.
— А где нинья Грисельда?
— На реке.
Мы с удовольствием оглядывали чистенький двор, усаженный бальзамином, бессмертниками, табаком, маками и другими цветами. В саду манили в тень бананы, шурша резными листьями из-за бамбукового палисадника, окружавшего дом, на коньке которого распустил свой яркий хвост павлин.
Наконец, в дверях кухни, вытирая руки о подол нижней юбки, показалась старая мулатка.
— Киш вы! — крикнула она, швыряя скорлупой в копошившихся на грядках кур. — Проходите, нинья Грисельда ушла купаться. Собак не бойтесь, они не кусаются.
И она занялась своими делами.
Мы расположились в служившей залой комнате, обстановку которой составляли два гамака, раскладной столик, две скамейки, три сундука и швейная машина «Зингер». Алисия, тяжело дыша, присела отдохнуть на гамак. Вошла Грисельда, босая, с купальным костюмом на плече, с гребенкой в волосах и мылом в тазике из выдолбленной тыквы.
— Простите, пожалуйста, — сказали мы ей.
— Ранчо и его хозяйка всегда к вашим услугам. А! И дон Рафаэль здесь! Зачем пожаловали?
И, выйдя во двор, она фамильярно пожурила его:
— Беспамятный, опять забыли журнал? Я на вас зла, как ягуар. Не перечьте мне, а то поссоримся.
Это была смуглая крепкая женщина среднего роста, с круглым лицом и приятными глазами. Она смеялась, показывая широкие белые зубы, и ловким движением руки выжимала воду из волос на расстегнутый корсаж платья. Вернувшись к нам, она спросила:
— Вам еще не подали кофе?
— Пожалуйста, не хлопочите...
— Тьяна, Бастьяна, что же ты?..
И, сев на гамак рядом с Алисией, Грисельда принялась расспрашивать, настоящие ли бриллианты в ее серьгах и нет ли у нее других для продажи.
— Если они вам нравятся, сеньора...
— Я за них дам эту машину.
— Вечная любительница меняться, — любезно произнес дон Рафо.
— Нет! Просто мы все распродаем потому, что уезжаем отсюда.
И с жаром Грисельда принялась рассказывать, что приехал некий Баррера и вербует людей на каучуковые разработки на реке Вичаде.
— Вот случай поправить наши дела: там дают еду и пять песо[16] в день. Я так и сказала Франко.
— А кто такой этот Баррера? — спросил дон Рафо.
— Нарсисо Баррера, вербовщик, он привез товары и моррокоты,[17] чтобы раздавать их и угощать.
— И вы верите в эту аферу?
— Молчали бы уж, дон Рафо! И не вздумайте отговаривать Фиделя. Ему предлагают верные деньги, а он не решается бросить усадьбу. Он больше любит коров, чем жену! А кроме того, мы обвенчаемся в Порэ, потому что до сих пор жили по-граждански.
Алисия бросила на меня косой взгляд и улыбнулась.
— Этот переезд может принести убытки, нинья Грисельда.
— Дон Рафо, кто не рискует, тот всегда в проигрыше. Скажите сами, разве не стоит завербоваться, когда все у нас об этом только и говорят? В Ато Гранде, усадьбе Субьеты, почти никого не осталось. Старик Субьета еле упросил вакеро помочь ему загнать стада. Люди не хотят ничего делать. А по ночам пляшут хоропо!..[18] Нет, вы подумайте: среди них Кларита... Я запретила Фиделю оставаться там, а он не слушается. С понедельника уехал. Завтра ждем его.
— Вы говорите, Баррера привез много товаров? И дешево продает?
— Да, дон Рафо. Вам не стоит даже развязывать тюки. Все уже накупили всякой всячины. А почему вы не привезли мне модных журналов? Они мне так нужны. Я хочу одеваться по последней моде.
— Вот, привез один.
— Ну, спасибо!
Старая Себастьяна, седая, со сморщенным, точно винная ягода, лицом, дрожащими руками протянула нам несколько чашек горького кофе, которого не могли заставить себя выпить ни Алисия, ни я; дон Рафо пил его с блюдечка. Грисельда поспешила принести темную патоку в кувшине и предложила нам подсластить кофе.
— Спасибо, сеньора.
— А эта красавица — ваша жена? Вы — зять дона Рафо?
— Не зять, а ближе зятя.
— А вы тоже из Толимы?
— Я из департамента Толима; Алисия — из Боготы.
— Она словно на танцы вырядилась! Какая модница! Что за ботинки! А платье какое хорошенькое! Вы его сами скроили?
— Нет, сеньора. Но я кое-что понимаю в шитье. Я три года училась этому в школе.
— Вы научите меня? Правда, научите? Я для этого и купила машину. Посмотрите, какие у меня шикарные отрезы. Мне их подарил Баррера, когда приезжал к нам. Тьяне он тоже подарил материю. Где она у тебя, Тьяна?
— Убрала к себе. Сейчас принесу.
И старуха вышла.
Грисельда, в восторге оттого, что Алисия согласилась обучить ее шитью, сняла с пояса ключи и, открыв сундук, показала нам яркие ткани.
— Да это же обыкновенный сатин!
— Что вы, дон Рафо, — это чистый шелк. Баррера щедрый. А вот, смотрите, виды фабрик на Вичаде, куда он нас собирается взять. Скажите по совести, разве это не великолепные здания, разве это не шикарные фотографии? Баррера их повсюду раздавал. Смотрите, сколько я их наклеила в сундуке.
Это были цветные открытки с изображением двухэтажных зданий, расположенных на высоком берегу реки; на верандах домов стояли люди; в небольшой гавани дымили паровые катера.
— Там живет больше тысячи человек народу, и все зарабатывают по фунту в день. Я буду вести хозяйство в бараках. Подумайте, какие деньги я сразу загребу! Да сколько еще Фидель заработает! Смотрите — вот это каучуковые леса. Баррера правильно говорит: больше такого случая не
